Ф. С. ГОРОВОЙдоцент, кандидат исторических наук

ВОЛНЕНИЯ КРЕСТЬЯН ПЕРМСКОГО ПРЕДУРАЛЬЯ

в 60-х годах XIX века

’ Молотовское Областное Государственное Издательство

1951

ВВЕДЕНИЕ

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла но­вую эпоху в истории человечества. Во власти народа оказались все материальные и культурные ценности, находившиеся ранее в моно­польном владении господствующих классов. В могучую силу превра­щена наша наука, поставленная на службу народу. Созданы все необходимые условия для ее полного творческого развития, для плодотворной работы в любой отрасли знаний. Людям, работающим в области истории нашей Родины, представлена полная возмож­ность, пользуясь историческими архивами, музеями и литературны­ми источниками, написать подлинную историю каждого народа, на­селяющего наш необъятный Советский Союз, каждого края, района, города, села, поселка, завода и колхоза, как составную и неотъем­лемую часть общей истории нашей страны.

В героической истории нашего народа общеизвестна роль Урала, как крупнейшего экономического района страны. Но, к сожалению, в марксистской исторической литературе имеется очень мало работ, освещающих историю Урала. Особенно плохо изучено крестьянское движение на Урале во второй половине XIX века. Между тем ре­волюционная борьба крестьян Урала в этот период выдвигала их на одно из первых мест в крестьянском движении в России. Упор­ной борьбой против помещиков после реформы 1861 года они впи­сали одну из славных страниц в отечественную историю.

Литературные источники по истории крестьянского движения на Урале после реформы 1861 года страдают рядом недостатков методологического и фактического порядка. Мы не будем вступать в полемику с буржуазными историками и местными краеведами (Теплоухов, Воеводин, Рогов, Янович и др.), которые в силу своей классовой ограниченности не могли правильно понять и осветить эти события. Наша задача заключается в том, чтобы дать общий обзор работ советских исследователей по данному вопросу и сделать хотя бы краткий критический разбор их.

Из советских исследователей, которые специально занимались изучением крестьянских волнении в Пермском ПреДУралЙе после реформы 1861 года следует назвать К. С. Маханька и В. Р. Свир- скую.

К. С. Маханек на протяжении 20 лет (1928—1948) написал три работы о крестьянских волнениях в Пермском ПреДуралье. В 1928 году опубликована его статья «Из истории проведения реформ)^

И 3

1861 года на Урале» !, а в 1941 и в 1948 годах—статьи под одинако­вым названием—«Восстание крестьян коми-пермяков в 1861—62 гг.»2.

Анализ работ К. С. Маханька показывает, что он, не располагая всеми материалами, как, например, делом в трех томах «О беспо­рядках, происшедших при объявлении высочайшего манифеста о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, в Нердвинском и Иньвенском округах Соликамского уезда» из фонда Соликамского уездного суда и другими, не сумел правильно изложить ход собы­тий и оценить их значение.

К. С. Маханек, вслед за А. Воеводиным, рассматривает кресть­янское движение в Пермской губернии, как волнения только коми- пермяцких крестьян, отрывая эти волнения от общерусского про­цесса классовой борьбы, замыкая их в узкие коми-пермяцкие рамки.

В работах К. С. Маханька очень кратко говорится только о вол­нениях крестьян коми-пермяков Иньвенского округа, причем в центре всех событий поставлено Егвинское ведомство. В действи­тельности же в этот период развернулась массовая 'борьба русских крестьян в Нердвинском округе графов Строгановых при выполнении посылочных работ на караванах и в Кизеловских копях Всеволож­ского и Лазарева и т. д., явившаяся выражением общего недоволь­ства крестьян всех национальностей. Но об этом К. С. Маханек даже не упоминает.

Не отрицая того факта, что волнения крестьян Иньвенского окру­га в марте— апреле 1861 г. быди одной из славных страниц в истории коми-пермяцкого народа, следует подчеркнуть, что крестьяне ряда ведомств Иньвенского и Нердвинского округов следовали примеру русских кокшаровских (нердвинских) крестьян. Пристав Юдин, после того, как побывал в ведомствах Иньвенского и Нердвинского округов и узнал о настроении крестьян, писал: «Эти люди действуют по расстройству их кокшаровскими крестьянами, на которых они имеют какую-то твердую надежду. Крестьяне мно­гих сел утверждают, что если кокшаровцы будут нести повинности, то и они будут это делать» 3,

Действительно, в некоторых официальных документах эти вол нения изображаются, как волнения крестьян коми-пермяков. Но ведь это было умышленным извращением исторических фактов чи­новниками, которые, исходя из «теории официальной (народности» пытались доказать, что против помещиков выступают не все крестья­не, в том числе и русские, а только «инородцы» — коми-пермяки. Поэтому не случайно пермский губернатор, а вместе с ним и пред­ставитель царя князь Багратион,, стремились прежде всего подавить волнения русских крестьян и в частности в Кокшаровском ведом­стве, Они не останавливались даже перед тем, чтобы, наряду с ре-

« Пермский краеведческий сборник, вып. 4. Пермь, 1928, стр. 179— 187.* Газета «Звезда» от 14 марта 1941 г, и «Ученые записки» Молотовско-

го педагогического института, вып. 11. Молотов, 1948, стр. 3— 19.з Молотовский областной государственный архив, в дальнейшем — МОГА,

фонд 487, дело 681, лист 33.4

преосивными мерами в отношении русских крестьян, повысить им почти два раза оплату за работу на караванах, противопоставить русских крестьян «инородцам» и тем самым добиться раскола в крестьянском движении и общего подавления волнений. Этого так­же не понял К. С. Маханек.

В работах К. С. Маханька имеется и ряд неточностей факти­ческого характера. Так, например, К. С. Маханек, а вслед за ним и В. Р. Свирская утверждают, что манифест от 19 февраля 1861 года объявлял в Кудымкаре князь Багратион, тогда как из документов видно, что в действительности сделал это пристав Юдин. В первых двух работах К. С. Маханек отождествляет ведомства — администра­тивные единицы строгановских имений дореформенного периода — с волостями, созданными в Пермской губернии только к июлю 1861 года. События в Верх-Юсьвинском и Юсьвинском ведомствах перепутаны. Арестованных 7 апреля 1861 года верх-иньвенцев (65 человек) К. С. Маханек выдает за кудымкарцев.

Последние две работы К. С. Маханька. называются «Восстание крестьян коми-пермяков в 1861—62 гг.», а в них излагается ход вол­нения только на протяжении двух месяцев 1861 года и ничего не го­ворится о том, что происходило в 1862 году. Содержание не соот­ветствует заглавию. ,

Даже в последней своей работе К. С. Маханек сообщает непра­вильные данные о количестве осужденных крестьян, участвовавших в волнениях. По его данным к судебной ответственности был привле­чен 61 человек, а в действительности 243 человека. Таков далеко не полный перечень недостатков работ К. С. Маханька.

Что касается работ В. Р. Свирской «Караванный бунт» 1 и «Ко­ми-пермяки в составе царской России» 2, то они ничего нового по сравнению с работами К. С. Маханька не дают. Больше того, В. Р. Свирская не пользовалась архивными источниками по данно­му вопросу, заимствуя факты и цитаты у К. С. Маханька.

Таким образом В. Р. Свирская повторяет ошибки К. С. Махань­ка. Вслед за земским начальником Яновичем и местным краеведом Теплоуховым она называет волнения крестьян в Пермском Пред- уралье в 1861 году «караванным бунтом». В. Р. Свирская, из-за незнания источников, не показывает сущности событий, происходив­ших в Пермском Предуралье после объявления манифеста 19 февраля 1861 года. Хотя работа называется «Караванный бунт», о волнениях именно на караванных посылках в ней не упоминается ни одним словом.

В настоящей работе, исходя из методологических позиций клас­сиков марксизма-ленинизма, на основе материалов Молотовского областного государственного архива (МОГА), Центрального госу­дарственного исторического архива в Ленинграде (ЦГИАЛ), а так­же литературных источников, мы постараемся показать ту упорную

1 «Вопросы истории» № 3—4 за 1945 г., стр. 118— 123.* «Коми-пермяцкий национальный округ», М.-Л., 1948, стр. 124— 145.

5

классовую борьбу, которая происходила между временнообязан­ными крестьянами и помещиками Пермского Предуралья в 60-х го­дах XIX века.

Настоящая работа является сокращенной и переработанной диссертацией на степень кандидата исторических наук, защищенной автором в июне 1946 г. в Московском историко-архивном институте.

Пользуясь случаем, приношу особую благодарность своим офи­циальным оппонентам: доктору исторических наук, профессору А. А. Савичу и кандидату исторических наук, профессору С. С. Дмит­риеву, — за их ценные советы и указания, использованные автором при подготовке работы к печати.

Выражаю искреннюю признательность кандидату исторических наук, доценту |Ф. А. Андерсону! и кандидату исторических наук Ф. А. Александрову за их полезные замечания по работе, а также сотрудникам Молотовского областного государственного архива во главе с Л. П. Шардиной за оказанную автору неоценимую услугу при подборе архивных материалов.

Г л а в а IПОЛОЖЕНИЕ КРЕПОСТНЫХ КРЕСТЬЯН В ПЕРМСКОМ

ПРЕДУРАЛЬЕ ПЕРЕД ОТМЕНОЙ КРЕПОСТНОГО ПРАВА

1Общий обзор Пермского Предуралья накануне реформы 1861 года

Прежде чем говорить о Пермском Предуралье накануне рефор­мы 1861 года, нужно установить его территорию и выяснить, почему именно эту часть Пермской губернии мы будем брать для анализа классовой борьбы крестьян в первое десятилетие после отмены кре­постного права.

Бывшая Пермская губерния была самой большой губернией на Урале и третьей по величине территории губерний в России. Пло­щадь, занимаемая Пермской губернией, составляла свыше 30 мил­лионов десятин земли.

Уральские горы разделяли Пермскую губернию на две неравные части: европейскую и азиатскую. Первая из них составляла около 16 460 тыс. десятин, или более 158 тыс. квадратных верст, а вто­рая — около 13 930 тыс. десятин, или более 133 700 кв. верст *.

Обычно в литературе принято называть европейскую часть Пермской губернии Предуральем или Пермским Предурйльем, а азиатскую — Зауральем. Мы же будем употреблять название Перм­ское Предуралье, имея в виду только северо-западную и западную часть Пермской губернии, граничившую с Вологодской и Вятской губерниями, куда входили Соликамский, Пермский, Оханский, Осин- ский и Чердынский уезды.

Такая постановка вопроса вызвана тем, что мы будем занимать­ся изучением процесса классовой борьбы только временнообязан­ных крестьян, или той части крестьян, вышедших из крепостной за­висимости от помещиков, у которых основным источником существо­вания являлось сельское хозяйство. И хотя эти крестьяне были частично заняты на горных заводах помещичьих вотчин, но работа на них составляла только часть повинностей, отбы­ваемых крестьянами в пользу помещиков. При этом, в последние 4

4 X. М о з е л ь . Материалы к географии и статистике России. Пермская гу берния, часть I. СПБ, 1864 г., стр. 40.

7

годы перед реформой, повинности все более и более заменялись денежным оброком. Официальная статистика того времени называ­ла крепостных крестьян, которые не отбывали повинностей на вот­чинных предприятиях, хлебопахотными (Мозель) или пахотными (Красноперов). Эти крестьяне коренным образом отличались от мастеровых, у которых основным источником существования была оплата, получаемая за работу на вотчинных предприятиях. ^

Согласно статистике X. Мозеля и Е. Красноперова, которые не расходятся в данных, пахотных крестьян и дворовых людей в Перм­ской губернии накануне реформы (1860 г.) числилось 337 545 душ обоего пола *.

Крепостные крестьяне распределялись по уездам Пермского Предуралья так: в Соликамском уезде было 110 408 человек, в Пермском— 103014, в Оханском— 102502, в Осинском— 7148 и в Чердынском — 1217.

Таким образом, в пяти уездах Пермского Предуралья было 323 072 крестьянина обоего пола, то есть около 96 проц. всех крепост­ных крестьян Пермской губернии. Вот почему, ставя перед собой задачу показать развитие классовой борьбы временнообязанных крестьян Пермской губернии, мы берем те уезды Пермского Пред­уралья, где была сосредоточена основная масса этой категории крестьян.

Территория Пермского Предуралья, по данным статистики по­земельной собственности Пермской губернии, составляла 11 951936 десятин земли. В Соликамском уезде было 2 393 953 десятины земли, в Пермском — 1 830 926 десятин, в Оханском — 1 341 223 десятины, в Осинском — 1 568 788 десятин и в Чердынском — 5 817 046 десятин 2. Таким образом, самым большим по территории был и самый север­ный уезд — Чердынский, составлявший в территориальном отно­шении почти половину Пермского Предуралья. Чем дальше на юг, тем территория уездов все уменьшалась и самыми маленькими по территории были самые южные уезды — Оханский и Осинский.

Пермское Предуралье занимало территорию бассейна р. Камы с ее притоками, изрезанную многочисленными отрогами Уральско­го хребта, которые проходят по Чердынскому, Соликамскому и Осинскому уездам. Отроги эти составляли водораздельные рубежи или сопровождали реки в виде каменистых высоких берегов. Север­ная часть Пермского Предуралья в Чердынском, Соликамском и от­части Пермском уездах была покрыта обширными девственными ле­сами, которые прерывались топкими болотами. В Оханском и Осин­ском, а частично и в Пермском уезде леса было меньше. * 1

1 X. М о з е л ь . Материалы к географии и статистике России. Пермская гу берния, ч. 1, стр. 360, 1864, СПБ. Е. Красноперов. Двадцатипятилетие Пермско го края со времени отмены крепостного права. 1887. Пермь, стр. 113.

1 В. Г-ль. Поземельная собственность в Пермской губернии, Пермь. 1866, стр. б—6.

О количестве обрабатываемой земли в Пермском Предуралье, её процентном отношении ко всей территории и густоте населения на одну квадратную версту, дают представление следующие цифры. Пахотной земли в Соликамском уезде было 174 596 десятин, или 7,3 процента общей территории уезда, в Пермском — 159 855 десятинг или 8,7 процента, Оханском — 437 398 десятин, или 32,5 процента, Осинском — 285 906 десятин, или 18,2 процента, и в Чердынском — 40 958 десятин, или 0,7 процента. Населения на одну квадратную версту приходилось по Соликамскому уезду 7 человек, по Пермско­му— 8 • человек, по Оханскому — 20 человек, по Осинскому— 13 человек и по Чердынскому только 1,2 человека.

На первый взгляд кажется, что количество распаханных земель находится в прямой зависимости от густоты населения. Бесспорно, густота населения и географическая среда оказывали некоторое влияние, но объяснять только этими причинами величину запашек было бы неправильно. Возьмем, например, Оханский уезд, где 32,6 процента всей территории составляли пахотные земли и на одну квадратную версту приходилось 20 человек населения. По сравне­нию с другими уездами положение кажется нормальньш, но на са­мом деле это не так. Нельзя забывать, что распахивались не только земли, отведенные помещиками крестьянам, но и те земли, которые оставались у помещиков. И если помещики, владея большими зе­мельными участками, путем усиленного обложения крестьян обро­ком, заставляли их распахивать наделенные им земли, то сами, по­лучая крупные суммы оброка от крепостных крестьян и от вотчинных предприятий, существующих на помещичьем праве, не желали зани­маться распашкой. Поэтому в том же Оханском уезде крестьяне рас­пахали 73,8 процента занимаемых ими земель, а помещики только6.7 процента. В этом и состоит главная причина того, что в Пермском Предуралье обрабатываемой земли было мало. Это положение Мы будем иметь в виду при изучении причин крестьянских волнений, так как при освобождении крестьян от крепостной зависимости, поме щики отрезали у крестьян хорошо распаханные земли и взамен на деляли их нераспаханной и неудобной землей.

Крестьяне Пермской губернии сильно страдали от малоземелья. Для подтверждения этого достаточно сопоставить их положение с положением крестьян в губерниях центральной России. После ре­формы 1861 года в Тамбовской и Пензенской губерниях приходилось на душу мужского пола пахотной земли 3,9 десятины, в Тульской —3.8 десятины, в Курской — 3,5 десятины, в Орловской — 3,3 десяти­ны, тогда как в Пермской губернии на душу мужского пола прихо­дилось только 2,7 десятины К Таким образом, крестьяне Пермской губернии, несмотря на громадное количество свободных земель, яв­лялись малоземельными.

На состояние сельского хозяйства в Пермском Предуралье не­маловажное влияние оказывали климатические условия и стихийные 1

1 Там же, стр. 6—8.$

бедствия. Ранние морозы осенью и поздние весной, ночные и утрен­ние холода и иней нередко убивали огородные овощи и хлебные рас­тения. Много вреда приносили сильная жара летом и сопряженные с нею засухи или продолжительные дожди. Из стихийных бедствий, влиявших на состояние сельского хозяйства Пермского Пред- уралья, в первую очередь нужно отметить градобитие, что бывало очень часто. По данным Волегова, в имениях графини Строгано­вой, расположенных в Пермском, Соликамском и Оханском уез­дах, за 5 лет, то есть с 1847 по 1851 год, градобития наблюдались 22 раза, что составляет в среднем; 4,4 раза в год. За это время вы­било градом 1634 десятины яровых и озимых посевов, или по 326,4 десятины в год.1 Не мало вреда крестьянскому хозяйству приносили также опустошения, которые вызывались бурями, на­воднениями, пожарами от молний. Только за один 1858 год убыт­ки от градобития в сельском хозяйстве Пермской губернии исчис­лялись в 13 185 рублей серебром* 2.

В Пе1рмском Предуралье, кроме помещичьих, имелись государ­ственные и удельные крестьяне, жившие в сравнительно лучших условиях, чем помещичьи. Значительной была прослойка крепост­ных рабочих, работавших на помещичьих, казенных и посессионных заводах.

Наибольшую часть населения, а в Осинском и Чердынском уездах основную, составляли государственные крестьяне. Но глав­ным образом государственные крестьяне были расселены не в Перм ском Предуралье, а в Зауралье и в частности в Шадринском, Камышловском и Ирбитском уездах. В Пермской губернии госу­дарственных крестьян было в три с лишним раза больше, чем помещичьих. В Оханском и Осинском уездах были сосредото­чены почти все удельные крестьяне губернии. Что же касается крепостных рабочих, то У5 часть их работала на казенных заводах, У4 часть на посессионных заводах и остальные — на помещичьем праве.

Пермское Предуралье в основном было заселено русскими, коми- пермяками, башкирами и татарами. Другие народности составляли незначительную часть по сравнению с общим количеством населе­ния. Русскими в основном был заселен Оханский уезд, русскими, коми-пермяками — Соликамский и Чердынский уезды, причем коми- пермяки составляли компактную массу населения значительной части этих уездов.

Таков краткий обзор состава населения и некоторых черт аграрных отношений в Пермском Предуралье накануне реформы 1861 года.

Если посмотреть на размещение в губернии заводов и крестьян, являвшихся для них рабочей силой, то представляется следующее. В юго-восточной части губернии были сосредоточены казенные и

• X. М о а г л ь. Материалы к географии и статистике России, Пермская гу­берния, ч. I., стр. 2Г>3.

2 Там же, стр. 201.10

посессионные горные заводы. Эта группа заводов была окружена уездами, в которых основное население составляли государствен­ные крестьяне, являющиеся для этих заводов источником пополне пия рабочей силы. Здесь мы имеем в виду все Зауралье, то есть Вер­хотурский, Екатеринбургский, Ирбитский, Камышловский, Шадрин- ский уезды, а также два уезда на юго-востоке Предуралья — Красноуфимский и Кунгур-ский. В этой части Пермской губернии преобладало такое население: крепостных рабочих, работающих на казенных заводах, было 109 658 из общего числа в губернии 136 719, крепостных рабочих, работающих на посессионных заводах, — 254 754 из общего числа 274 754 и государственных крестьян — 749 939 из общего числа 1 044 407.

В северо-западной и западной части Пермской губернии, или Пермском Предуралье, была сосредоточена основная масса заво­дов, владельцами которых были помещики, черпавшие рабочую силу из крепостных крестьян своих имений. Это, конечно, не значит, что в первой группе уездов не было заводов, где владельцами яв­лялись помещики, и вовсе отсутствовали крепостные крестьяне, пли, наоборот, что во второй группе уездов не было казенных и по­сессионных заводов, а также государственных крестьян.

В чьих же руках в Пермском Предуралье, накануне реформы 1861 года, находилась земля, а значит и власть над крепостными крестьянами?

В россыпях строгановского фонда нами обнаружен «Расчет по землям, жалованным от российских царей и великих князей фами­лии господ Строгановых в Перми Великой с 7066 по 7209 г., состав­ленный в 1845 г.». Из этого расчета видно, что с 1558 по 1701 год по семи жалованным грамотам Строгановы получили от русских великих князей и царей в Пермском Предуралье 10 382 347 деся­тин и 14697б кв. саж. земли с населяющими ее крестьянами. Часть этих земель как спорных отошла в разное время в казну, и на 1845 год осталось во владении фамилии Строгановых 6 400 740 де­сятин 2 094 7г кв. саж. земли.

Благодаря дроблению рода Строгановых, передаче части земель их родственникам или продаже, земля переходила в руки разных владельцев. Но Строгановы все время считали эти земли частью своего имения, а новых владельцев земель «участниками во вла­дении».

В том же расчете записано, что на 1845 год «по семи грамотам во владении господ Строгановых и участников их состоит земли: а) бесспорной — 4 221 902 десятины 135372 сажени, б) спорной — 2 178 939 десятин 741 сажень. Всего 6 400 740 десятин 2 0947г са­жени. Из них графа Строганова 751 130 д. 1 008 саж., графини Строгановой 1662 534 д. 461 саж., князей Голицыных 1 210 502 д. 146074 саж., княгини Бутеро 1 105 421 д. 233374 саж., господ Л а­заревых 1 055 672 д. 22655/в саж., господ Всеволожских 615 478 д. 17667в саж.» 7 1

1 МО ГА, россыпь.11

О том, как накануне реформы 1861 года распределялись кре­постные крестьяне между помещиками Пермской губернии, говорят следующие данные. Из 34 дворян-помещиков, владевших имениями на помещичьем праве (по 10-й ревизии), 7 помещиков имели от 7 000 до 78 000 душ, 2 помещика — от 1 000 до 1 400 душ, 7 поме­щиков— от 100 до 1 000 душ, 6 помещиков— от 50 до 100 душ, 2 помещика — от 20 до 50 душ и 10 помещиков — от 1 до 20 душ. 1

Основной земельный фонд Пермской губернии и в частности Соликамского, Пермского и Оханского уездов, а значит и заселяв­шие его крепостные крестьяне находились в руках Строгановых и их совладельцев. Семь крупнейших помещиков Пермского Пред- уралья (Строгановы, Голицын, Бутеро-Родали, Лазарев и Всево­ложские) имели 93,88 проц. всех крепостных крестьян Пермской губернии. Только в имениях Строгановых было сосредоточено 58,51 проц. крепостных крестьян губернии 1 2.

Строгановы в своих имениях были неограниченными владыка­ми и часто не подчинялись распоряжениям местных вла­стей. Это было государство в государстве, равное по своим раз­мерам территории Бельгии и Голландии, вместе взятым, имеющее свои законы, свой аппарат управления, суд, полицию. Мест­ное начальство, включая и губернаторов, из-за боязни выступить против могущественных владык, строило свою деятельность в уго­ду Строгановым. А если кто-либо из государственных чиновников и пытался выступить против Строгановых, то по их требованию его немедленно отстраняли от должности. Так, например, было с при­ставом 3-го стана Соликамского уезда. Юдиным, попытавшимся объяснить причину крестьянских волнений тяжелыми повинностями, которыми Строгановы облагали своих крестьян.

Строгановы на Урале являлись олицетворением феодальных отношений, исторически сложившихся перед реформой 1861 года. Они задавали тон в проведении всех мероприятий, связанных с от­меной крепостного права. Строгановскому образцу угнетения и эксплоатации крестьян подражали и остальные крепостники Перм­ского Предуралья. И не случайно, что после объявления манифеста 19 февраля 1861 года самые сильные крестьянские волнения в Пермском Предуралье произошли в имениях Строгановых.

2

Экономическое положение крепостных крестьян

Чтобы понять причины, вызывавшие волнения временнообязан­ных крестьян в имениях Строгановых, нужно рассмотреть экономи­ческое и правовое положение, в каком находились эти крестьяне.

1 Е. К р а с н о п е р о в . Двадцатипятилетие Пермского края со времени отмены крепостного права, Пермь, 1887, стр. 111.

2 Центральный государственный исторический архив в Ленинграде, в дальнейшем ЦГИАЛ, ф. 1180, опись, т. XV, 1859, д. 154, л. 111.12

Возьмем, например, Иньвенский округ, принадлежавший гра­фине Наталии Строгановой. По 10-й ревизии в округе, состоявшем из 7 ведомств: Кудымкарского, Отевского, Егвинского, Архангель­ского, Юсьвинского, Верх-Юсьвинского и Верх-Иньв!енско/го чис­лилось крепостных крестьян: мужчин 17 234 и женщин 18 885. Кроме того, дворовых только в одном Кудымкарском ведомстве было мужчин 225 и женщин 286. В основном это были коми-пермяки.

Крестьяне Иньвенского округа владели 136 499,5 десятины зем­ли, что в среднем на душу мужского пола составляло 77/в десяти­ны. 1 И только немногим больше половины земель, которыми владели крестьяне, было пригодно под пашню. Остальная земля вклю­чала в себя пастбища, сенокосы, усадьбы и выгоны. Накануне ос­вобождения от крепостной зависимости экономическое положение крестьян Иньвенского округа гр. Строгановой еще более ухудши­лось. Это видно прежде всего в росте налогов и оброков особенно за последние три года перед реформой. Крестьяне здесь исполняли так называемые смешанные повинности, то есть платили оброк деньгами, хлебом и поочередно отбывали посылочные работы. Вообще же крестьяне исполняли три вида повинностей: государственные, по­мещичьи и общественномирские.

Увеличение государственных налогов перед реформой характе­ризуется следующими данными: если в 1858 заваре (году) с 15 846 душ при налоге в 1 руб. 26 коп. с души, общая сумма государствен­ных налогов по Иньвенскому округу составляла 20 056 руб. 1474 коп., то в 1860 году с 17 229 душ при налоге в 2 руб. 167г коп. с души общая сумма налога выразилась уже в 37 300 руб. 781Ы коп. Таким образом, в 1860 году против 1859 года крестьяне платили государ­ственных налогов больше на ^6 190 руб. 3572 коп. серебром1 2.

Что касается помещичьих повинностей, то дело обстояло так. До 1859 года 112 крепостных крестьян были приписаны к Капилин- скому хозяйству и отбывали барщину. Они платили помещице 1074 коп. с души и работали на барщине 3 дня в неделю. С 1859 года Капилинское хозяйство было ликвидировано, и все крестьяне Инь­венского округа платили помещице оброк деньгами и хлебом и ис­полняли определенное количество работ. В число помещичьих по­датей входили и так называемые всеуездные повинности на содер­жание почтовых лошадей, трактовых дорог, на сопровождение колодников, на усовершенствование водных сообщений и т. д.

Денежные помещичьи и всеуездные повинности составляли Де­нежный оброк, выплачиваемый крестьянами помещице.

С 1846 года денежный оброк помещице взимался по 2 рубля се­ребром или по 7 рублей ассигнациями с души в год. Всеуездные по­винности с 1859 года составляли 82 коп. серебром. Таким образом, в 1860 году с 17 229 душ, при налоге 2 руб. 82 коп. с души, сумма денежных сборов составляла 48 585 руб. 78 коп.3.

1 МОГА, ф. 13, д. 671.2 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 329.3 Т а м ж е.

13

Хлебный оброк помещице уплачивался рожью — по 34 пуда и овсом — по 14 пуда с души. Если учесть стоимость хлеба по рыноч­ным ценам того времени, то выходит, что в 1858 году собрано ржи 55 0734 пуда, овса— 19 6711 пуда на 24 233 руб. 98 коп., а в 1860 году собрано ржи 60 8014 пуда, овса — 21 5361 пуда на 37 473 руб. 0,7 коп. !.

Посылочные работы в пользу помещицы в основном состояли из сплава соляных караванов, заготовки строительных материалов — леса и камня, вывозки дров на топливо, перевозки оброчного провианта, исполнения вспомогательных работ на К убинском {за­воде и т. д. Работы разрешалось оплачивать деньгами. На эти день­ги нанимались вольнонаемные работники.

Задание на посылочные работы по каждому ведомству сообща­лось на сельских сходах в начале каждого года на весь год. Посы­лочных работ натурой было отработано в 1858 году на 19 074 руб. 224 коп., в 1859 году — на 20 796 руб. 814 коп. и в 1860 году на 12 803 руб. 56 коп. Уплачено за посылочные работы: в 1858 году — 9 426 руб. 92 коп., в 1859 году 9 958 руб. 88 коп. и в 1860 году — 18 574 руб. 95 коп. Общая стоимость посылочных работ выразилась в 1858 году в 28 501 руб. 144 коп. и составляла на ревизскую душу мужского пола 1 руб. 814 коп.; соответственно в 1859 году — 30 775 руб. 694 коп. и 1 руб. 784 коп. и в 1860 году — 31 351 руб. 50 коп. и 1 руб. 82 коп.2.

Размеры посылочных работ, выраженные в деньгах, ежегодно увеличивались. В последние годы перед освобождением крестьян крепостной труд становился все более невыгодным вследствие его малой производительности, и помещица предпочитала вольнонаем­ных работников, оплачивая их деньгами, взыскиваемыми с кре­постных крестьян.

Наиболее резкое увеличение оплаты деньгами, взамен исполне­ния посылочных работ натурой, наблюдалось в 1860 году, когда по всем ведомствам было уплачено денежного сбора, вместо исполне­ния натуральных повинностей, 18 574 руб. 95 коп. или пр 1 руб. 075/8 коп. с души мужского пола.

Наконец, третий вид повинностей, которые исполняли крестья­не, это — общественные и мирские сборы, производившиеся для постройки и поддержания мукомольных мельниц, содержания про­селочных дорог, для оплаты жалования мирским начальникам и их помощникам, сборщикам податей, земским писарям, оспопривива­телям, на постройку и поддержание церквей, хлебных магазинов, домов для духовенства и приказчиков, на жалование церковно­служителям, на расходы по вербовке и обмундированию рекрутов. С0оры эти не были одинаковыми по своим размерам, так как не каждый год, например, производилась отдача крестьян в рекруты, расходы на что составляли большую тяжесть для крепостных. В среднем этот сбор доходил до 1 руб. 50 коп. с души.

и

1 МОГА, ф. 54. д. 56, л. 330. * Там же, л. 339.

Всего на душу мужского пола приходилось всех видов повин ностей в 1858 году 8 руб. 93 коп., в 1859 году 9 руб. 56 коп. и в 1860 году — 10 руб. 47^ коп. Таким образом, в 1860 году, в сравнении с 1858 годом, налоги увеличились на 17,2 процента.

Еще более возросли оброки на крестьян .в ИньвеЦском округе гр. Строгановой перед объявлением манифеста. Обремененные по­винностями крепостные крестьяне находились в исключительно тяже­лом экономическом положении. Это должен был признать и при­став 3-го стана Соликамского уезда Юдин, который писал: «Здесь владельческие повинности в последнее время увеличились до того, чтобы в два года обобрать крестьян». 1

Крестьяне, имея мало пашенной земли, и из-за того, что в страд­ную пору их отрывали на помещичьи посылочные работы, не могли уплачивать таких больших оброков. Создавались колоссальные суммы недоимок, для взыскания которых помещица принимала самые разнообразные меры.

В «Уставе экономическом», введенном в 1837 году Софьей Строгановой и представлявшем из себя настольную книгу по уп­равлению строгановскими имениями, в § 93 говорится: «Все недо­имки без изъятия за прежние годы, денежные и хлебные, должны быть непременно взыскиваемы в экономию мою без послабления» 2. Тем же уставом требовалось у крестьян, «несостоятельных в плате­же поземельного, денежного и хлебного налога»,3 отбирать земли и отдавать их тому, кто исправно отбывал повинности. Это еще более разоряло крестьян и приводило их к потере платежеспособности и дальнейшему обнищанию.

В поисках новых источников доходов с крестьян Строгановы с 1837 года стали сдавать на откуп рыбную ловлю в реках и озерах, чем раньше бесплатно пользовались все крестьяне. Теперь они ,не имели права ловить рыбу, не уплатив за это определенную сумму по­мещице; Сдавались на откуп также мельницы, а откупщики устанав­ливали высокие цены за помол. Официальная цена за помол 1 пуда ржи на помещичьей мельнице была установлена в 2 коп., следова­тельно, средняя крестьянская семья из 5 едоков, которой необходимо было для пропитания 100 пудов муки в год, уплачивала за помол 2 рубля. Всего в Пермском имении гр. Строгановой было 48 мельниц, с помощью которых ежегодно выколачивалось с крестьян до 90 000 рублей.

Крестьяне ежегодно сдавали хлеб на пополнение, так называе­мых, сельских зайасных магазинов, учрежденных в 1800 году. Ржи сдавалось по $ четверика и овса по \ гарнца. В 31 магазин, находив­шийся в имении гр. Строгановой, крестьяне ежегодно сдавали свы­ше 13 000 пудов хлеба. Официально магазины были созданы для того, чтобы в случае неурожая или другого стихийного бедствия ока­зывать помощь крестьянам выдачей им хлебных ссуд. Но крестьяне,. * *

I МОГА, ф 54, д. 56, Л. 333—334* Сборник «Пермский край», т. 3, Пермь, 1895, стр. 117.* Там же, стр. 109.

получая ссуду из ими же самими созданного запаса хлеба, должны -были платить проценты, которые шли в пользу помещицы. Хлебом, собранным в запасных сельских магазинах, Строгановы распоряжа­лись как своим собственным, и ежегодный взнос хлеба на пополне­ние сельских запасных магазинов был по существу дополнитель­ным оброком с крестьян в пользу помещиков, которые, кроме того, брали с крестьян еще и проценты за хлебные ссуды.

Наживались Строгановы и путем создания при окружных прав­лениях так называемого, ссудного капитала. Согласно «Положению о ссудном капитале», он был предназначен для выдачи определен­ных сумм за проценты крестьянам, хозяйство которых пострадало от пожара, градобоя, падежа скота и т. д. Но Строгановы устано­вили высокий процент за такую ссуду — 5 копеек, а в последние годы перед реформой — 6 коп, с каждого рубля в год. Проценты за ссуду удерживались при ее получении. Чтобы иметь большую гарантию возвращения ссуды, Строгановы ввели систему поручи­тельства. Если крестьянин не мог в срок возвратить денег и с него нечего было взыскать, то ссуда взыскивалась с поручителей, кото­рым крестьянин должен был затем ее отрабатывать. Таким образом, введение ссудного капитала было выгодно для помещицы и зажи­точной части, крестьян, поскольку последние больше всего и были поручителями. Поручители часто получали не только оплату за по­ручительство, но и дешевую рабочую силу для своего хозяйства. С другой стороны ссудный капитал был средством разорения уже и до того обнищавшей крестьянской бедноты, которая в очень редких слу­чаях полностью и в срок возвращала полученную ею ссуду.

Роскошная жизнь Строгановых в Петербурге и частые поездки за границу требовали много денег. Много средств расходовалось также на свадьбы дочерей Строгановых. Так, например, на свадь­бу старшей дочери Павла Строганова Натальи было зацято в го­сударственном банке 250 000 рублей.1 Для покрытия этих расхо­дов деньги снова выколачивались с крестьян.

Между тем доходы с имения не только не увеличивались, но в условиях крепостного труда и отсталой техники с каждым годом уменьшались. Так в 1844 году дохода с имения получено меньше, чем в 1843 году, на 100 000 рублей, а в 1845 году на 300 000 рублей.

Строгановы требовали от своих управляющих и приказчиков изыскивать новые источники дохода. Было установлено, что тому, кто найдет новый способ выколачивать доход с крестьян, будет уплачиваться на протяжении 5 лет 10 процентов от общей суммы дохода.

, С 1822 года было введено обязательное страхование жилых строений и гумен, по которому крестьяне платили «с жилищных

1 Н. А. Р о г о в . Материалы для истории Пермского заповедного име­ния гр. Строгановых. Пермь, 1892, стр. 18.

строений 1 % с рубля, с застрахованных гумен по 3%» С 1851 года введено такое же страхование скота — по 3 процента с каждого рубля суммы страховки.

Все это являлось дополнительными поборами с крестьян и упла­чивалось за год вперед. В случае несвоевременной уплаты взима­лась пеня по 1 коп. в месяц с каждого неуплаченного рубля.

Получить страховую сумму при несчастном случае крестьянину было почти невозможно. Согласно § 19 «Положения на составлений страховой суммы» крестьяне, виновные в пожаре застрахованного имущества, лишались права на получение страховой суммы. Поль­зуясь этим, строгановские чиновники всегда доказывали, что ви­новником пожара или падежа скота являлся сам крестьянин, и от* называли ему в страховых деньгах.

Одним из видов налогового гнета были также штрафы, произ­вольно налагаемые помещицей и ее чиновниками на крепостных крестьян. Штрафы взимались за потраву крестьянским скотом по­мещичьих пашен и покосов, за порубку леса, за ловлю рыбы в ре­ках и озерах, за незначительное ослушание начальства, неточное исполнение работ и даже за то, что крестьянская девушка, кото­рой исполнилось 20 лет, не выходила замуж., Так, например, за незначительное ослушание начальства управляющий имел право по «Уставу судебному», изданному в 1844 году, оштрафовать кре­стьянина на 10 руб. Помощник управляющего за этот же просту­пок имел право оштрафовать крестьянина на 5 рублей, а другие чиновники — на 3 рубля1 2.

Согласно § 63 «Положения об управлении имением», изданно­го в 1837 году, родители платили штраф за каждую 20-летнюю,не­замужнюю дочь по 4 рубля в год3.

Одним из самых тяжелых видов штрафа являлся штраф за са­мовольную порубку леса. § 101 «Положения о леоной страже» в строгановских имениях устанавливал, что с пойманных самоволь­ных рубщиков взыскивался штраф за каждое срубленное дерево. Если порубщик был пойман впервые, то с него за срубленное дерево взыскивали штраф вдвойне против государственной цены, установлен­ной за лес соответствующего сорта. При каждом последующем слу­чае самовольной порубки штраф увеличивался втрое и даже вчет­веро против государственной цены на лес. При этом дерево возвра­щалось хозяину. Такой системой штрафов пользовались лесные смотрители, лесничие, сторожа. Они спекулировали на нужде крестьян в лесе, как строительном материале и топливе.

Оброки, поборы и штрафы в строгановских имениях были тяже­лым бременем, которое несли перед отменой крепостного права крепостные крестьяне. Поэтому даже малейший намек на свободу должен был вызвать среди крестьян стремление к уничтожению этого невыносимого крепостного гнета.

1 МОГА, ф. 425, д. 6, л. 22.2 Сборник «Пермский край», т. 9. Пермь, 1895, стр. 87.3 Там же, стр. 89.

2 Ф. С. Гооовой. 1/

* * *

Положение крепостных крестьян Нердвинского округа накану­не реформы было таким же, как и положение крепостных крестьян' Иньвенского округа. Осуществлялась та же, выработанная Строга­новыми система оброков, поборов и штрафов. Царил тот же произ­вол чиновников.

Накануне реформы в Нердвинском округе было 11 288 крепост­ных крестьян мужского пола и 13 618 — женского пола, проживав­ших в Кокшаровском, Купросском, Воскресенском, Богоявленском, Козьмодемьянском, Сергиевском и Григорьевском ведомствах. На­селение в основном было русским.

В среднем на душу приходилось 5У2 десятины земли ,.Основные повинности состояли из господских работ, и крестья­

не не платили оброка хлебом. Многих крестьян посылали для ис­полнения вспомогательных работ на Усольские соляные промыслы и в Кыновский завод. В 1860 году крестьяне Нердвинского округа уплачивали податей деньгами и работами по И руб. 39 коп. с души мужского пола 1 2.

«Преимущественно при соляных промыслах, — писал управляю­щий Нердвинским округом Назукин, — работали купроссцы, кокша- ровцы, воскресенцы, козьмодемьянцы и григорьевцы, прй Кыновском заводе — богоявленцы и григорьевцы с помощью кокшаровцев» 3.

На соляные промыслы крестьян посылали главным образом весной для сплава соляного каравана и зимой для подвозки дров к промыслам. В Кыновский завод крестьяне посылались три раза, в год: весной для сплава железного каравана и рубки куренных дров; осенью для рубки дров и выжига угля; зимой для перевозки угля, руды, дров и проч.

Посылочные работы являлись тяжелым бременем для крестьян­ского хозяйства. Усольские соляные промыслы и Кыновский з^- вод, расположенные на очень отдаленном расстоянии от места жи­тельства крестьян, отрывали их от весенних и осенних полевых работ. Это ежегодно приводило к столкновениям крестьян со стро­гановскими чиновниками.

Крепостной труд становился все менее производительным, бар­щина усиленно заменялась денежным оброком. Строгановы еще с 1860 года стали увеличивать сумму денежного оброка, вместо нату­рального, силой заставляли крестьян давать приговоры об оплате всех работ деньгами. Если в 1860 году стоимость работ, выполняе­мых крестьянином Нердвинского округа, выражалась в 7 руб. 047в коп., то по принятым приговорам на 1861 год крестьяне должны были платить «господских повинностей с души: купроссцы — 7 р. 86 коп., воскресенцы—7 р. 633Д коп., козьмодемьянцы 8 р. 073/4 коп.у к богоявленцы 7 р. 44 коп.»4.

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 137.2 Там же, л. 139.3 Там же.4 Там же, л. 140.

18

Крестьяне Нердвинского округа настолько отягощались повин­ностями, что тот же пристав 3-го стана Соликамского уезда Юдин, после расследования причин крестьянских волнений в округе, вы­нужден был признать, что: «Граф Строганов в видах своекорыс­тия, в ожидании переходного состояния крестьян, отяготил их, что готов отнять у них последнюю рубашку»

Одним из самых главных источников дохода в строгановских имениях были работы на соляных промыслах. Только на одном Новоусольском соляном промысле ежегодно- вываривалось до 1,5 млн. пудов соли. Соль грузилась на сделанные крепостными крестьяна­ми суда— ладьи, которых было иногда до двух десятков, и по р. Каме сплавлялась на р. Волгу. С Устья Камского соль отправ­лялась для продажи вниз по р. Волге вплоть до Астрахани, и вверх* до Нижнего-Новгорода, куда шла основная масса соли.

Сплав соляного каравана вверх по р. Волге осуществлялся' крепостными крестьянами, которые бечевой тащили ладьи. Только в 1816 году мастер Огурдинского лесопильного завода в Орле- городке на Каме А. И. Дурбашев изобрел специальную коноводную машину, которая устанавливалась на ладьях и приводилась в дви­жение лошадьми1 2. С помощью этой машины поднимали суда с гру­зом от устья р. Камы к Нижнему-Новгороду. Для выполнения этой работы на каждую ладью ставились 22 лошади и до 100 крестьян. Ладьи с грузом поднимались на 35—40 км в сутки.

В Нижнем-Новгороде соль сдавали в казенное ведомство, час­тично прямо в казенные запасные магазины, частично же перегруз жали в барки казенных солепоставЩиков. Пустые ладьи, вспомога­тельное имущество и лошади в Нижнем-Новгороде продавались, а крестьяне, сопровождавшие караван, возвращались домой в боль­шинстве случаев пешими.

От поставки соли казенному ведомству Строгановы получали большие прибыли. Так, например, если пуд соли после доставки ее в Нижний-Новгород обходился Строгановым в 28 коп., то из казны они получали за тот же пуд по 66,18 коп. Чистая прибыль от каж­дого пуда соли составляла 38,28 коп. Таким образом от доставки соли казенному ведомству Строгановы получали ежегодно свыше 475 тыс. рублей чистой прибыли.

Все основные работы по варке соли производились крепостными мастеровыми. Для вспомогательных работ на соляных промыслах привлекались крепостные крестьяне. Ежегодно работали свыше. 1500 крестьян, в основном из ведомств Веретийского, Романовско­го, Булатовского. и Никулинского. Они строили ладьи, оборудова­ли их для отправки в караван и частично грузили соль на суда.

Основная часть вспомогательных работ по выварке соли, по­грузке ее на суда и обслуживанию караванов от места погрузки соли до пункта ее продажи возлагалась на крепостных крестьян, ежегодно присылаемых с каждого ведомства Нердвинского и

1 МОГА, ф. 54, д. 56, лл. 333—334.2 Н. Д у б и л е т и А. П а к. Кама. Молотов, 1950, с тр. 32.

2* 1 »

Иньвенского округов* Крестьяне выделялись обществами по разна­рядке окружных правлений.

Из Нердвинского округа на сплав караванов посылалось в 1858 году — 3361 крестьянин, в 1859 году — 2710 крестьян. Из Инь­венского округа в 1860 году был послан на караваны 221 кре­стьянин 1.

За выполнение вспомогательных работ на соляных промыслах и сопровождение соляных караванов крестьянам была установлена, хотя небольшая, но все же определенная плата. Однако заработан­ные деньги на руки почти не выдавались, а засчитывались в опла­ту денежных повинностей в пользу помещика или в так называе­мый «посылочный зачет». Поэтому, возвращаясь с караванных ра­бот домой, крестьяне имели так мало денег, что их нехватало даже для оплаты провианта, получаемого от помещика во время выпол­нения посылочных работ. За работы по заготовке дров и вывозке их к берегам рек для сплава к соляным промыслам крестьянам Инь­венского округа засчитывалось «за пешую поденщину весной во время посева яровых хлебов — 22 коп., до страды 14 коп., в стра­ду 17 коп., зимой и осенью 12 коп.; конную в весенний сев 38 коп., до страды 30 коп., в страду 35 коп., осенью и зимой 23 коп. сере­бром»2. Крестьянам Нердвинского округа засчитывалось в посы­лочный зачет в 1860 году «по рубке дров 30 коп. за сажень, по по­денной работе 15 коп. за день»3.

За сопровождение соляных караванов в 1859 году платили: «до Иижнего-Новгорода— 12 руб., Устья Камского — 7 р. 77 коп., устья Вятки — 7 р. и до устья Сюзьвинского —=* 5 р. 50 коп.» Все эти день­ги шли «за тот же посылочный зачет» 4, а крестьянам выдавалась для оплаты за продукты всего по 6 коп. в день.

Учет работы, выполняемой крестьянами, был запущен. Часты были жалобы на то, что «число заработанных дней в тетради не вносится».

Отсюда видно, что оплата крестьянам, посылаемым на соляные караваны, была исключительно низкой. Это вынужден был признать впоследствии князь Багратион, который, будучи напуган кресть­янскими, волнениями, 31 марта 1861 года приказал повысить для крестьян Кокшаровского и Сергиевского ведомств плату за сопро­вождение караванов к Нижнему-Новгороду с 12 рублей до 20 руб. 26 коп., к Устью Камскому с 7 руб. 77 коп. до 14 руб. 80 коп., а вы­дачу денег на руки увеличить с 6 до 8 коп. в день.

Но больше всего отягощало крестьян то, что их в самое горячее время (посевная, уборка урожая) отрывали от сельскохозяйствен­ных работ, что пагубно отражалось на экономическом состоянии их хозяйства.

Уходя на караваны, крестьяне знали, что их семьи в том году

1МОГА, ф. 13, д. 671, лл. 119 и 143.5 Там же, л. 116.3 Там же, л. 141.4 Там же..

должны будут голодать. Они не были вполне уверены, что возврат тятся домой, так как, кроме изнурительного каторжного труда, им на каждом шагу грозила опасность быть похороненными вместе с. бар­жами, часто терпевшими крушения. Даже когда караван благопо­лучно добирался до места назначения, крестьянин, выбившийся из сил в результате недоедания, оборванный и босый, возвращался до­мой пешком, без куска хлеба. Многим из крестьян, сопровождавших караваны, не приходилось больше увидеть своей семьи, так как они умирали в дороге от голода и болезней. Те из крестьян, которые после 2—3 месяцев тяжелого труда, лишений и скитаний возвраща­лись в семью, заставали незасеянные поля и, если им все же уда­валось их засеять, то урожая они почти не получали.

В других условиях находилась зажиточная чгГсть крестьян. Они в большинстве случаев умели уклоняться от выполнения повинно­стей. Крестьяне Купросского, Воскресенского и Козьмодемьянского ведомств во время волнений заявляли, что в их селах «был постанов­лен неправильно приговор одними богатыми мужиками, которых Нердвинский управляющий поил вином, давал другим деньги, и хо­роший лес, вследствие чего посылка пала на бедных и одиноких»

Во время сопровождения соляных караванов крестьяне особенно сильно чувствовали свое подневольно-крепостное состояние, так как вместе с ними, на одной и той же ладье, работали государственные крестьяне, получавшие плату по соглашению. Плата эта была почти в два раза больше той, которая засчитывалась крепостным крестья­нам в «посылочный зачет». Так, например, за сопровождение карава­на до Нижнего-Новгорода государственные вольнонаемные кресть­яне получали по 20 руб. серебром. Этот факт наглядно подчеркивал бесправие помещичьих, и каждый крепостной крестьянин мечтал о том, чтобы освободиться от крепостной зависимости и быть хотя бы на положении государственного крестьянина.• Таким образом, одной из главных причин, вызывавших крестьян­

ские волнения в строгановских имениях после объявления мани­феста 19 февраля 1861 года, было невыносимо тяжелое положение крестьян, отбывавши* посылочные работы на караванах. Борьба крестьян за отмену посылочных работ на караванах была очень упор­ной и продолжалась даже тогда, когда волнения крестьян по всем ведомствам Нердвинекого и Иньвенского округов уже были подав* лены. Это заставило строгановских чиновников пойти на некоторые уступки.

* * *

Познакомимся теперь в общих чертах с положением крепостных крестьян в других помещичьих имениях Пермского Предуралья.

Кроме строгановских имений, где по 10-й ревизии насчитыва­лось более 75 тысяч крепостных крестьян, в Пермском Предуралье были расположены также имения: кн. М. А. Голицына с 20 тысячами 1

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 363.21

душ крепостных крестьян, княгини В. П. Бутеро-Родали* ~ 13,5 тысячи душ, X. Е. Лазарева — более 11 тысяч душ, братьев Н. В. и А. В. Всеволожских — более 7 тысяч душ и др.

Имение кн. М. А. Голицына было расположено во всех пяти уездах Пермского Предуралья. Крестьяне здесь налогов хлебом не платили. Основными повинностями были посылочные работы на за­водах и соляных промыслах. Размеры повинностей видны из следую­щих примеров. Крестьяне Осинского уезда, села Крыловского с при­легающими к нему 25 деревнями отрабатывали посылочные работы на заводах: Кусинском, находившемся от их места жительства за 323 версты, Пашийском—за 305 верст и Нытвенском—за 110 верст. Они должны были отработать на заводах весной—58 дней, осенью— 36 дней, зимою — 66 дней. Вся эта работа обходилась крестьянам в 31 руб. 50 коп. с тягла, то есть семейной пары, состоящей из мужа и жены и принимавшейся за рабочую единицу. Кроме того, эти же кре- стьяне (1425 ревизских душ) должны были обрабатывать 1280 деся­тин господской запашки и убирать 206,5 десятины сенокоса 7

Крестьяне Пермского уезда, села Верхне-Муллинского с окру­жающими его 72 деревнями, отбывали повинности на Пашийском заводе, находившемся от них за 160—186 верст. Работы исполнялись также в три срока: весною — 63 дня, осенью — 47 дней и зимою — 60 дней. Исполнение этих работ обходилось крестьянам в 38 руб. 24 коп. на тягло. Кроме выполнения заводских работ крестьяне обра­батывали 236 десятин пашни и убирали 450 десятин сенокоса 1 2.

Крестьяне Пермского уезда, села Пермского с окружающими его 24 деревнями (790 ревизских душ) исполняли вспомогательные ра­боты на Новоусольских и Ленвенских соляных промыслах, отбывая ежегодно 62 47272 поденщины пеших и 32 747 поденщин конных, всего на 5 552 руб. 55 коп., не считая уборки 18 десятин сенокоса. Промыслы находились на расстоянии около 90 верст от крестьянских усадеб3.

Наряду с обработкой помещичьих пашен и уборкой сена крепо­стные крестьяне в имении Голицына должны были отработать на заводах и промыслах, расположенных на расстоянии до 350 верст, от 150 до 170 дней в год.

Посылочные работы исполнялись в три срока, то есть крестьянам приходилось работать на заводах почти на протяжении всего года. Основная же тяжесть посылочных работ приходилась на весну, ког­да крестьянам надо было засевать свои поля. Из всего этого видно, в каком тяжелом положении находились крестьяне голицынских имений.

Имение помещицы кн. В. П. Бутеро-Родали было расположе­но в 4 уездах Пермского Предуралья (сюда не входит Чердынскйй уезд). Крепостные здесь также в три срока отбывали посылочные

1 Приложения к трудам редакционных комиссий т. III. СПБ, 1860, стр. 9.

2 Там же, стр. 3.3 Там же, стр. 5.

22

работы на заводах: Лысьвенском, Павловском, Бисерском, Юго- Камском, Добрянском, Крестовоздвиженских золотых и Усольских соляных промыслах, находившихся от крестьянских усадеб на рас­стоянии, достигавшем иногда до 330 верст.

Каждое крестьянское тягло должно было в течение года выпол­нять работ на сумму от 21 руб. 47 коп. до 26 руб. 62 коп. Две трети оброчной суммы покрывались работами, которые выполнялись пе­шими работниками, а остальная часть конными и уплачивалась деньгами. Работы оценивались: поденщина пешего работника в 18!/2 коп., пароконного — в 3672 коп., одноконного — в 27х/2 коп., подростка — в 127г коп. Кроме того, часть крестьян до 70 дней в го­ду находилась на тяжелых, изнурительных работах по сплаву соля­ных и железных караванов х.

Такое же положение было и в имении X. Е. Лазарева, где кре­стьяне работали на заводах и рудниках: Кизеловском, Чермозском, Полазнинском и Хохловском; в имениях А. В. и Н. В. Всеволожских, где крестьяне отбывали посылочные работы на Пожевском, Всево- лодо-Вильвенском, Кизеловском, Никитинском и Александровском заводах. Так, например, на Кизеловском руднике, находившемся в общем владении Всеволожских и Лазарева, нужно было отработать в год 145 дней; из них в весенний период 45 дней, в осенний — 43 дня и в зимний — 57 дней. На каждое тягло приходилось выполнить работ на 25 руб. 753Д коп.* 2.

Кроме посылочных работ, крестьяне Всеволожских и Лазарева должны были платить по 30 коп. с души на содержание церковного причта,, писарей и на канцелярские материалы.

* * *

Чтобы закончить характеристику положения крестьян в име­ниях Строгановых и их «соучастников во владении», нужно отметить еще одно обстоятельство. Данные об оброках, которые уплачивались крестьянами в Иньвенском и Нердвинском строгановских имениях, взяты нами из докладных записок управляющих округами Соликам­скому уездному земскому суду. Эти записки были составлены во вре­мя расследования дела о волнениях крестьян и составлены с явной тенденцией приуменьшить тяжесть повинностей, вызвавших волнения.

Другую картину представляют данные о повинностях, исполняв­шихся крепостными крестьянами Пермского Предуралья, собранные пермским губернским дворянским комитетом. Из них видно, что в Пермской губернии 95 проц. крепостных крестьян состояли на из- дельной повинности или барщине, 27г проц. б&ли оброчными кресть­янами и 27г проц. дворовыми.

Накануне реформы помещики поощряли уплату оброков деньга­ми. Поэтому барщинные крестьяне исполняли повинностей, если представить их в денежном выражении, больше чем оброчные. Так, в Пермском уезде барщинные крестьяне в течение года исполняли

* Приложения к трудам редакционных комиссий, т. 3, стр. 3 и 9.2 Там же, стр. И.

23

работ на 18 руб. 771/2 коп., а оброчные вносили оброка 13 руб. 32 коп; в Соликамском уезде барщинные крестьяне за год исполняли работ на 20 руб. 02 коп., а оброчные вносили оброка 12 руб. 94 коп.; в Оханском уезде барщинные крестьяне за год исполняли работ на 20 руб. 14 коп., а оброчные вносили оброка 14 руб. 22 коп.; в Осин- ском уезде оброчные крестьяне вносили оброка 16 руб. 71 коп., а о барщинных данных нет; в Чердынском уезде в течение года барщин­ные крестьяне исполняли работ на 20 руб. 14 коп., а оброчных кре­стьян там не было *.

Последние данные заслуживают большего доверия, так как по­мещики, сообщая губернскому дворянскому комитету размеры повинностей, надеялись закрепить их и после реформы.

Такими были формы и размеры эксплоатации крестьян в Перм­ском Предуралье накануне реформы в 1861 г,

3Правовое положение крепостных крестьян в строгановских имениях

Правовое положение крепостных крестьян в строгановских име­ниях мало чем отличалось от положения всех крепостных крестьян России. Этот вопрос достаточно хорошо освещен в исторической и художественной литературе. Мы только постараемся показать то особенное, что было в строгановских имениях перед реформой 1861 года.

Первое, чего не было в других помещичьих имениях России, а практиковалось в строгановских имениях, это — выборность кре­стьянского самоуправления и судов. Дворянские и буржуазные исто­рики Урала (Д. Смышляев, И. Волгин, Н. Рогов) восхваляли гр. Софью Строганову за то, что она создала «выборное начало в сель­ских обществах» и учредила «при земских избах словесные суды», представлявшие «глубокий интерес выборным началом». Д. Смыш­ляев писал о Софье Строгановой: «В то время, когда в России на мысль никому не приходило ничего подобного, в ее имении сущест­вуют выборные суды» 1 2. Эти историки не хотели видеть, что само­управление, суд и расправа находились исключительно под контролем помещиков. Помещики писали законы, по которым управлялись их имения, сами устанавливали меры взыскания за проступки, совер­шенные крестьянами, с помощью своих чиновников приводили в ис­полнение приговоры, вынесенные их же судами по ими же написан­ным законам.

Управление крепостными крестьянами всех строгановских име­ний осуществляла главная контора, находившаяся при владельцах в Петербурге. Каждое имение управлялось главным правлением, воз­главляемым главноуправляющим. Имение делилось на округа, где имелись окружные правления во главе с управляющими округов. Округа в свою очередь делились на ведомства. Двумя или тремя ве­домствами управлял приказчик, назначенный главным правлением.

1 ЦГИАЛ, ф. 1180, опись, т. XV, д. 187, лл. 101— 102.2 Сборник «Пермский край», т. 3, Пермь, 1895 г., стр. 91.

24

Управление ведомствами осуществлялось через земские избы. Зем* ская изба была самой низшей административной единицей в общей системе управления крепостными крестьянами. Через земскую избу осуществлялись все распоряжения главной Петербургской конторы.

Непосредственно каждой земской избой управлял приказчик. Его помощником или товарищем по управлению являлся староста, фор­мально избираемый обществом, а фактически назначаемый приказ­чиком из числа зажиточной крестьянской верхушки. Кроме старосты на общем сходе крестьян избирались один или два выборных или заместители старосты, несколько сотских и несколько десятских. Делопроизводство земской избы вел земский писчик с одним или двумя помощниками.

Земская изба наблюдала за «спокойствием и тишиной» среди кре­стьян, то есть пресекала всякие попытки революционных выступле­ний; производила раскладку и сбор помещичьего оброка, казенных и общественных податей; разбирала мелочные тяжбы и ссоры межг ду крестьянами; составляла расписания посылок крестьян на посы­

лочные работы, по указанию главного правления, получаемому через приказчика; распределяла и отдавала крестьян в рекруты по предпит саниям главного правления; наблюдала за пополнением хлебом сельт ских запасных магазинов и поддержанием порядка в них, управляла мельницами, следила за их работой и- сбором доходов с них.

Отсюда видно, что земская изба непосредственно осуществля­ла на месте феодально-крепостнические порядки. Именно поэтому во время волнений крестьяне острие своей борьбы направляли в первую очередь против чиновников земской избы. %

Разберемся в том, как же земская изба выполняла свои обязан­ности. Вот как, например, осуществлялось взимание оброков.

Ежегодно, в октябре или ноябре, земская изба созывала мир­ские сходы, или так называемые общественные советы. На этих сходах крестьяне выбирали из своей среды несколько человек так называемых окладчиков и возла^ли на них распределение оброка между крестьянами всего ведомства. Окладчики должны были учесть число прибывших и убывших душ, описать урожай хлеба и произвести раскладку налогов между крестьянами. При этом, для большей уравнительности, оклад, приходящийся на душу, часто де­лился на две, четыре и даже восемь частей. Раскладки утверждались старостой и приказчиком. Крестьяне уплачивали определенные с них подати на протяжении всего года. На первый взгляд, казалось бы, при таком порядке соблюдалась некоторая справедливость в распре­делении податей. Но в действительности этого не было. Как правило в число окладчиков всегда попадали зажиточные крестьяне, прибли­женные к приказчику и старосте. Всю тяжесть податей они перекла­дывали на крестьянскую бедноту. А так как для утверждения состав­ленных раскладок сход повторно не собирался, то беднота на про­тяжении всего года уплачивала основную сумму оброков.

Сбор денежного помещичьего оброка проводился обычно в на­чале года и осенью, когда заканчивались летние работы. Иногда,

2 $

«сходя из потребности помещика в деньгах, сбор производился ра* «ее срока.

Хлебный оброк вносился один раз — осенью — из первого обмо­лота хлеба. Взыскание других повинностей производилось в разное время на протяжении всего года.

Формально вопрос о распределении податей и выделении кре­стьян на посылочные работы и в рекруты решался мирскими схо­дами, а по существу его решали строгановские чиновники, опирав­шиеся на зажиточную часть крестьян. Конечно, Строгановы могли обойтись и без мирских сходов. Но они были нужны им для того, чтобы впоследствии требовать от крестьян беспрекословного выпол­нения постановлений, принятых ими самими на этих сходах.

Для избавления от революционных элементов практиковались отдача вне очереди в рекруты и высылка на поселение в Сибирь. Отдача в рекруты крестьян, неугодных строгановским чиновникам, производилась по предписанию главного правления. И в этом слу­чае собирался мирской сход. Но делалось так не столько для того, чтобы решить вопрос о внеочередной отдаче крестьянина в рекру­ты, а главным образом для того, чтобы крестьяне знали, за какие проступки отдаются в рекруты.

Ссылка на поселение в Сибирь осуществлялась органами госу­дарственной власти с разрешения губернского правления. Реше­ние мирского схода как бы подтверждало правильность требова­ния строгановских чиновников о высылке неугодных им крестьян. Проводить такие решения на мирском сходе строгановским чинов­никам, с помощью зажиточной части крестьян, удавалось сравни­тельно легко. Вопрос обсуждали гласно, после чего один или двое крестьян (обычно это были приближенные к строгановским влас­тям) подходили к писарю или приказчику, и диктовали от имени общества приговор. Писарь, составив приговор, обращался к сходу за согласием на его утверждение. Если хотя бы часть крестьян, при­сутствующих на сходе, отвечала громко «за всем», то приговбр считался принятым.

Судопроизводство в отношении крепостных крестьян и дворовых в строгановских имениях осуществлялось путем личного разбора дел чиновниками и через так называемые словесные суды. Суды эти состояли из трех крестьян, избранных на мирских сходах, и учреж­дались при конторах приказчиков или в приказных избах. Права су­дов были определены седьмым параграфом «Устава Судебного», автором которого была Софья Строганова. В этом параграфе го­ворилось: «Отныне дела, подлежащие расправам, словесным судам и суду третейскому, должны быть те, кои не касаются до управле­ния имением моим, экономии и устройства в моем имении, и имен­но те: кои возникают по взаимным между собою людей моих тяж­бам, друг на друга искам в личной собственности и личной, до службы неотносящейся, обиде».1

1 Сборник «Пермский край», т. 2, Пермь, 1893, стр. 138.28

Первой и самой низшей судебной инстанцией для крестьян были староста, полицейский надзиратель или другой местный чиновник, а также приказчик. Если их решением крестьянин не был довален, то подавал жалобу в словесный суд, судопроизводство в котором осуществлялось под руководство^ и по указанию приказчика. Третьей инстанцией, разбиравшей крестьянские тяжбы, было ок­ружное правление, решение которого недовольные могли обжало­вать в третейский суд, утвержденный при главном правлении име­ния. Третейский суд состоял из трех членов, избранных от крестьян и мастеровых, секретаря, его помощника и четырех писцов, назна­ченных главным правлением. Третейский суд, по мнению Софьи Строгановой, должен был, «охраняя нерушимость прав владеемых мною людей» выносить по всем крестьянским жалобам решения и сообщать о них в главную Петербургскую контору.

Иски крестьян до 5 рублей окончательно разрешались старо­стой, полицейскими надзирателями, помощником приказчика и при­казчиком. Иски от 5 до 25 рублей разбирались словесными судами и окружными правлениями, а свыше 25 рублей третейскими суда­ми. Решение словесных судов и третейского суда было окончатель­ным. Однако на какую бы сумму ни предъявлялся иск, разбор дела начинался с первой инстанции.

Первая инстанция имела право налагать на крестьян, признан­ных виновными, штраф от 25 копеек до 5 рублей; посылать винов­ных на дополнительные работы в имении помещика сроком до 5 дней и наказывать розгами до 10 ударов. По существу первая ин­станция даже не являлась судом, так как ее решение определялось произволом местных чиновников, несколько ограниченным уста­вом. При этом ограничения обычно не соблюдались.

Вторая инстанция, то есть словесные суды, после утверждения их решения приказчиком, имели право взыскивать с виновных штраф до 10 рублей; отсылать виновных на дополнительные работы в имё- ние помещика сроком до 10 дней; содержать в арестантской избе на хлебе и воде до 10 дней и наказывать розгами до 25 ударов.

Окружные правления, или третья инстанция, имели право взы­скивать с виновных штраф до 25 рублей; отсылать на дополнитель­ные работы в имении помещика сроком до одного месяца и наказы­вать розгами до 100 ударов* 2.

Для третейских судов рамки взысканий не ограничивались й они могли налагать штрафы и взыскания значительно большие чем окружные правления. Решения третейских судов утверждались главной Петербургской конторой.

Если окружное правление считало, что виновного надо подверг­нуть наказанию большему, чем предусмотрено правами, предостав­ленными правлению, например, отослать на заводы или рудники, или отдать в рекруты, то свое решение, минуя главное празление, оно направляло в главную Петербургскую контору.

* Сборник «Пермский край», т. 2, Пермь, 1893, стр. 138.2 Там же, т. 3, Пермь, 1895, стр. 85.

27

Денежные штрафы с крестьян, осужденных судом или чинов­никами, взыскивались вотчинной полицией в кассу помещичьего име­ния. Если штраф заменялся посылкой на работы, а осужденный по тем или иным причинам не мог перенести их тяжести, то его содер^ жали под арестом при земской избе на хлебе и воде такое время, какое виновный должен был отрабатывать. Телесные наказания, по приговорам судов, производились публично на .мировых сходах перед земской избой или окружным правлением в присутствии ста­росты и приказчика. Наказание производили десятские и сторожа. Параграф 26 «Устава Судебного» так определяет процедуру нака^ зания: «Виновные наказываются розгами с отнятием платья по го­лому телу, но женщины, по усмотрению начальства, могут быть наказываемы и в сорочке и избавляться от наказания публичного, смотря по их возрасту и прочему»,1

Таким образом, накануне реформы 1861 года, крепостные кресть­яне строгановских имений, обремененные тяжелыми повинностями и поборами, находились в бесправно-унизительном положении, подчи­ненные произволу строгановских чиновников.

Бесправие наряду с экономическим гнетом и было той причиной, которая привела к волнениям крестьян после объявления мани­феста 19 февраля 1861 г.

4Расслоение среди крепостных крестьян в строгановских имениях

Состав крепостных крестьян в строгановских имениях не был однородным. Имелась среди них группа крестьян, которые на язы­ке документов строгановских чиновников назывались «благонаме­ренные», «исправные плательщики», «хорошие мужики», а крестья­не называли их «знающиеся с боярами», «изменнику» и «богатые люди». Как правило эта группа крестьян выступала против общих требований основной крестьянской массы, призывала подчиняться начальству, блокировалась с ним во всех его делах и в частности при раскладке помещичьих повинностей. Это была зажиточная крестьянская верхушка, поддерживаемая и поощряемая в своих стремлениях Строгановыми.

Мы не ставим перед собой задачу дать полный анализ расслое­ния предреформенной деревни в строгановских имениях Пермской губернии. Мы только постараемся дать ответы на вопросы о том, были ли условия для возникновения зажиточной крестьянской вер­хушки в крепостном хозяйстве и в чем они заключались; насколько велика была эта группа и почему она зачастую не выступала против помещичьего гнета вместе со всеми крестьянами, как это было во время волнений в других губерниях.

В. И. Ленин писал: « Н е о б х о д и м ы м у с л о в и е м с у щ е ­с т в о в а н и я з а ж и т о ч н о г о к р е с т ь я н с т в а я в л я е т с я о б р а з о в а н и е к о н т и н г е н т а б а т р а к о в и п о д е н щ и ­к ов » , аренда земли «...наиболее обеспеченным зажиточным кре­

1 Сборник «Пермский край», т. 3, Пермь, 1895, стр. 88.28

стьянством» и «...переход надельной земли (посредством сдачи)* от несостоятельного крестьянства к состоятельному...» К

Было ли такое положение в строгановских имениях хотя бы на протяжении 40 лет перед реформой?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно снова обратиться к эко­номическим условиям, в которых находилось предреформенное крестьянство строгановских имений.

Как уже отмечалось ранее, в основных округах своих имений Строгановы заменяли оброк отработками натурой и денежными взносами, а в последнее десятилетие перед реформой и отработки постепенно заменяются денежными оброками. Денежная повинность для крепостного Крестьянина становится одним из условий эконо­мической зависимости от помещика. Помещик, стремясь как можно больше выколотить денег, поощряет этот вид повинностей.

Крестьянское хозяйство того времени, в силу его малой произ­водительности, не покрывало иногда даже своих внутренних расхо­дов, не говоря уже об отдаче дополнительного продукта помещику. Так, например, по данным краеведа И. Вологдина, урожай в Очер- ском округе Строгановых в самые урожайные годы последнего деся­тилетия перед реформой составлял: рожь — сам 5, ячмень — сам 3, овес—сам 5, пшеница—сам 3, горох—сам 3, лен—сам 7 1 2. Эти нищен­ские урожаи заставляли крестьянина искать дополнительных источ­ников дохода: наниматься на поденную, сезонную или годовую ра­боту, где это только было возможно. Нанимать на такую работу могла в основном только зажиточная часть крестьянства. Строга­новы и сами очень часто заставляли крестьян идти на заработки, а иногда и подыскивали им работу.

И. Вологдин в приложении № 3 к своей статье «ЖиЗнь крепост­ных людей гр. Строгановых в Оханскбм уезде Пермской губернии», написанной на основе личных наблюдений в Карагайском ведом­стве, излагая хозяйственный календарь домашних и полевых работ крестьян, писал:

«Февраль... Из бедных крестьян некоторые ходили для исправ­ления разных работ, из вольной задель,ной платы...

Март... Многие из бедных крестьян отправлялись в разные со- седственные селения, где нанимались у зажиточных крестьян из вольной платы обмолачиванием хлеба и другими домашними рабо­тами...

Июнь... Многце из бедняков отправлялись в разные соседствен* ные селения, где занимались разными хозяйственными и другими работами за вольную плату...;

Сентябрь... Из бедных многие отправлялись в разные сосед- ственные и более отдаленные места для снискания подачи через исправление разных вольных работ» 3*

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 3, стр. 82 и 80, изд. 4-е.2 Журнал «Пермский край», т. 3, Пермь, 1895, стр. 202.3 Там же, стр. . 222—223.

И. Вологдин указывает также, что крестьяне-бедняки в 50-х го­дах XIX века нанимались не только по поденной оплате, но и на целое лето и даже на целый год, выплачивая повинности помещику деньгами.

Интересные данные приводит И. Вологдин о том, как оплачи­вался труд крестьянина, нанявшегося на работу в зажиточном хо­зяйстве: за день работы на вспашке полей платили от 15 до 30 ко­пеек серебром; на поставке сена, жатве и уборке хлеба — от 12 до 16 копеек серебром; на молотьбе хлеба, с условием обмолотить два овина, — от 8 до 10 копеек серебром. За выполнение тех же работ в течение лета выплачивалось от 12 до 17 рублей серебром, а в течение всего года — от 20 до 30 рублей серебром.

Из этого видно, что еще при крепостнической системе имелись не только поденщики, но и батраки.

Хозяйств зажиточных крестьян, нанимавших батраков, ока­зывается иногда даже больше, чем хозяйств, нанимавших поден­щиков. Это объясняется тем, что использование батраков дает возможность распределять наемный труд равномерно по временам года и обходиться без более дорогого и хлопотливого найма поден­щиков. Явление это капиталистического порядка, но зарождается еще в рамках феодальной системы.

Рассмотрим теперь другую сторону того же вопроса — о нали­чии аренды на землю и использовании наделов крестьян-бедняков зажиточными крестьянами.

Мы уже частично упоминали о том, что в строгановских име­ниях у крестьян, которые были не в состоянии своевременно упла­тить денежный и хлебный оброк, землю отбирали и передавали тем крестьянам, которые уплачивали этот оброк.

Отобранная земля, как правило, в основной своей массе пере­ходила к зажиточной крестьянской верхушке, которая в большин­стве случаев соглашалась на уплату оброка. Это был первый источ­ник увеличения земельных владений зажиточной группы крестьян за счет наделов крестьянской бедноты. Крестьяне, у которых земля была отобрана, становились источником рабочей силы для хозяйств зажиточной крестьянской верхушки.

Крестьянская земля была неодинаковой по качеству. Согласно экономическому уставу, установленному в строгановских имениях, земля разделялась на лучшую, среднюю и худшую. В зависимости от качества земли определялся и оброк, который крестьяне плати­ли помещику. Обычно лучшей землей владели зажиточные крестья­не. Это давало им немалое преимущество, несмотря даже на то, что они платили оброка несколько больше.

Согласно § 20 того же экономического устава, земли, не пере­данные во владение крестьянам, Строгановы сдавали за специаль­ную плату «в арендное содержание» К Чтобы получить как можно большую цену, они сдавали в аренду лучшую землю, которая и по­

30.1 Сборник «Пермский край», т. 3, Пермь, 1895, стр. 110.

падала в таких случаях зажиточным крестьянам. И только незна чительная часть худшей земли арендовалась остальной массой крестьян, причем больше всего теми, от которых земля была ото­брана за неисправную уплату оброка. Это был второй источник увеличения земельных владений зажиточной группы крестьян.

Третий источник составляло так называемое кортомное владе­ние. Это была такая форма аренды, когда крестьянин за определен­ную плату сдавал свою землю на год или больше другому крестья­нину с тем, чтобы полученными деньгами уплатить оброк помещику.. Эта форма аренды имела большое распространение в строга­новских имениях в середине 50-х годов XIX века. Выработались, даже специальные неписанные таксы на уплату за аренду в зави­симости от качества земли и расстояния ее от селения арендатора.

Но такая форма аренды была невыгодна Строгановым и не. только потому, что крестьяне продавали по повышенной цене зем­ли, полученные в надел от помещика, но главным образом из-за: того, что арендная цена за кортомное владение землей была ниже установленной на землю, отдаваемую в аренду Строгановыми. По­лучалась своеобразная конкуренция между крепостными крестья­нами, сдающими в аренду землю, и помещиком. Поэтому Строга­новы, в последние годы перед реформой, решительно запретили крестьянам сдавать землю из их наделов в аренду в виде кортома. Несмотря на запрет эта форма аренды продолжала существовать нелегально, чем широко пользовалось зажиточное крестьянство,, которому предоставлялась возможность за незначительную плату получить хорошие участки земли.

Итак, наличие поденщиков и батраков, возможность арендовать землю как у помещика, так и у крестьян были той экономической основой, на которой происходило расслоение крестьян строганов­ских имений в дореформенный цериод. Эти же условия делали воз­можным при крепостном праве существование зажиточного кре­стьянства, хотя крепостное право и тормозило расслоение крестьян. Процесс этот получил широкий размах только в пореформенное сорокалетие XIX цека.

Теперь попытаемся хотя бы приблизительно установить, что представляла собой зажиточная крестьянская верхушка по отно­шению ко всему крестьянству? Прямых данных мы не имеем и рас­полагаем только косвенными материалами.

Козьмодемьянские крестьяне, отправляемые на караванные ра- боты, жаловались приставу 2-го стана Соликамского уезда, что «богатые люди сделали оценку работ и приговоры, самопроизволь-ч но приложили руки, заставили других и записали заочно третьих. Для богатых вышло'хорошо, а для бедняков тягостно»1. В проше­нии перечислены фамилии 22 активных «богатых людей», которые составляют 1,4 проц. всех ревизских душ мужского пола этого ве­домства. Но из этого нельзя .получить вполне точного представления

1 МОГА, ф. 13, д. 671,г д. 333.31

о численности зажиточных крестьян в ведомствах. Их должно было быть несколько больше, если учесть, что на мирской сход выделялось каждый раз от деревень ведомства только по одному представителю от 10 мужчин.

Ближе к истине, хотя и тоже не вполне точны, данные по Верх- Юсьвинскому ведомству. Крестьяне этого ведомства, собравшись 29 марта 1861 года на сходку, решили написать прошение князю Багратиону. Зажиточная часть крестьян, активно поддерживавшая строгановских чиновников, выступила против. Но прошение все же было составлено и его подписали 269 крестьян. Прошение не было подано и найдено только через год, при аресте Тимофея Механо­шина, одного из руководителей волнения крестьян Верх-Юсьвин- ского ведомства, бежавшего от суда. Вместе с прошением найдено й приложение, в котором перечислялись «поносители общества во время объявленного манифеста...» 1 21 человек мужского пола. Не подлежит сомнению, что это были приближенные к строгановским чиновникам зажиточные крестьяне, выступавшие против основной массы крестьян. Они составляли 7,9 процента крестьян, подписав­ших прошение. Любопытно, что из крестьян, перечисленных в при­ложении, много однофамильцев: Механошиных — 6, Казариных — 5, Подъяковых — 2, Вилесовых — 2, Кудымовых — 2 и т. д. В боль­шинстве это родственники, составляющие одну семью.

Таким образом, можно частично сделать вывод о наличии элемен­тов обеспеченной семейными рабочими семейной кооперации, которая по мнению В. И. Ленина «...является базисом капиталистической коо­перации». 1 2

Для анализа расслоения крестьян и определения процента зажиточной крестьянской верхушки в строгановских имениях на­кануне реформы 1861 года представляют интерес данные, сообщае­мые управляющим строгановскими лесными дачами А. Теплоухо- вым в его работе «Примеры исследования быта кр.естьян в хозяй­ственном отношении».

В 1856 году А. Теплоухов через специально подготовленных им лесничих сделал записи о состоянии 12 хозяйств крепостных кре­стьян Филатовского, Сретенского и Верх-Юсьвинского ведомств Очерского и Иньв,енского округов. В его записях говорится: «Лес­ничие, находясь с крестьянами в лесах при разных работах, раз­деляя с ними труды, лишения и неприятности непогоды и проводя долгие вечера где-нибудь в курной избе, в шалаше углежогов, или в лесу у костра, входили с ними в откровенные разговоры о житье- бытье крестьянском, расспрашивали обо всем, по подготовленной в памяти программе, и записывали слышанное» 3,

Все хозяйства, о которых собраны сведения, Теплоухов делит на три группы: «хорошего состояния», «среднего состояния» и «бед­ного состояния». К первой группе, представлявшей собой зажиточ­

1 МОГА, ф. 13, д. 655, л. 14.2 В. И. Л е н и н. Соч., т. 3, изд. 4-е. стр. 81,3 «Пермский сборник», книга 2, Пермь,* 1860, стр. 21.

32

ную крестьянскую верхушку, Теплоухов относит 3 хозяйства, что составляет 25 проц. всех обследованных хозяйств; ко второй груп­пе он относит 4 хозяйства, или 33,3. проц., и к третьей группе — 5 хозяйств, .или 41,7 проц.

Еще более рельефную картину расслоения крестьян в строга­новских имениях перед реформой дает один из служащих Строга­новых, местный историк Н. Рогов. Он детально описывает хозяй­ства зажиточных крестьян коми-пермяков, в которых имелось боль­шое количество» построек (сараев, конюшен, овинов, загонов), до 10 лошадей, более 10 коров и другого, мелкого, скота. По дан­ным Н. Рогова, в конце 50-х годов XIX века из 100 хозяйств коми-пермяков <6 хозяйств было «очень зажиточных», 14 — «жи­вут хорошо»,- 30 — «порядочно», 30 — «бедно» и 20 — «очень бедно» К

Из всех этих дандых видно, что процент зажиточной крестьян­ской верхунщи ;в разных местах строгановских имений, а, значит, и Пермского Предуралья, был неодинаков. Он доходил до 20—25.

Но почему все-таки в строгановских имениях значительная часть зажиточной верхушки крестьян поддерживала строгановских чи­новников?

Ответ на этот вопрос нужно искать в экономических предпо­сылках, которые создавались для существования крестьянской верхушки, и в тех связях, которые былй между ней и Строга­новыми.

Строгановы всячески стремились как можно больше получить оброка из свО'Их имений. Они отбирали у разорившихся крестьян землю и передавали тем, кто мог платить за нее оброк. Все это делалось для того, чтобы иметь больше исправных плательщиков. Стремясь получить как можно больше денег, Строгановы посылали крестьян на заработки. Такие крестьяне становилйсь батраками и подёнщиками, что являлось необходимым условием для суще* ствования и развития зажиточных крестьянских хозяйств. В инте­ресах зажиточной верхушки крестьян Строгановы сдавали в арен­ду земли, которые не были в пользовании крепостных, отдавали на откуп мукомольные мельницы, рыбные водоемы, создавали ссуд­ные капиталы с системой поручительства и даже разрешали устра­ивать мельницы и другие предприятия, взимая за это определен­ную оплату.

Так создавались условия для расслоения крестьян, разорения беднейших и обогащения зажиточных. Крепостное состояние для этой группы крестьян не было столь тягостным, как для основной крестьянской массы. Обладая 4 экономическим превосходством, крестьяне этой группы могли в лю.бое время уплатить оброки деньгами и откупиться от всякого рода посылочных работ. Конечно, 1

1 Н. Р о г о р. Иньвенская дача и хозяйственный быт населяющих ее коми-пермяков. «Журнал Министерства внутренних дел», февраль, 1855, стр. 83.

3 Ф. С. Горовой. 33

такой зажиточный крестьянин еще не был кулаком 80-х и 90-х годов XIX века, так как он оставался крепостным. Но это была группа до­статочно экономически мощных крестьян, которые за своеобразную заботу Строгановых платили им своей привязанностью и стре­мились быть активными исполнителями их решений, чтобы полу­чать еще большие выгоды. Поэтому Строгановы использовали за­житочных крестьян в качестве старост, судей, сборщиков податей, привлекали к составлению расписания посылочных работ, а иногда и давали им подачки деньгами и строительным лесом. Так, напри­мер, в том же прошении Козьмодемьянских крестьян говорится: «Вотчиный управляющий в бытность в Козьмодемьянске выбрал несколько богатых мужиков,, напоил их и еще выдал из Малахова бора по лучшей сосне»!. Из этого же прошения видно, что управляющий Назукин пригласил многих «богатых мужиков» к себе на обед и дал кому по 10 руб., кому по 1 руб­лю 40 коп. и строительного леса. Управляющий делал так для того, чтобы зажиточные крестьяне помогли ему отослать кресть­янскую бедноту на сплав соляных караванов. И он этого до­бился.

Таким был своеобразный союз строгановских властей и части за­житочной крестьянской верхушки. Понятно, что остальная масса крестьян не могла этого не замечать и относилась к зажиточной верхушке так же враждебно, как и к строгановским чиновникам. В этом смысле представляет интерес жалоба зажиточного кресть­янина Отевского ведомства Еремея Бражкина управляющему Иньвенским округом Гилеву.''

Из жалобы видно, что Бражкин, по заданию управляющего, читал крестьянам манифест и убеждал их подчиниться его положе­ниям. Он один из первых сообщил о руководителях волнения кре­стьян в Отевском ведомстве. Поэтому, пишет Бражкин, «...крестья­не подходили ко мне со злым намерением», хотели избить, но он спрятался, «крестьяне называют меня каким-то изменником, упре­кают, что я, сыновья, брат и племянники мои знаемся с боярами, то есть начальниками, с ними судим, а от общества крестьян стара­емся устранять себя». В заключение он просит защитить его «силой власти», ибо опасается за жизнь свою, «зная столь решительные дей­ствия крестьян» 1 2. В жалобе Бражкин рассказывает и о том, что имеет лошадей, на которых выполняет наряды завода по вольной плате. В апреле 1861 года он получил из ссудного капитала <*суду в 375 руб.

На сходах староста ставит его в пример другим, как исправно­го плательщика. Подчеркивая свою связь с местным начальством, Бражкин сообщает, что 18 января 1861 года, он угощал водкой

34

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 333.2 МОГА. ф. 54, д. 56, л. 77,

военного смотрителя и священника, а сидящего у порога бедняка соседа к столу не приглашал.

В зажиточной крестьянской верхушке Строгановы имели под­властных арендаторов земли, откупщиков, исправных плательщи­ков, и к тому же в значительной ее части и опору для управления крестьянами и удержания их в повиновении.

Таким в строгановских имениях накануне реформы 1861 года было положение крестьян, создававшее условия для их классово­го расслоения.

Г л а в а II

КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ В ПЕРМСКОМ ПРЕДУРАЛЬЕ ПОСЛЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ МАНИФЕСТА 19 ФЕВРАЛЯ 1861 ГОДА

1Общая характеристика эпохи

Середина XIX века характерна тем, что в это время в основных странах Западной Ев%ропы твердо установились капиталистические отношения. Крепостное право было уничтожено революциями 1789 года во Франции, 1848 года в большинстве остальных стран. В России оно просуществовало до 60-х годов XIX века, являясь тормозом экономического развития страны. Отмена крепостного права в России, как известно, была проведена крепостниками-поме- щиками сверху, путем реформы. «Какая же сила заставила их взяться за реформу? Сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма. Помещики-крепостники не могли по­мешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удер­жать старых, рушившихся форм хозяйства. Крымская война пока­зала гнилость и бессилие крепостной России. Крестьянские «бунты», возрастая с каждым десятилетием перед освобождением, заставили первого помещика, Александра II, признать, что лучше освободить с в е р х у , чем ждать, пока свергнут с н и з у » 1.

Уже в первой половине XIX века в недрах феодально-крепост­нического хозяйства России постепенно вызревали элементы капи­тализма,,, зарождалась капиталистическая промышленность. В 1804 году среди рабочих крупной промышленности (не считая гор­ных заводов, где господствовал принудительный труд) вольно­наемных было 48 проц., в 1825 году их стало уже 54 проц., а в 1860 году на 565 тыс. рабочих приходилось уже 87,4 процента вольнонаемных1 2. Развивалась внешняя и внутренняя торговля, по­степенно росло машиностроение внутри страны, ввозились машины из-за границы. К концу 50-х годов XIX века в Россию ежегодно ввозилось машин на 7,5 млн. рублей 3.

1 В. И. Л е н и н . Соч. т. 17„ стр. 95, изд. 4-е.2 М. И. Т у р г а н-Б а р а н о в с к и й . Русская фабрика. Москва, 1934, стр.

84—85.3 Е. А. М о р о х о в е ц . Крестьянская реформа 1861 г. Москва, 1937, стр. 5.

36

Втягивание помещиков в товарно-рыночные отношения застав­ляет их усиливать феодально-крепостническую эксплоатацию кре­стьян путем активной замены натурального оброка денежным. В поисках денег крестьяне вынуждены были выбрасывать продукты сельского хозяйства на рынок, идти на заработки и отхожие про­мыслы. Происходит классовая дифференциация дореформенной де­ревни, в результате чего небольшая часть крестьян становится за­житочной верхушкой, а другая часть беднеет и разоряется. Низкая производительность крепостного труда ставила перед помещиками вопрос о замене его вольнонаемным. Но этому мешало крепостное право.

Усиление эксплоатации крестьян увеличивало их недоволь­ство и толкало на борьбу с крепостным правом. Возникали кресть­янские волнения, рост которых можно видеть из следующих дан­ных: в 1826—1834 гг. было 148 крестьянских волнений; в 1835— 1844 гг.—216; в 1845—1854 гг.—348; в 1855—1860 гг.—476 К Волна крестьянского движения в России в середине XIX века нарастала с каждым десятилетием.

В конце 50-х и начале 60-х гг. XIX века в России создалась ре­волюционная ситуация. Это было время исключительного нараста­ния крестьянской борьбы, такого обострения классовых противоре­чий, когда «...самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью -весьма серьезной» 1 2. Нарастание револю­ционной ситуации в России отмечалось и основоположниками на­учного социализма Марксом и Энгельсом. 4 февраля 1859 года Маркс писал Лассалю: «Россия со страхом ждет аграрной рево­люции внутри страны...»3. В письме Энгельсу, И января 1860 года, Маркс писал: «По моему мнению, величайшие события в мире в настоящее время — это, с одной стороны, американское движение рабов, начавшееся со смерти Джона Брауна, и, с другой стороны,— движение рабов в России» 4.

Недовольство существующим положением усилилось во всех слоях русского общества после поражения царизма в Крымской вой­не. Это способствовало развитию революционного и оппозицион­ного движения.

Либеральные круги устраивали банкеты, распространяли запис­ки, писали адреса на имя царя, выражая в них недовольство поло­жением, существующим в стране. Но в то же время их, как пред­ставителей интересов помещиков и буржуазии, охватывал общий страх перед народом. В. И. Ленин указывал, что «Либералы хоте­ли «освободить» Россию «сверху», не разрушая ни монархии царя, ни землевладения и власти помещиков, побуждая их только к

1 И. И г н а т о в и ч . Крестьянские волнения, сборник «Великая рефор­ма», т. 3, М. 1911, стр. 46 и 64.

2 В. И. Л е н и н . Соч., т. 5, изд. 4-е, стр. 27.3 К. М а р к с й Ф. Э н г е л ь с . Избранные письма, 1948, стр. 109.4 Там же, стр. 115.

37

«уступкам» духу времени. Либералы были и остаются идеологами буржуазии, которая не может мириться с крепостничеством, но кото­рая боится революции, боится движения масс, способного свергнуть монархию и уничтожить власть помещиков» !.

Накануне реформы в защиту угнетенных масс России выступи­ла передовая демократическая интеллигенция, вышедшая из среды мещан, чиновников, купечества, духовенства и крестьян. Являясь выразителем настроений крестьянских масс, ведущих борьбу про­тив крепостного строя, разночинная интеллигенция выдвину­ла из своей среды замечательных вождей революцио1нной демокра­тии Чернышевского и Добролюбова. В наиболее популярном среди демократических кругов России того времени журнале «Современ­ник» Чернышевский смело бичевал крепостнический строй России и, несмотря на то, что был социалистом-утопистом, умело проводил через препоны и рогатки цензуры «идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» 1 2.

Выдающимся выразителем передовой общественной мысли был Герцен. Временами он верил в возможность отмены крепостного права в России «сверху». «Однако,—писал В. И. Ленин,—справед­ливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх»3.

Царское правительство стремилось предотвратить революцион­ный взрыв путем освобождения крестьян от крепостной 'зависи­мости. После длительной подготовки (1856—1861 гг.) Александр II утвердил «Положения» о крестьянах, вышедших из крепостной за­висимости и подписал манифест 19 февраля 1861 года.

Помещики, как и царь, отлично понимали, что произво­димое ими крепостническое по своему характеру «освобожде­ние» не может удовлетворить крестьян и в момент объявления ма­нифеста вызовет массовые волнения. Учитывая это, правительство решило объявление манифеста крестьянам задержать до 5 мар­та, а в это время принять все необходимые меры для того, чтобы не допустить, а где это не удастся, то быстро подавить крестьянские волнения. Была осуществлена соответствующая расстановка войск, даны указания духовенству, которое должно было всячески убеж­дать крестьян в том, что манифест является великим благодея­нием царя.

Для проведения реформы на места, в большинство губерний России, были отправлены генерал-майоры и флигель-адъютанты свиты императора, облеченные чрезвычайными полномочиями. Осо­бое внимание правительство обратило на Пермскую губернию, где ожидались крупные рабочие и крестьянские волнения. Поэтому еще 4 февраля 1861 года, то есть до подписания манифеста, секретным предписанием правительства Пермскому губернатору было предо­ставлено «временное право на отправление в Тобольскую губернию

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 17, изд. 4-е, стр. 96.2 В. И. Л е н и н . , Соч., т. 17, изд. 4-е, стр. 97.3 В. И. Л е н и н . Соч., т. 18, изд. 4-е, стр. 12.

38

лиц, состоящих под надзором полиции, замеченных в подстрека­тельстве крестьян» [.

Несмотря на принятые меры объявление манифеста сопровожда­лось массовыми крестьянскими волнениями по всей России. Вот, что писал по этому поводу К. Маркс в своих заметках о реформе 1861 года: «После обнародования манифеста об освобождении 19 февраля (3 марта) 1861 года общие волнения и бунты среди крестьян; они считали его поддельным документом; военные экзе­куции — общая порка крепостных в течение первых трех месяцев после манифеста» 1 2.

Наивысшего размаха крестьянское движение достигло в 1861 го­ду, когда «волнения захватили 1176 имений (войска были введены в 337 имений); убитых и умерших от ран крестьян, по правитель­ственному подсчету, было 140, раненых— 170» 3.

В Пермской губернии манифест получили И марта. Его привез генерал-майор свиты императора князь Багратион. 12 марта в Перми в соборе при большом стечении народа состоялось объяв­ление манифеста 4. В т_от же день губернатором был устроен прием местной аристократии и почетных граждан, на котором произноси­лись верноподданнические речи, поднимались тосты в честь царя. Местная пресса широко рекламировала происходящее, излагая ею как якобы торжество всего народа. Как бы в благодарность князю Багратиону его именем была названа одна из площадок на берегу р. Камы. Однако это название вскоре было забыто. Губернское на­чальство устроило специальную больницу для крестьян, освобож­денных от крепостного права. Но впоследствии эта больница почти не обслуживала крестьян. В память объявления манифеста в Перми был сделан специальный крест, украшенный драгоценными камнями (раухтопазами). Крест этот 26 марта, после торжественного освяще­ния в присутствии губернатора Лошкарева, был сдан на хранение в собор. Все это делалось с целью отвлечь внимание народных масс от крепостнической сущности манифеста.

2

Сущность манифеста 19 февраля 1861 г. и «Положений» о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости

Для более глубокого понимания причин крестьянских волнений во время объявления манифеста и в последующее десятилетие, нужно хотя бы кратко остановиться на характеристике манифеста от 19 февраля 1861 года и ряда «Положений», изданных одновре­менно с манифестом.

1 ЦГИАЛ, фонд 1291, опись 52, д. 19, л. 4.2 Цитирую по статье Ем. Ярославского «Маркс и Энгельс о России»,

журнал «Историк-марксист», № 10, 1940, стр. 60.3 Крестьянское движение 1827— 1869 гг. выпуск 1, подготовил к печати

Е. А. Мороховец. М. 1931, стр. 6.4 Газета «Пермские губернские ведомости» № 11, от 16 марта 1861 г.

39

В манифесте и «Положениях» указывалось, что крепостные кре­стьяне становятся лично свободными и называются «временнообязанг ными». Вся земля объявлялась помещичьей собственностью. Одна­ко помещики обязаны были наделить крестьян землей для того, чтобы они, получая с нее доходы,'могли исправно уплачивать го­сударственные налоги и помещичьи повинности. Так крестьяне по­лучили в собственность за выкуп усадебную оседлость и за повин­ности помещику — полевой земельный надел. На протяжении 9 лег крестьяне не-имели права отказаться от земельных наделов.

Новые отношения между помещиками и крестьянами регули­ровались особыми договорами, которые назывались уставными гра­мотами. Уставные грамоты должны были составляться при обоюд­ном согласии между помещиками и крестьянами.

Поземельное устройство крестьян и- размеры полевого надела определялись так называемыми «местными положениями», кото­рые устанавливали высший и низший душевой земельный надел для данной местности. :

В Пермском Предуралье, согласно статье 15 местного Положе­ния и приложения к нему, высший надел на душу был установ­лен: по Пермскому уезду — 572 десятин, по Оханскому и Чердын- скому уездам — 6 десятин, по Соликамскому — 7 десятин и ( по Осинскому — 5 десятин. Низший душевой надел определялся: по Пермскому уезду — 1 десятина 2000 сажен; по Оханскому и Чер- дынскому — 2 десятины, по Соликамскому — 2 десятины 800 сажен и по Осинскому — 1 десятина 600 сажен. В пределах этих норм помещику предоставлялось право отрезать часть земель от крестьянских наделов в свою пользу. Если дореформенный кресть­янский надел превышал высшую норму, установленную для дан­ной местности, помещик мог, не спрашивая согласия крестьян, отрезать этот излишек * себе. Помещику предоставлялось право, по его усмотрению, отмежевывать крестьянскую землю от'помещичь­ей, обменивать крестьянские наделы, переносить крестьянские усадьбы. Пользуясь этим правом, помещики не только прирезали себе лучшие крестьянские земли, но и лишали крестьян дорог, вы­гонов, лесов, прудов и т. д.

Важно отметить, что «Положениями» устанавливался порядок, по которому крестьяне на протяжении двух лет после объявления манифеста должны были исполнять прежние повинности в пользу помещиков — оброк и барщину. Размеры повинностей определя­лись в уставных грамотах. Крестьянам-барщинникам разрешалось переходить на оброк не раньше как через два года, заявив об этом помещику за год вперед. Взыскание повинностей в пользу поме­щика приравнивалось к казенным сборам и осуществлялось госу­дарственными органами. Для взыскания с крестьян недоимок в пользу помещика могло быть продано с торгов имущество крестьян, отобраны полевой надел и даже усадьба, крестьянина могли подвер­гнуть телесному наказанию или принудить уйти йа заработки.

Выкуп земли определялся «Положением о выкупе». Усадьбу40

крестьянин мог выкупить по своему желанию в любое время, договорившись с помещиком 6 размерах выкупной суммы. Выкуп же полевого надела мог быть произведен только с согласия по­мещика. Но помещик имел право и принудить крестьян заключить выкупную сделку. Крестьяне, заключившие выкупную сделку, из временнообязанных становились крестьянами-собственниками.

Выкупная сумма начислялась в виде капитализированного об­рока из расчета 6 проц. годовых. Таким образом, в результате вы­купной операции, помещик получал капитал, который мог дать ему процент, равный прежнему оброку.

Поскольку помещик был заинтересован в том, чтобы получить всю выкупную сумму сразу, а крестьяне не могли этого сделать, навстречу помещичьим интересам пошло правительство. Помещики получали от государства ссуду деньгами или ценными процентными бумагами в размере 75—80 проц. выкупной суммы. За эту ссуду крестьяне должы были вносить государству на протяжении 49 лет выкупные платежи, ежегодно по 6 проц. выкупной ссуды.

После отмены крепостного права для управления крестьянами были созданы новые органы, сохранившие ряд черт феодально- крепостнического режима. Крестьяне одного села ' составляли1 сельское общество. Высшим органом в сельском обществе был сельский сход, который избирал сельского старосту и других должностных лиц. Несколько сельских обществ объеди­нялись в волость. Волостной сход, состоявший из представи­телей сельских обществ, избирал волостное правление, возглав­ляемое волостным старшиной, и волостной суд. Волостной суд судил крестьян волости за мелкие уголовные и гражданские проступки.

«Положения» точно определяли круг прав и обязанностей, крестьянского самоуправления. Сельские и волостные сходы зани­мались, главным образом, такими вопросами, как раскладка • и сбор податей,# порядок отбывания повинностей, распределение на­дельных земель между членами общины и т. д. Волостные и сель­ские должностные лица следили за своевременной уплатой крестья­нами налогов, отбыванием- всякого рода . повинностей, а также исполняли обязанности полицейского надзора.

Органы крестьянского самоуправления находились в полном и. непосредственном подчинении мировых посредников, которые наз-, начались губернаторами из местных дворян и утверждались се­натом. Мировые посредники утверждали выбранных крестьянами должностных лиц, имели право подвергнуть их наказанию, отме­нять решения крестьянских сходов. Но главной обязанностью ми­ровых посредников было содействие в достижении соглашений между крестьянами и помещиками. Будучи представителем цент­ральной власти, мировой посредник одновременно являлся предста­вителем и защитником местных дворян.

Мировые посредники подчинялись уездному съезду мировых,, посредников, где председательствовал предводитель дворянства или один из мировых посредников. Над мировым съездом стояла

41*'

тубернское по крестьянским делам присутствие, состоявшее из местных дворян и чиновников, под председательством губернатора. Губернское по крестьянским делам присутствие поддерживало связь с центральной властью через Главный комитет об устрой­стве сельского состояния.

Одним из важных принципов реформы 1861 года было сохра­нение крестьянской общины с круговым ручательством общества за каждого из его членов, то есть круговой порукой. В большинстве случаев земля, поступившая в надел крестьянам, считалась общин­ным владением. Крестьянин не имел права распоряжаться по своему усмотрению земельным участком, полученным по приговору мирского схода. Без разрешения сельской общины крестьянин не имел права получить паспорт и выехать за пределы волости. Крестьянин мог получить право на выход из общины только в том случае, если он полностью выкупит свой надел.

В. И. Ленин в статье «Крестьянская реформа» и пролетарски- крестьянская революция» писал: «Вся вообще «эпоха реформ» 60-х годов оставила крестьянина нищим, забитым, темным, подчинен­ным помещикам-крепостникам и в суде, и в управлении, и в шко­ле, и в земстве» 1.

3Волнения крестьян Иньвенского округа

Тяжелое экономическое и правовое положение крестьян, обре­мененных оброками и всякого рода посылочными работами, явилось той непосредственной причиной, которая привела к рево­люционному выступлению крестьян Соликамского уезда в марте- апреле 1861 года. Искрой, воспламенившей уже накаленную атмосферу, был манифест 19 февраля 1861 года.

Крестьянскими волнениями было охвачено два округа строга­новских имений: Иньвенский и Нердвинский. Несмотря на то, что в первое время после начала волнений их центром бькто Кокшаров- ское ведомство Нердвинского округа, все же изложение событий мы начнем с Иньвенского округа, где волнения были более массо­выми и продолжительными.

В Иньвенском округе волнения крестьян начались в Кудымкар- ском ведомстве, где 14 марта был собран сход для объявления ма­нифеста.

Манифест объявлял пристав 3-го стана Соликамского уезда Юдин в присутствии управляющего^ округом Гилева и местного духовенства. Был отслужен молебен. Крестьяне ждали действи­тельного освобождения от крепостного гнета, поэтому они усом­нились в правильности заявления пристава о том, что они еще два г<3да останутся в прежней экономической зависимости от помещика’.

Как отмечается в материалах следственной комиссии, крестья­не еще в церкви, а потом на площади выражали сомнение в точно­сти манифеста. Они говорили: «Не может бьггь, чтобы царь, сде-

1 В. И. Ленин, Соч., изд. 4-е, т. 17, стр. 95. 42

лавши их вольными или казенными, не взял от помещиков земли, которыми они пользуются и что им, людям вольным, не следует уже нести никаких повинностей помещику как теперь, так и впо­следствии, и оставаться еще два года в прежнем повиновении помещикам, и что они согласны платить царю казенные подати, наравне с государственными крестьянами, а помещику платить ничего не будут» К

Управляющий и пристав убеждали крестьян в правильности манифеста, говорили о выгодах, какие он якобы им дает. Одновре­менно они угрожали последствиями, которые; обрушатся на кресть­ян, не желающих подчиняться манифесту.

До 15 марта крестьяне исправно выполняли помещичьи рабо­ты и платили оброк. Волнения возникли в связи с приездом в село Кудымкар кн. Багратиона. На сходке, где присутствовали крестьяне почти всех ведомств Иньвенского и Нердвинского окру­гов, Багратион выступил с речью, рисуя в радужных красках поло­жение крестьян после проведения в жизнь манифеста. Он говорил о том, что крестьяне освободятся от власти помещиков, станут свободными — царскими, не будут подчиняться строгановским чи­новникам, сами будут избирать свое самоуправление. Из выступле­ния князя Багратиона крестьяне сделали вывод, что пристав Юдин их обманул, заявив, что они еще на протяжении двух лет останут­ся в экономической зависимости от помещицы. И впоследствии во многих местах крестьяне использовали речь князя Багратиона для оправдания своих действий. Эта речь и в самом селе Кудымкаре явилась поводом к усилению крестьянских волнений.

Из крестьян появились и свои толкователи манифеста, каким, например, в Кудымкаре был Клемент Хозяшев. Он убеждал кре­стьян, что манифест дает им право прекратить уплату оброка по­мещику и не подчиняться местным властям. Другим таким толко­вателем манифеста был Егор Кудымов, пользовавшийся у крестьян большим авторитетом.

Крестьяне ежедневно собирались к земской избе, ругали мест­ное начальство, заявляли, что отказываются выполнять повинно­сти помещице. 21 марта крестьяне во главе с Откановым и Седе- говым ворвались в земскую избу, обозвали старосту Щербинина вором и стали избивать местных строгановских начальников, кото­рые, по их мнению, неправильно объясняют манифест.

«Народ совершенно обезумел. Неистовая толпа бьет кого попа­ло у земской» 1 2, — доносил чиновник Кудымкарской земской избы Соликамскому земскому исправнику.

Крестьяне в Кудымкаре отказались подчиняться приказчику и старосте.

31 марта в Кудымкаре ждали повторного приезда князя Багра­тиона. Со всех ведомств округа собралось много крестьян. Узнав об этом, Багратион умышленно задержался в Кокшаровском

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 20.2 Там же, л. 49.

43

ведомстве Нердвинского округа и в Кудымкар не поехал. Это еще более усилило революционное возбуждение крестьян.

Крестьяне избивали ненавистных им строгановских чиновников. Возглавляемые Григорием Надымовым и Егором Козьмичевым, они сместили старосту Щербинина и из своей среды избрали нового старосту Илью Радостева. Были попытки избить управляющего округом Гилева, но он бежал, переодевшись в поповскую рясу. Из­гнали писчика, проверили и запечатали мирскую кассу, избили по­лицейского, наказали розгами сотских и попечителя, а также тех из: крестьянской верхушки, кто не принимал участия в волнении или не поддерживал его. Так был# избит зажиточный. крестьянин Климову пытавшийся призвать крестьян к «спокойствию». Крестьяне разбили становую квартиру, в которой сидел арестованный за неправильное толкование манифеста писарь Юрлинекого ведомства Мелехин. Освободив Мелехина, крестьяне снабдили его деньгами и отправи­ли на подводе по деревням для призыва к усилению волнения.

Перепуганный управляющий Иньвенским округом Гилев 31 мар­та 1861 г. писал Соликамскому земскому исправнику: «Я опасаюсь не только за будущий день, но и за настоящую ночь. Спасайте!..» К

Вопли управляющего о помощи были не случайны. Опасность назревающих событий понимали губернатор и кн. Багратион, но, как крепостники, они не хотели уступить крестьянам, прекрасно понимая, какие последствия это может вызвать. Тот же Гилев пи­сал, что губернатор и Багратион «сознают, что малейшая уступка пермякам по их волнению даже на копейку, может возродить вол­нения не только в Пермской губернии, но даже во всей России» 1 2.

Только 3 апреля после повторной встречи с кн. Багратионом до 3000 крестьян, собравшихся в Кудымкаре, разошлись по своим ве­домствам. Но волнения не прекращались.

Получив подробные сообщения об этих событиях, пермский гу­бернатор Лошкарев 5 апреля направил в Кудымкар военную команду внутренней стражи в количестве 200 человек, во главе с майором фон-Тальбергом.

Появление в Кудымкаре солдат вызвало смятение среди неко­торой части крестьян. Как видно из донесения от 7 апреля 1861 го­да кудымкарского приказчика главноуправляющему строгановским имением Волегову, «крестьяне, со времени вступления в Кудымкар солдат, перестали собираться значительными толпами» 3. Вокруг земской избы был выставлен усиленный караул из солдат. Кресть­янам было запрещено собираться группами на улицах. В земскую избу солдаты никого из крестьян не пускали за исключением тех, кто приходил платить оброки.

Однако выбранный из крестьянской среды сельский староста Илья Радостев делал свое дело. В том же донесении указывается, что «выбранный возмутителями староста Илья Радостев прогнал 5-го числа сего месяца из земской несколько человек таких кре-

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 32.2 Там же, лл. 31—32.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 64.

44

стьян, которые приносили в подать деньги и приказывал им брать в пример себя, а сам то он не платил в этом году ни денег, ни хлеба» К ,

Чтобы заставить крестьян прекратить волнения и заплатить об­рок, губернатор приказал собрать их с помощью солдат на сход­ки по ведомствам, якобы для повторного чтения манифеста, а на самом деле для того, чтобы принудить принять приговор или поста­новление о покорности. Приговоры или постановления должны бы­ли подписать все крестьяне, присутствовавшие на сходе.

Первый такой сход был созван 7 апреля в Кудымкаре. На схо­де присутствовали советник губернского правления Лукин, Соли­камский земский исправник Пейкер и батальонный командир перм­ской внутренней стражи майор фон-Тальберг. Под их давлением и угрозами часть крестьян дала слово повиноваться помещице. Услужливое духовенство, считая, что с волнением покончено, от­служило молебен. Но когда, после молебна, потребовали, чтобы постановление схода подписали все крестьяне, то сделали это толь­ко 140 крестьян из 200 присутствовавших на сходе, а остальные незаметно разошлись по домам. Крестьян, уклонившихся от под­писи, солдаты силой приводили в земскую избу. На вопрос, по­чему они не подписали постановление сходач крестьяне отвечали, что «не пожелали связывать себя письменным приговором, и наде­ялись, что не будут платить подати» 1 2.

Принятие «приговора» кудымкарскими крестьянами вызвало возмущение крестьян окружающих ведомств. Они послали своих делегатов в Кудымкар и прилегающие к нему деревни с призы­вом продолжать борьбу. Особо активно проявили себя верх-иньвен- цы, возглавившие волнение крестьян всего Иньвенского округа. Трое их делегатов, прибывшие в Кудымкар, называли кудымкар- цев изменниками, требовали продолжения борьбы и отказа от уплаты податей помещице. Они требовали также, чтобы никто не подчинялся вновь назначенному старосте Яркову, который сменил ранее избранного крестьянами Илью Радостева.

Соликамский земский исправник приказал арестовать 65 кре­стьян Верх-Иньвенского ведомства, принимавших активное участие в волнении. Однако большинство этих крестьян бежало от ареста в Кудымкарское ведомство и там продолжало борьбу.

Верх-иньвенцы создали специальную команду из 12 человек, которая должна была наказывать кудымкарцев, сообщавших где- либо о том, что они приняли решение об отказе от волнений. Так был избит кудымкарский крестьянин Федор Фирсов, сообщивший одной из соседних деревень 6 том, что кудымкарцы приняли «приговор повиноваться».

Верх-иньвенцы собирали своих людей вокруг Кудымкара для продолжения волнений. В деревню Завьяловку, находящуюся в 2 верстах от Кудымкара, переселилось 10 верх-иньвенских крестьян

1 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 65.2 Там же, л. 100.

45

Приказчик Кудымкарского ведомства 9 апреля сообщал главному управляющему строгановским имением Волегову: «Вообще у верх- иньвенцев является неудовольствие кудымкарцами и вероятно пото­му они, как слышно, ездят по здешним деревням и во что бы то ни; стало стараются сбить кудымкарцев на прежние ослушания» *.

Действительно, ча.сть крестьян Кудымкара стала постепенно уклоняться от участия в волнении. Это было вызвано известием о расстреле 8 апреля 1861 года крестьян в Егвинском ведомстве и тем, что солдаты, находившиеся в Кудымкаре, могли в любое время повторить то же, что произошло в Егве. С помощью воин­ской команды строгановские чиновники жестоко пресекали всякие попытки к волнениям со стороны кудымкарцев и крестьян, съехав­шихся из других ведомств и проживавших в Кудымкаре.

Обременительно было для крестьян содержать за свой счет сол­дат, расквартированных в Кудымкаре. Солдаты держали крестьян­ских лошадей на случай, если придется выехать для подавления волнений где-либо в другом месте. Лошади нужны были крестья­нам для весенних полевых работ. Это также способствовало тому, что часть крестьян готова была отказаться от борьбы, лишь бы избавиться от постоя солдат.

Видя такое положение, один из руководителей волнения кресть­ян Кудымкарского ведомства Егор Козьмичев, как бы оправды­ваясь перед верх-иньвенцами, говорил: . «Пока стоят солдаты, они, крестьяне, будто смирны и послушны, а как солдаты уйдут, тогда они будут все-таки делать по-своему, будут душить начальство, нечего поклоняться им» 2л.

Но борьба не прекращается. По инициативе верх-иньвенцев готовится вооруженное нападение крестьян на солдат, располо­женных в Кудымкаре. Собираются ружья, покупаются в лавках свинец и дробь, создаются запасы пороха. Нападение было преду­преждено солдатами, разогнавшими и арестовавшими крестьян, приехавших в Кудымкар поднять восстание.

Владелец лавки в Кудымкаре Осип Жильцов доносил 10 апре­ля главному управляющему строгановским имением Волегову: «Из толпы народа, собравшегося в моей мелочной лавке, я слышал, что верх-иньвенские крестьяне намерены напасть на Кудымкар с ружьями, для чего у них со времени вступления солдат в Иньвенский округ запасена и дробь и что вчерашнего числа мно­гие из верх-иньвенцев ехали в Кудымкар уже с ружьями, но напа­дение было предупреждено солдатами, разогнавшими передовых обезоруженных крестьян» 3. Подобные * показания дает и другой лавочник Митрофанов, утверждая, что «...многие верх-иньвенские крестьяне со времени вступления солдат в Кудымкар, являясь в лавку, спрашивали свинца для защиты от солдат, как сами гово­рят эти крестьяне» 4. 1 2 3 4

1 МОГА, ф. 54, д. 56, лл. 100-101.2 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 68.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 103.4 Там же. л. 102.

46

Аресты, разгон солдатами наиболее революционной части верх- иньвенских крестьян, прибывших в Кудымкар, арест руководителей, волнения, пресечение даже малейших попыток к волнению — все эти меры привели к тому, что крестьянское волнение в Кудымкар- ском ведомстве постепенно прекратилось.

Еще 10 апреля многие кудымкарские крестьяне продолжали не платить налоги, 11 апреля они жаловались на тяжесть постоя сол­дат и содержания обывательских подвод. Но уже 14 апреля почти все крестьяне Кудымкарского ведомства прекратили борьбу. К это­му времени было подавлено волнение крестьян и во многих других ведомствах Иньвенского округа.

Строгановские чиновники, возвратившиеся с помощью солдат­ских штыков, жестоко расправились с крестьянами, участвовавши­ми в волнении.

* * *Крестьянские волнения в Егвинском ведомстве, в отличие от

других, начались не сразу после объявления манифеста, а спустя несколько дней в связи с распоряжением главноуправляющего Во- легова о посылке крестьян для сопровождения соляных караванов.

Так как послушать манифест сошлось много крестьян, желав­ших узнать «волю царя», то объявление манифеста было проведено священником не в церкви, а перед церковью на площади. Присут­ствовавшие при этом пристав Юдин и управляющий округом Гилев предупреждали егвинцев, чтобы у них не повторились события, какие произошли в Кудымкаре. В этот день крестьяне молча разошлись по домам.

Однако волнения крестьян в других ведомствах рождали рево­люционное брожение и среди егвинцев. Уже 23 марта егвинские крестьяне, собравшиеся в земской избе, пытались избить лесного смотрителя Коровина и кандидата на должность лесного смотрите­ля Некрасова. Но это было только начало. На сходе 28 марта кре­стьяне единогласно отказались от отбывания посылочных караван­ных работ и по призыву Егора Тупицына решили отправиться с жалобой к управляющему Иньвенским округом Гилеву в Ку­дымкар. Однако пошли не все, большинство возвратилось обрат­но, чтобы расправиться с местным начальством. С этого времени егвинцы становятся активными участниками крестьянских волнений в Иньвенском округе. Они ежедневно собираются у земской избы, откуда идут к дому приказчика и требуют отмены посылки кресть­ян для сопровождения соляных караванов. Боясь осложнений, егвинский приказчик Дружинин 31 марта бежал в Кудымкар в на­дежде найти защиту у ожидавшегося туда князя Багратиона.

После побега приказчика основная масса крестьян Егвинского ведомства (часть крестьян ушла в Кудымкар для встречи с Багра­тионом) собралась в земскую избу. По предложению Алексея Тупи­цына сход отстранил от должности сельского старосту и вместо него избрал Агея Лихачева, а кандидатом Алексея Патрукова. На кара­ван были выделены крестьяне, не принимавшие участия в волнении.

47

Сход отстранил от должности и мельника Веселухинской мельницы, а также полицейского сотского. В тот же день, чтобы покрыть крестьянские недоимки, по приказанию вновь избранного старосты Агея Лихачева, у писчика Горбунова была, взята корова. 1 апреля/когда Горбунов шел в земскую избу, его избили Матвей Фомин и Иван Кривощеков под общее одобрение собравшихся крестьян. После этого крестьяне отправились к. дому лесного смот­рителя Коровина и потребовали, чтобы он вышел к ним для объ­яснений. Коровин отказался выйти. Тогда крестьяне, возглавляемые Матвеем Кривощековым, Алексеем Тупицыным, Степаном Тупицы- ным и Порфирием Щукиным, сломали ворота, а затем и дверь дома и ворвались в него. В доме они нашли спрятавшегося на чер­даке кандидата на должность лесного смотрителя Николая Некра­

сова. Крестьяне Порфирий Щукин и Степан Тупицын «порвали на нем рубаху и халат, избили его, а после этого передали в толпу, которая его утащила к воротам ограды, теребила, била палками и мяла до безумственного состояния» 1. Избитый Некрасов был ос­тавлен в ограде. Сам Коровин с женой и детьми был найден в бане, вытащен оттуда и дважды избит. Ему все же удалось бежать и спрятаться в огороде священника Серебрянникова. Ночью, пере­одевшись в женское платье, Коровин бежал в Кудымкар. Крестья­не избили жену Коровина, а пойманного в его доме сторожевого Мосынкова публично наказали розгами.

Иньвенский окружной лесничий 5 апреля 1861 года доносил .главноуправляющему строгановским имением, что крестьянами «лесным сторожевым запрещено... исполнять обязанности под стра­хом наказаний и побоев и вообще везде исполнение обязанностей по охране лесов остановилось» 1 2.

2 апреля у егвинской земской избы снова собралось 150 кресть­ян. Они отправили Федора Исыпова и Степана Васькина за писчи- ком Горбуновым, ведавшим учетом посылки крестьян для работы на помещичьих сенокосах. Перепуганный Горбунов отговаривался тем, что он болен и явиться в земскую избу не может. Не веря Горбунову, Федор Исыпов и Степан Васькин силой привели его в земскую избу «в одном халате и тулупе без брюк и жилета»3. Крестьяне стали требовать от Горбуно>ва, чтобы он вычеркнул из списка «сенокосных под^рщиков» 4 всех записанных туда егвин- ских крестьян. Горбунов отказывался это сделать, убеждал кресть­ян, что у него нет ключей от писарской канцелярии. Федор Исыпов и Степан Васькин пытались избить Горбунова, но крестьяне им не разрешили. Они заставили писчика, без шубы, в одном ха­лате, сходить за ключом от писарской канцелярии и выполнить их требование, а затем публично наказали его розгами.

В тот же день на сходе крестьяне снова подтвердили свое ре­

1 МО ГА, ф. 487, д. 581, л. 65.2 Там же, ф. 54, д. 56, л. 25—263 Там же, ф. 487, д. 581, л. 74.4 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 74.

48

шение об отстранении от должностей мельников помещичьих мель­ниц: Веселухинской — Мыльникова и Ковинской — Крюкова. Но­вым мельникам, назначенным самими крестьянами, было строго приказано не давать приказчику мельничных ящиков с деньгами без согласия на это мирского схода.

Такие сходы егвинские крестьяне продолжали собирать еже­дневно до 8 апреля. Они подтверждали ранее принятые решения об отказе от выполнения помещичьих повинностей и посылочных работ на сплав соляных караванов. Иногда крестьяне по какому- либо поводу обвиняли писчиков или других местных чиновников и пытались наказывать их. Так, 6 апреля Самойло Батин и Егор Лунев требовали от писчика земской избы Вогулкина уплатить деньги за перевозку сена приказчику. Когда Вогулкин заявил, что денег еще не дало окружное правление, его ругали и хотели избить.

В это время; по приказу пермского губернатора Лошкарева, с помощью военной команды от крестьян тех ведомств, в которых происходили волнения, стали требовать принятия «приговора повиноваться», как это сделали 7 апреля кудымкарцы. С этой целью 8 апреля в Егвинское ведомство прибыли из Кудымкара Соликамский земский исправник Пейкер и советник губернского правления Лукин. Их сопровождало 100 человек солдат при двух офицерах под командой батальонного командира майора фон-Таль- берга.

Собранные на сход крестьяне, возглавляемые Устином Гусель- никовым и Архипом Кетовым, «приговор повиноваться» дать отказа­лись и продолжали утверждать, что они не должны исполнять повинностей в пользу помещицы.

Никакие убеждения не действовали на крестьян. Больше того, когда им было приказано разойтись по домам, они по зову Нико­лая Томилина еще в большем количестве продолжали собираться на площади. «Николай Томилин, — доносил егвинский приказчик Волегову 10 апреля ,1861 года, — разъезжал по большой улице на верховой лошади и настраивал стоящие вверху улицы шайки на­рода идти в общую толпу на площадь, где чиновники, кричать в один голос, чтобы помещику не повиноваться» К

Когда крестьяне стали приближаться к дому приказчика, ку­да после безуспешных переговоров спрятались земский исправник Пейкер и советник губернского правления Лукин, солдаты, по при­казанию майора фон-Тальберга, дали два залпа. Был ранен в шею Тимофей Петров, который через час после прибытия в больницу скон­чался. Дмитрий Петров был ранен в обе ноги выше колен. Он умер через 23 часа после прибытия в больницу. Логин Вилесов, легко раненный в живот, выписался из больницы домой на третий день.

В донесении, сделанном Волегову, приказчик Дружинин пытал­ся оправдать расстрел и не давал действительной картины про­исшедшего. Он утверждал, что чиновники с солдатами приезжали 1

1 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 118.4 Ф. С. Горовой. 49

в Егву для объявления манифеста и положений о крестьянах, вы­шедших из крепостной зависимости, тогда как эти документы были объявлены в Егвинском ведомстве еще 14 марта. Цель приезда заключалась в том, чтобы под видом повторного чтения манифеста и его толкования с помощью солдат запугать крестьян и взять с них «приговор повиноваться», как это уже было сделано 7 апреля в Кудымкаре и чего впоследствии 11 апреля силой добился от егвинцев князь Багратион.

Дружинин писал далее, что второй раз солдаты дали залп над головами крестьян «в отдаленном расстоянии» К Это также неправ­доподобно, так как двое крестьян были ранены в ноги и живот, чего никак не могло быть при стрельбе над головами. Если бы крестьяне, были «в отдаленном расстоянии», то пуля тогдашнего ружья не могла бы раздробить кости обеих ног человека до такой, степени, чтобы он через 23 часа умер, как это было с Дмитрием Петровым. Надо полагать, что и раненых было больше, чем со­общал Дру'жинин и официально зафиксировано, но они разбежа­лись, имея еще силы передвигаться. Дружинин сообщал только’ о тех раненых, которые были подобраны на площади, когда осталь­ные крестьяне разбежались.

Докладывая о Егвинском расстреле царю, пермский губерна­тор 12 апреля 1861 г. писал:

«В Иньвенском округе беспорядки с каждым днем увеличива­лись, толпы недовольных поселян росли, сборища их учащались и принимали характер явного неповиновения, в особенности в Егвин­ском обществе. Они позволили себе открытое самоуправство, вы­разившееся в смене ими старосты, писарей и других сельских должностных лиц и в формальном отказе исполнять обязанности помещику... 8 апреля с наступлением вечера, крестьяне, собрав­шись в числе до 1000. чел., вопреки приказаниям земской полиции, не хотели разойтись и когда для разогнания толпы послан... патруль, то был осыпан грязью, камнями и насмешками. Эта дер­зость побудила майора Тальберга предварить крестьян, что если они немедленно не разойдутся по домам, то он вынужден будет в них стрелять и как угроза эта не имела последствий, то он и принужден был привести ее в исполнение» 1 2.

Так произошел егвинский расстрел, о котором князь Багратион сказал, что хотя фон-Тальберг и погорячился, но «эта жертва мо­жет быть спасет округ от дальнейших волнений, ибо действитель­но пермяки поняли, что с ними не шутят» 3.

Чиновники царского правительства стремились сделать все от них зависящее, чтобы факт расстрела в селе Егве не стал достоя­нием общественного мнения и составили вокруг егвинского рас­стрела своеобразный заговор молчания. Несмотря на это, о собы­тиях в Егве стало известно не только в России, но в мае 1862 года

1 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 99.2 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 19, лл. 11— 12.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 437.

50

о них уже сообщала заграничная пресса. Журнал «Колокол», из­дававшийся А. И. Герценом в Лондоне, 22 мая 1862 года поместил статью под названием «Сечение и убийство крестьян в Пермской губернии». В этой статье Герцен разоблачил перед всем миром виновников егвинского расстрела во главе с губернатором Лош- каревым, которого «Колокол» характеризовал как «одного из са­мых вреднейших губернаторов, безумное самоуправство которого переходило далеко общегубернский уровень» К

Расстрелом 8 апреля волнения крестьян в Егвинском ведом­стве не были подавлены. Крестьяне попрежнему не признавали манифест и отказывались исполнять повинности в пользу поме­щицы.

Чтобы сломить сопортивление, егвинский приказчик решил рас­колоть крестьян на две части. По этому поводу он писал Врлегову 9 апреля, что избрал «благонамеренного выборного из крестьян на поездку в десятни для убеждения хороших мужиков, дабы они убедились, что с ними не шутят и согласились не противоречить воле императорского величества; и если будет его сиятельство князь, то разделить бы на две партии добрую и злую, но выбор­ный явясь доложил, что мужики не внимаясь все стоят на своем» 1 2.

Вместе с тем начались аресты активных участников волнений. В том же донесении сообщается, что «вчера во время разгона г. майором взято под стражу подозрительных 4 человека, а имен­но: Устин Нематаев, Степан Онюшесь, Василий Турин и Иван Кривощеков»3. Но главные руководители не были арестованы. Они призывали крестьян оказывать сопротивление местным чинов­никам и не кормить расположенных в селе Егве солдат. Из доне­сения егвинского приказчика от 10 апреля также видно, что к од­ному из крестьян, в доме которого находились солдаты, зашел неизвестный человек и, «при солдатах хозяевам говорит, что зачем они кормят их» 4. Неизвестный был задержан и оказался одним из руководителей крестьянского волнения Иваном Ежовым.

11 апреля в Егвинское ведомство прибыл князь Багратион с дополнительным количеством солдат и заставил еще не успевших опомниться от расстрела и разоряемых солдатским постоем егвин- цев подписать «приговор повиноваться».

Поскольку этот приговор являлся образцом и для приговоров, которые принимались крестьянами в других ведомствах, приводим ею текст полностью:

«Приговор

1861 года, апреля И дня. Мы, нижеподписавшиеся села Егвин­ского временно обязанные крестьяне, выслушав водно его импера­торского величества государя императора, объявленную нам его

1 Журнал «Колокол», 22 мая 1862 г., стр. 1113,2 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 104.3 Там же.4 Там же,

4* 51

сиятельством князем Багратионом, изъявляем совершенную готов­ность исполнять без малейшего уклонения высочайше утвержден­ное положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависи­мости, т. е. обязываемся платить казенные подати, повинности и владельческий оброк, а также исполнять посылочные повинности в пользу владельца в том самом размере и количестве, как плати­ли и работали до объявления ввысочайшего манифеста, недоимок не накоплять и установленным властям оказывать должное послуша­ние, как узаконено это в означенном положении» 1. Квартирова­ние солдат настолько тяжело отражалось на хозяйстве крестьян, что часть их, подбиваемая зажиточной верхушкой, согласилась платить налоги помещице, лишь бы избавиться от солдатского постоя. Такое мнение выразили крестьяне 12 апреля в прошении на имя князя Багратиона. Они писали, что «...в течение всего времени войско съело, кроме других съестных припасов, пять бы­ков» 1 2. Егвинский приказчик в этот день доносил: «благодарениебогу все состоит благополучно» 3.

Но крестьяне не теряли надежды на возобновление борьбы за свои требования. 14 апреля на небольшом тайном совещании, где присутствовали Архип Кетов, Прохор Лобачек, Андрей Курканов, Меркурий Тонкоев и другие, было решено, «когда отсюда уйдет войско, разогнать опять начальство и писчиков и сделать лучше прежнего» 4.

Борьба егвинских крестьян против помещицы, выразившаяся в отказе от уплаты податей, продолжалась до 18 апреля. Егвинский приказчик доносил, что «в число поземельного платежа с 12-го по настоящее число внесено крестьянами только 73 руб. 32 коп., остается в недоборе 6474 р. 50 к .5. И только арест, по распоряже­нию земского исправника, руководителей крестьянского волнения Архипа Кетова, Устина Гусельникова, Андрея Гуляева и Ивана Ежова, а также подавление волнений в других ведомствах заста­вили егвинцев прекратить сопротивление.

* * *

Объявление манифеста крестьянам с. Юсьвы Юсвинского ве­домства состоялось 15 марта. Сход проходил бурно. Пристав 3-го стана Соликамского уезда в донесении Соликамскому земскому исправнику писал: «Здесь народ выразился почти буйственно, что не хотят платить помещику никаких .повинностей: будет, по­служили, поработали господину, пусть будет сыт и проч., что они теперь казенные, у них теперь один хозяин царь, ему будут пла­тить дань в той мере, как платят государственные крестьяне» 6. Ни пристав, ни управляющий не могли успокоить крестьян.

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 145.2 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 144.3 Там же, ф. 54, д. 56, л. 144.* Там же, л. 173.5 Там же, л. 179.6 МОГА,. ф. 487, д. 581, лл. 23—24.

52

Перепугавшийся управляющий Иньвенским округом Гилев, чтобы хоть сколько-нибудь успокоить крестьян, предложил им избрать от трех до пяти представителей и прислать к нему в Кудымкар для выяснения «недоразумений». Но крестьяне отка­зались, заявив, что «они теперь царские и кроме царского на­чальства никого знать не хотят» К

16 марта юсьвинцы заявили о своем отказе платить подати и недоимки за 1860 год. На следующий день староста созвал сход, и ему удалось уговорить юсьвинцев избрать трех представителей и послать в Кудымкар для переговоров с управляющим округом. 18 марта представители юсьвинцев, в большинстве из зажиточной верхушки крестьян, во главе со старостой, явились к управляю­щему. Такой состав представителей определял уже и линию их поведения. Они признавали свое «заблуждение» и-просили управ­ляющего приехать в Юсьвинское ведомство для повторного чтения манифеста. Управляющий обещал приехать, но предупредил пред­ставителей, чтобы они сообщили крестьянам, что виновники вол­нения будут жестоко наказаны. Это возымело свое действие. Крестьяне снова стали выполнять повинности в пользу поме­щицы.

23 марта управляющий округом приехал в село Юсьву. Разъ­ясняя манифест, он сказал, что крестьяне на протяжении еще двух лет останутся в прежнем экономическом положении. Это вызвало новую волну протеста. От имени крестьян выступил Антон Котель­ников, который под общие одобрительные возгласы заявил, «что они вольные, довольно послужили помещику и с сего времени не только два года, но даже не хотят быть под властью помещика и двух дней» 1 2. *

Запугивание и угрозы управляющего не помогли. В земской избе стоял сплошной шум. Вот как описывает этот сход юсьвин- ский приказчик Киселев:

«В земской кричали и кидались с азартностью перед управляю­щим. Не нужен нам манифест, нас обманывают, не хотим, не хо­тим!.. служить помещику, будет поплатили, земли теперь наши, прадеды, деды и мы землю и леса откупили, а посылочные работы и другие повинности исполнять ни за что не будем, не будем!.. Не надо!.. Не будем теперь признавать прежнее начальство, мы воль­ные!..» 3.

Крестьяне оскорбляли начальство, обещая его «потеребить по хохлам» 4, угрожали вытащить из земской избы и избить старосту и писчиков. Прокопий Габов бросился на кандидата в приказчики Орехова и хотел его избить, но его удержали приказчик и чинов­ник, приехавшие с управляющим. Когда управляющий потребо­вал выделить людей для посылки на соляные караваны, крестьяне

1 Там же, ф. 487, д. 581, л. 25.2 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 13.3 Там же.< Там же, ф. 487, д. 581, д. 46.

53

разошлись. Часть их отравилась по домам, а другие в кабак. Староста послал сотника Быкова возвратить крестьян из кабака в земскую избу. Быкова крестьяне избили так, что он едва до­брался обратно.

Управляющий округом смог выделить на караваны только 5 человек вместо 100, как требовалось от Юсьвинского ведомства.

24 марта многие крестьяне, во главе с Саввой Мясниковым и Яковом Баталовым, снова собрались в кабаке. Мясников и Б а­талов доказывали крестьянам, что они вольные и никому додчи- няться не должны. Присутствовавшего в кабаке солдата Григория Баталова, который стал уговаривать крестьян исполнять повин­ности в пользу помещицы и подчиняться начальству, избили. По приказанию старосты Савва Мясников и Яков Баталов были аре­стованы, но, разломав дверь арестантской, ушли домой. По доро­ге они зашли в земскую избу и грозили избить старосту и сбор­щика податей.

Управляющий округом, видя, что его авторитет не помогает, ре­шил еще раз объявить манифест. Сделать это он поручил священнику в церкви, причем заранее подготовил одного из представителей крестьянской верхушки Патрикеева, чтобы тот, как бы от имени общества, попросил священника отслужить молебен по случаю объявления манифеста. Другой представитель крестьянской вер­хушки Петр Вилесов должен был произнести речь, призывающую крестьян подчиниться манифесту.

25 марта, после повторного чтения манифеста, после молебна и речи Петра Вилесова, крестьяне, выйдя из церкви, не разошлись по домам, а остались на площади. К ним обратился с речью, раз­облачающей махинации приказчика и призывающей продолжать борьбу, бывший староста Осип Баталов. Он говорил: «Ребята, ведь Патрикеев то служил молебен по просьбе управителя, да и попа- то они подкупили, дали ему господского 4 воза сена, не под­давайтесь на их обманы, стоять на своем» После выступления Баталова крестьяне единодушно решили не платить налоги и не выделять людей для посылки на соляные караваны.

Староста попробовал пойти по домам для сбора податей, но крестьяне платить решительно отказывались, а Антон Котельни­ков, заявил, что они станут наказывать всех, кто будет требо]вать на­логи. Сотские, посланные старостой звать крестьян для уплаты налогов, сказавшись больными, разошлись по домам, а избрать новых староста побоялся.

После 25 марта крестьянские самовольные сходки в земской избе и в кабаке происходили почти ежедневно. «В Юсьвинском крестьяне,— сообщала земская изба, — отказались от исполнения всех повинностей, мирским начальникам вовсе не подчиняются, запретили им и десяточным сторожам ездить по деревне, и часто- 1

541 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 15 или ф. 487, д. 581, л. 206.

временно самовольно делают сходки. Они угрожают бить старосту и писчиков и всех сельских начальников» К

К 28 марта устанавливается связь между юсьвинцами, верх- юсьвинцами и кокшаровцами. Представители этих ведомств дого­вариваются оказывать друг другу взаимную- поддержку в волне­ниях, не платить налогов и не отправлять людей на посылочные работы. Больше того, они договаривались о том, чтобы общими си­лами, при участии крестьян других ведомств, изгнать всех началь­ников, включая и управляющего округом. Юсьвинский приказчик в одном из своих донесений писал: «Из частных толков известно, что будто бы со всех приходов хочут бунтующие собраться и от всех домовых, главного начальства, начиная с Кудымкара, изба­виться» 1 2.

Однако дальше разговоров дело "не пошло. 28 марта юсьвин­ский староста снова созвал’ сход крестьян, который должен был выделить работников для посылки на караван. Сход был настоль­ко бурным, что присутствовавший на нем приказчик Киселев бе­жал. Крестьяне, руководимые Анисимом и Михайлом Щербинины­ми, посылать людей на караван отказались и выгнали из земской избы писчиков и старосту. Там же на сходе они наказали розгами тех крестьян из зажиточной верхушки, которые подавали голос за посылку работников на караван. В это время ямщик архангель­ского приказчика привез письмо юсьвинскому приказчику. Ямщи­ка за то, что доставил письмо, юсьвинцы публично наказали роз­гами. После этого схода местное начальство и не пыталось больше заставлять крестьян платить налоги и выполнять посылочные работы.

31 марта многие из юсьвинских крестьян отправились в Ку- дымкар для встречи с ожидавшимся туда князем Багратионом. Они принимали участие в волнениях кудымкарских крестьян, происходивших с 31 марта по 3 апреля. Возвратившись домой, юсьвинцы, по примеру кудымкарцев, стремились привлечь к учас­тию в волнении крестьян остальных деревень ведомства. Один из их руководителей Осип Казанцев специально «ездил по деревням за сбором людей в земскую»3. Тех, кто отказывался участвовать в волнении, наказывали розгами. 4 и 5 апреля крестьяне, по на­стоянию Карпа Вендрикова и других, «проверили и опечатали кас­су, ходили в магазины и смотрели наличность хлеба» 4, утверждая, что всем должно распоряжаться общество.

Юсьвинский приказчик Киселев, чтобы усмирить крестьян, ре­шил еще раз прочесть им манифест, а для большего убеждения пригласил на сход двух священников. Но и это ничего не дало. Крестьяне, возглавляемые Ефимом Бояндиным, Пишиным,

1 МОГА, ф. 487, д. 581, лл. 45—46.2 Там же, д. 54, д. 56, л. 16.3 Там же, д. 581, л. 205.* Там же, л. 207.

55

Котельниковым, Радионом Макаровым и Виктором Истоминым, от платежа податей единогласно отказались.

Большим авторитетом у крестьян пользовался бывший писчнк Павел Бояндин. К нему, как к грамотному, обращались за всеми советами. Он участвовал во всех сходках, «принимал к себе бун­тующих крестьян, обещал им писать прошения» *. О нем специаль­но сообщал Волегов Соликамскому земскому исправнику: «В Юсь- ве, — писал он. — возмущает пермяков Павел Бояндин, в прошлом писчик. Он в толпе народа говорил, что слышал от казенных му­жиков, что подать будет взыскиваться со всех крестьян и в том числе и с пермяков только по 4 рубля с души. У Бояндина соби­рается в доме народ для каких-то составлений бумаг» 1 2. Действи­тельно, в Юсьву приезжали архангельские крестьяне к одному из грамотных крестьян Павлу Вилесову, который им написал жалобу губернатору. Следуя этому примеру, юсьвинцы и просили Павла Бояндина также написать жалобу губернатору. Неизвестно, была ли написана жалоба, но губернатору она подана не была.

Пытаясь заставить крестьян выполнить повинности, приказчик угрожал им, что придут солдаты и расправятся так же, как в селе Егве. Но и угрозы не имели успеха.

Когда распространился слух, что в село Верх-Иньву будут введены солдаты, и верх-иньвенцы призывали крестьян всех ве­домств собраться на сход в деревню Калинину, чтобы оказать со­противление, юсьвинцы активно их поддержали. Они стали созывать крестьян из других ведомств и 10 апреля отправи­лись вместе с ними в деревню Калинину, где участвовали в сходе.

Но солдаты в Верх-Иньву не пришли. Тогда у юсьвинцев поя­вилась мысль — собрать крестьян всех ведомств, напасть на Егву и изгнать оттуда солдат. Вот что доносил по этому поводу Воле- гову юсьвинский приказчик 11 апреля: «С утра разъезжают по де­ревням особенные гонцы и неизвестно для чего собирают людей в Егву, а частично только известно, будто бы со всех приходов хо- чуть собраться крестьяне и солдатов с Егвы прогнать» 3.

Однако юсьвинцам не удалось осуществить свое намерение. 12 апреля в Юсьву прибыл князь Багратион с войсками. Он под­твердил крестьянам, что согласно манифесту, они должны на про­тяжении двух лег, как и раньше, исполнять повинности в пользу помещицы. Багратион принудил юсьвинцев* дать «приговор пови­новаться», который по своему содержанию был таким же, как приговор егвинских крестьян. С этого времени активная борьба юсьвинцев прекращается, и они постепенно начинают платить по­дати. Но окончательно сопротивление юсьвинцев было сломлено только после массовых арестов руководителей волнения и в часг-

56

1 Там же, л. 206.2 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 67.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 138.

мости, когда, по распоряжению Соликамского земского исправника,. 18 апреля был арестован, закован в кандалы и отправлен в Иль­инскую тюрьму, главный руководитель крестьянского волнения в Юсьвинском ведомстве Антон Меркурьевич Котельников.

$ ^Когда крестьянам Верх-Юсьвинского ведомства 15 марта был

объявлен манифест, они уже знали о требованиях крестьян села Кудымкар и присоединились к ним. Здесь, как и в Юсьвинском ведомстве, волнения крестьян вызвало распоряжение главноуправ­ляющего строгановским имением о высылке людей для сопровож­дения соляных караванов.

Начиная с 23 марта, верх-юсьвинские крестьяне, возглавля­емые Кононом Нилоговым и Кондратием Софроновым, самовольно созывают несколько сходов. На этих сходах, как видно из донесе­ния Верх-Юсьвинской земской избы от 30 марта, «крестьяне отка­зываются от исполнения разных работ, платежа податей и от вы­сылки на караван, заявляя, что общество крестьян не признает власти начальства» *. Крестьяне пытаются избить старосту за то, что он взыскивает подати. Устанавливается связь с юсьвинцами и кокшаровцами с целью поддерживать друг друга.

28 марта у земской избы собрались крестьяне, которые были выделены для отправки с соляными караванами. Но остальные крестьяне задержали их, говоря, что если они пойдут на карава­ны, то подведут все ведомство, так как будет нарушен договор с юсьвинцами и кокшаровцами.

Угрозы и просьбы приказчика и старосты не помогли. Крестья­не в свою очередь, угрожали, что сменят старосту, уничтожат книгу учета посылки на караван. Приказчик едва упросил их не делать этого.

На следующий день верх-юсьвинцы собрались снова, и по пред­ложению Тимофея Механошина и Козьмы Кубастова составили прошение на имя князя Багратиона. Часть, крестьян, из числа зажиточной верхушки, подписать прошение отказалась, за что бы­ла удалена со схода и занесена в особый список людей, по мне­нию крестьян, «изменивших царю и поносивших общество».

В прошении крестьяне писали: «В Верх-Юсьвинском ея сия­тельства графини Натальи Павловны Строгановой ведомстве, счи­тается ревизских 1256 душ, работников 556. Взыскивается в 1860 заваре денежного оброка 8792 рубля, посылочных денег 2602 руб­ля, обоего 11394 рубля, коих причитается на душу по 9 рублей 7 копеек, а на работника по 20 рублей 50 копеек. Сверх того, взыс­кивается хлебного оброка: муки по 37г. пуда и овса по 1 пуду 10 фунтов с души, каковые взыскания привели нас к совершенному разорению. По объявлению же нынешнего милостивейшего мани­феста, о переходе через два года в свободное состояние, таковых налогов платить уже не в состоянии. А потому нижеподписавшееся 1

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 49.57

Верх-Юсьвннское общество покорнейше просит с нынешнего объ­явления милостивейшего манифеста налоги на нас налагать цар­ские, а от помещичьих вовсе освободить, чем и успокоить наше состояние»

Эта типичная жалоба крестьян показывала, каким тяжелым был крепостной гнет в имениях Строгановых, его разорительные последствия и стремление крестьян освободиться от помещичьих повинностей и платить только государственные налоги.

Прошение от имени 269 крестьян подписал Тихон Бормотов, а чтобы впоследствии его не обвинили, как подстрекателя, на проше­нии была сделана пометка: «Эта бумага писана по притязатель­ному приказанию вышеписавшего общества» 1 2.

Для вручения прошения князю Багратиону в Кудымкар езди­ли Тимофей Механошин и Козьма Кубастов. Но Багратион в Ку­дымкар не приехал, прошение осталось у Механошина, и было найдено у него при аресте только в 1862 году.

30 марта крестьяне собрались на сход и снова подтвердили свое решение не платить податей и не отправлять людей для со­провождения соляных караванов. В тот же день, возглавляемые Василием Софроновым, Афанасием Нилоговым и Кононом Нило- говым, крестьяне проверили наличие зерна в мирском и помещи­чьем магазинах. У вахтера помещичьего магазина они отобрали ключ и передали его крестьянину, хранившему ключ от мирского магазина, объясняя это тем, что хлеб весь крестьянский и ключи должны храниться в одном месте. Впоследствии ключи были пере­даны новому сборщику податей, избранному крестьянами.

От магазина крестьяне направились к земской избе, проверили наличие денег в земской кассе, отстранили от должности сборщи­ка податей и вместо него назначили другого. Затем была прове­дена ревизия двух ящиков, где хранились деньги, собранные за помол с двух мельниц. Деньги были переданы вновь избранному сборщику податей. Чтобы приказчик и староста не могли впредь получать денег, взимаемых за помол, около мельниц поставили караул.

Для подавления волнения в Верх-Юсьвинское ведомство выеха­ли Соликамский земский исправник и адъютант губернатора. Из донесения земского исправника губернатору от 30 марта видно, что прибыв в Верх-Юсьву в 7У2 часов вечера,’ они застали около земской избы до 300 крестьян. На вопрос, для чего те собрались, им «...в неистовых криках решительно объявили, что не хотят ни за что повиноваться помещику, а останутся верными одному царю» 3.

Адъютант губернатора и исправник пытались доказать крестья­нам, что те на протяжении двух лет должны по старому исполнять повинности в пользу помещицы. Крестьяне ругали их бранными

1 МОГА, ф. 13, д. 665 л. 82 Там же, л. 13.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 2.

словами и «...упорно оставались на том, что не хотят повиноваться ни полчаса помещику» *. Не добившись никаких результатов, ис­правник и адъютант губернатора уехали, а крестьяне продолжали самовольно собираться на сходы и попрежнему не платили налогов помещице.

По просьбе губернатора в Верх-Юсьвинское ведомство приехал главноуправляющий строгановским имением Волегов «...в уверен­ности, что его влияние и питаемое к нему уважение благоприятно подействует на прекращение беспокойства» 1 2. Из донесения Воле- гова губернатору видно, что он приехал в село Верх-Юсьвинское 1 апреля в 6 часов вечера и застал около земской избы свыше 200 крестьян. После переговоров, которые длились около часа, Волегов узнал от крестьян, что они ждут губернатора и князя Ба­гратиона, не верят манифесту, считая его ненастоящим (под­дельным), и не хотят платить оброк помещице, а на работы господские не пойдут. Крестьяне, возглавляемые Василием Софроно- вым (Чоканевым) заявили, что будут ждать приезда губернатора п князя Багратиона, и как те решат, так и будет.

После отъезда главноуправляющего крестьяне попрежнему не платили налогов и в любое время могли подняться на активную борьбу. Это вызвало беспокойство у местных строгановских чинов­ников и в частности у верх-юсьвинского приказчика Любимова, который 4 апреля запрашивал Волегова: «Как и что мне делать во избежание могущих произойти беспорядков со стороны общест­ва»3. Зная, что у Любимова нет силы для принуждения крестьян, Волегов ответил так: «Теперь никаких мер, кроме увещания, не принимать, но наблюдать кто и что делает и говорит» 4.

Губернатор Лошкарев, видя, что никто не может заставить верх-юсьвинских крестьян прекратить волнение, что они настой­чиво требуют его приезда, решил заехать в Верх-Юсьвинское ве­домство, возвращаясь из Нердвинского округа. 5 апреля он уже дал распоряжение верх-юсьвинскому приказчику Любимову о вы­сылке за ним, его свитой и сопровождающими их содатами 30 троек лошадей. Но, поскольку солдаты нужны были для подавле­ния волнений в других ведомствах и в частности в Кудымкаре, а без них губернатор ехать не решался, поездка не состоялась.

В ожидании губернатора и князя Багратиона крестьяне акгив- но не выступали; приказчик Любимов, воспользовавшись некоторым спокойствием, приказал десятским снова начать сбор денежных по­винностей. Он отпустил мельнику Ежову 10 рублей для очистки льда вокруг мельницы, и когда крестьяне выполнили эту работу, удержал с них 5 рублей. Это вызвало новую вспышку волнения.

9 апреля крестьяне Загормской десятни, во главе с Алексеем Кудымовым, пришли к земской избе, разогнали сборщиков податей,

1 Там же.2 Там же, л. 3.3 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 8.4 Там же.

59

выволокли из земской избы приказчика и избили его. Чтобы никто не платил оброков, они публично, перед земской избой, на­казали розгами крестьянина Махотина, уплатившего в этот день оброк. Таким образом, если до 9 апреля отдельные крестьяне еще платили налоги, то теперь уплата совсем прекратилась.

14 апреля в Верх-Юсьвинское ведомство прибыл князь Багра­тион. После повторного чтения манифеста он потребовал от крестьян беспрекословно исполнять все повинности в пользу по­мещицы и заставил дать «приговор повиноваться».

Расходясь по домам, крестьяне выражали сомнение в том дей­ствительно ли это тот князь Багратион, который послан в Пермь императором.

На следующий день толпа крестьян снова явилась к задержав­шемуся в Верх-Юсьве князю. Когда Багратион вышел к собрав­шимся, то Василий Софронов (Чоканев) и Афанасий Нилогов, от имени всех крестьян, потребовали у него расписку в том, что он действительно является представителем императора. Только после долгих убеждений крестьяне поверили Багратиону.

В связи с подавлением выступлений крестьян в других ведом­ствах, верх-юсьвинцы начинают постепенно уплачивать оброк. Но вместе с тем появляются настроения хотя бы немного отсрочить уплату оброков. Среди крестьян Загормской десятни находятся та­кие, которые утверждают, что князь Багратион, отсрочил им уплату подати до Семенова дня; то есть 1-го сентября. «Некоторые из кресть­ян по Загормской десятне,—доносил 18 апреля верх-юсьвинский при­казчик, — снова начинают перетолковывать слова его сиятельства князя, что «князь опять, будто бы сказал им, что на платеж денег сроку дается до Семенова дня, и что до этого времени начальство не должно круто требовать в подать денег» К

После 18 апреля активные действия крестьян Верх-Юсьвинского ведомства прекращаются и возобновляются снова только при вве­дении уставных грамот.

* * *Еще до объявления манифеста среди крестьян Архангельского

ведомства распространился слух, что одновременно с объявлением чиновники будут заставлять.их присягать на верность помещику. Поэтому, когда 15 марта стали созывать крестьян на сход, то «сначала большая часть народа не шла в церковь, говоря, что их ведут в церковь присягать графу на два года» 1 2. Но, убедившись, что присягать никто их не заставляет, все крестьяне вошли в цер­ковь и, выслушав манифест, молча разошлись по домам.

Многим было непонятно: царь как будто дал им волю, провоз­гласил в манифесте, что они освобождаются от крепостной зави­симости, а по разъяснению пристава получалось, что они попреж"- нему остаются на протяжении двух лет на положении почти крепостных.

60

1 МО ГА, ф 54, д. 56, л. 177.2 Там же, ф. 487, д. 581, л. 26.

С этим вопросом крестьяне 17 марта обратились к священнику Егору Яковкину, сочувствовавшему им.

Послушать ответ священника пошла и жена служащего местной конторы Парасковья Лаврюкова. Вот как описывала она впослед­ствии в своем донесении Волегову этот ответ: «Вы теперь стали во­все казенными и подати платить вам не следует, а управляющий Василий Гилев подкупил пристава-то, чтобы он сказал вам, что вы еще останетесь за помещиком на два года, чтобы собрать с вас все деньги подушные вполне» К Конечно, священник за такое разъяс­нение манифеста был лишен службы, но его ответ оказал на кресть­ян большое влияние. С 17 марта они прекратили платить налоги по­мещику и втянулись в общую борьбу крестьян Иньвенского и Нерд- винского округов против помещичьего гнета.

Как и в других ведомствах, активные действия архангельских крестьян начались 23 марта, когда поступило распоряжение управ­ляющего округом о выделении людей для посылки на соляные ка­раваны. В тот же день самовольно собрался сход крестьян всего ве­домства. Его созывали специально ходившие по деревням крестьяне Яков Селин, Федор и Емельян Беспаловы, Фотий Кривощеков и дру­гие, вс?го 14 человек.

Узнав о сходе, в село Архангельское приехал находившийся тог­да в Кудымкаре член главного правления строгановского имения Медведев. Он потребовал от крестьян возобновить уплату оброка по­мещице и выделить людей для посылки на караван.

Выступивший от имени крестьян Михайло Савельев, ссылаясь на то, что князь Багратион, во время приезда в Кудымкар, будто бы го­ворил им по-другому, заявил, что «они уже казенные, платить по­датей, исполнять досылки и слушать начальство не должны» и что «служащих царь велел всех бить, да только не убивать до смерти» 1 2. Савельева поддержал весь сход и принял решение людей на кара­ван не высылать, налоги помещице не платить, местному начальству не подчиняться. А когда желавший выслужиться писчик Лунегов стал призывать крестьян к спокойствию, Алексей Баталов схватил его за ворот и бросил в толпу. Лунегова избили и выбросили из земской избы. Озлобленные крестьяне набросились затем на лесно­го смотрителя Плюенина и, избив его, угрожали вытащить из зем­ской избы и также избить члена правления и приказчика.

Перепуганный Медведев стал просить дать ему лошадей, чтобы уехать, ссылаясь на неотложные дела, но лошадей ему не дали. Ночью Медведев пешком бежал в Кудымкар.

В тот же день крестьяне Лазарь Котельников, Филипп Чакиль- ев, Григорий Власов и другие наказали розгами троих крестьян, согласившихся сопровождать соляные караваны и продолжавших платить оброк.

Положение оставалось напряженным и в последующие дни. Ар­хангельская земская изба сообщала, что «крестьяне не верят в

1 МОГА, ф. 54, д. 56, лл. 31—32.2 МОГА, ф. 487, д. 587, л. 348.

61

справедливость объявленного манифеста, рабочих на караван не дают, платить денежные повинности, хлебный оброк и посылочные работы отказались, начальство не признают и имеют намерение со­брать самовольную со всего общества сходку, изувечить и вытащить из домов священника, приказчика и писчиков и избрать новое на­чальство» К

Это намерение крестьян вскоре было осуществлено. Поводом по­служило следующее обстоятельство. 28 марта мельник сдал в зем­скую избу деньги, собранные за помол, для отправки их в окружное управление. Узнав об этом, крестьяне решили наказать мельника, а деньги задержать. Но мельнику удалось сбежать, он закрылся в мельнице и выйти отказался. Тогда крестьяне отстранили мельника от должности и, назначив нового, предупредили, чтобы не сдавал денег для отправки в Кудымкар. Убедившись в том, что деньги, сданные старым мельником, в Кудымкар не увезены, крестьяне ра­зошлись по домам.

31 марта многие из крестьян ушли в Кудымкар для встречи с ожидавшимся там князем Багратионом. Они приняли участие в вол^ нении крестьян Иньвенского округа, происходившем с 31 марта по 3 апреля. Другая часть крестьян, возглавляемая Григорием Болото­вым, решила написать жалобу губернатору. Так как грамотных кре­стьян в селе Архангельском не оказалось, то отправились 2 апреля в село Юсьвинское к грамотному крестьянину Павлу Вилесову. Ког­да жалоба была написана, то часть крестьян отказалась ее подпи­сать, заявляя, что лучше подчиниться начальству, чем жаловаться на него. Но таких было мало, и их там же избили. Однако жалобе не суждено было попасть к губернатору, так как крестьяне, воз­вратившиеся из Кудымкара, под влиянием развернувшихся там событий заставили инициатора жалобы Григория Болотова уничто­жить ее.

3 апреля был созван сход. Крестьяне, побывавшие в Кудымкаре, рассказали о том, что там произошло, и, выразив сожаление, что им не удалось встретиться с князем Багратионом, напомнили, будто бы ранее сказанные им слова «...что они с настоящего времени уже казенные, поэтому не велел ничего платить помещику, велел хо­дить на караван за денежную плату до Нижнего за 30 рублей и да Богородска за 20 рублей, а не за посылку и что теперь у них началь­ство должно быть свое, а приказчиков нет» 2.

5 апреля стало известно, что приказчик собирается увезти в ок­ружное правление деньги, сданные старым мельником. Крестьяне собрались в земскую избу, чтобы предотвратить отправку денег, на оказалось, что они уже увезены. Крестьяне стали ругать старосту и' писчика, угрожали избить приказчика после его возвращения. Весь день ждали крестьяне возвращения приказчика и, не дождавшись,, разошлись по домам. * *

62

1 МОГА, ф. 487, д. 581, лл. 43, 44.* МОГА, ф. 54, д. 56, л. 28.

Вскоре о том забыли, но оброки попрежнему не платили и людей для посылки на караваны не выделяли. Если кто-либо из ме­стного начальства пробовал требовать оброк, ссылаясь на мани­фест, его ругали и часто избивали, а манифест называли уста­ревшим.

Князь Багратион, приехавший 12 апреля в Архангельское ведом­ство, взял с крестьян «приговор повиноваться». Но и после приго­вора отдельные крестьяне поговаривали о том, что будут продол­жать борьбу. Как видно из донесения архангельского приказчика от 13 апреля, крестьянин Луппа Лунегов говорил: «Князь, хотя и был в Архангельском, но ничего не сделал им, следовательно они при представившемся случае еще могут расправиться с земскими пи- счиками и другими, и советовал не сдаваться помещику, что они уже царские» К Однако дальнейшие донесения показывают другое.

Например, в донесении архангельского приказчика от 14 апре­ля отмечается: «водворяется прочное повиновение и спокойствие» 2, а 18 апреля он снова доносит о том, что все спокойно.

* * &

В Отевском ведомстве манифест был объявлен в церкви 16 мар­та в 11 часов дня. Крестьяне, после того, как пристав заявил, что еще два года придется исполнять прежние повинности в пользу по­мещицы, решительно отказались это делать. Они считали, что при­став извратил содержание манифеста, что его разъяснение противо­речит тому, что говорил князь Багратион в Кудымкаре, не верили, что царь издал такой манифест. Крестьянин Константин Ярков, вы­ходя из церкви, заявил: «Царь, давая свободу крестьянам, дал им и землю, так как лошадь не продают без узды»3. Учитывая настрое­ние крестьян, Ярков призывал их не подчиняться местному началь­ству и прекратить уплату оброков. Его активно поддержали Тарас Бражкин, Марко Гилев, Феоктист Бражкин и другие. Пристав снова попытался убедить крестьян в подлинности манифеста, но безре­зультатно.

Положение осложнилось тем, что поступило распоряжение ок­ружного правления о выделении крестьян для посылки на сплав со­ляных караванов.

Недовольство манифестом и требованием посылки людей на караваны и явились поводом для активной борьбы отевских кресть­ян против помещичьего гнета. Когда стало известно требование окружного правления о выделении крестьян для посылки на кара­ваны, Константин Ярков послал своего сына по всем деревням ведомства для созыва крестьян на самовольный сход.

Сход состоялся 22 марта. По предложению Ивана Плотникова и Павла Конюхова было принято постановление: людей для сопровож­дения соляных караванов не выделять, налогов помещице не платить

ги местному начальству не подчиняться. Когда же староста про­должал настаивать, чтобы выделили людей на караваны, крестьяне вытолкнули его из земской избы и предупредили, что при повторе­нии таких требований на караван отошлют его самого. Крестьяне угрожали, что разгонят местное начальство, если оно попытается собирать подати, накажут розгами тех, кто будет подчинятся на­чальству.

После этой сходки крестьяне перестали выполнять распоряжения местного начальства. «Крестьяне еще с 23 марта не исполняют по­винностей, ссылаясь, что князь не велел исполнять их, а также и ■слушаться начальство», — писал в своем донесении от 31 марта отевский приказчик К

В тот же день крестьяне Отевского ведомства отправились в Кудымкар для встречи с князем Багратионом. Здесь, они как и верх- иньвенцы, составляли одну из наиболее активных групп, принимав­шую деятельное участие в кудымкарских событиях. 1 апреля отевские крестьяне Тарас Бражкин, . Феоктист Бражкин и Василий Оти- нов организовали крестьян, находившихся в Кудымкаре, для напа­дения на дом управляющего, намереваясь избить члена правления Медведева и управляющего округом. Но выполнить это им не уда­лось, так как управляющий и Медведев уехали в Кувинский завод. Крестьяне, руководимые отевцами Афанасием Пахаруковым и Фо­фаном Чудиновым, дважды собирались избить надзирателя Поздня­кова, но и это им не удалось.

Отевские крестьяне, возвратившиеся из Кудымкара, рассказали о происходивших там событиях. Рассказы эти вызвали повышение активности крестьян всего ведомства. Сход, созванный 4 апреля в Отевском для выделения крестьян на караваны, превратился в оче­редное выступление крестьян против местного начальства. Как и нужно было ожидать, крестьяне отказались выделять людей на ка­раваны. Когда представителю крестьянской верхушки Николаю Гу­ляеву удалось все же уговорить 6 крестьян пойти на караван, его вытащили из земской избы и избили. Крестьяне, согласившиеся идти на сплав караванов, после выговора перед сходом, были отпущены .домой под честное слово. Публично были наказаны розгами пред­ставители крестьянской верхушки: Еремей Бражкин и мельник гос­подской мельницы, убеждавшие исполнять манифест. Староста угро­жал крестьянам, что за такие поступки их сошлют в Сибирь. Ему отвечали: «Всех в Сибирь не сошлют» 1 2.

После 4 апреля крестьяне часто собирались у земской избы, ру­гали местное начальство и избивали тех из крестьянской верхушки, которые призывали подчиняться начальству и исполнять повинности в пользу помещицы.

Услышав о том, что верх-иньвенцы готовятся напасть на солдат, расположенных в Кудымкаре, отевцы решили поддержать верх-инь- венцев. «Крестьяне десятен Перковской, Мальцевской, Васюковской

4И <

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 64.2 Там же, л. 42.

и Кувинской, — доносил Волегову 10 апреля отевский приказчик,— собрались в деревне Мечкор, чтобы оттуда поехать в Кудымкар. Не­которые и ездили, но воротились» *.

Ожидалось, что в Верх-Иньву придут солдаты. Верх-иньвенцы ре­шили оказать сопротивление, а отевцы обещали поддержать их. Все делалось под большим секретом. 10 апреля отевский приказчик до­носил главноуправляющему имением: «Здесь какая-то особая ти­шина и согласие между крестьянами, которые ездят друг к другу и о чем-то сговариваются между собой, а подобная тишина нередко предвещает бурю» 1 2.

Эта «буря» могла совпасть с приездом в село Отевское князя Багратиона. Чтобы ослабить сопротивление крестьян, приказчик решил воспользоваться разногласиями между крестьянской верхуш­кой, которая согласна с манифестом, и крестьянской беднотой, вы­ступавшей против манифеста. Сообщая об этом 12 апреля главноуп­равляющему имением, он писал: «Благонамеренным крестьянам,пришедшим сказано, чтобы они по приезде князя составили особен­ную партию, а не смешивались бы с бунтующими, что они и хотели исполнить» 3.

Расколоть крестьян приказчику отчасти удалось. На сходе 13 ап­реля, созванном в связи с ожидавшимся приездом в Отевское князя Багратиона, крестьянин Василий Бражкин уговаривал отевдев «не соглашаться, как и прежде, платить подати и исполнять посылки» 4 5, а представители зажиточной верхушки Петров и Максимов призы­вали выполнить то, что скажет князь Багратион.

Приехавший в Отевское ведомство князь Багратион ругал кре­стьян за то, что они извратили суть его выступления в Кудымкаре и после повторного чтения манифеста и угроз «бунтовщикам», опира­ясь на зажиточную крестьянскую верхушку, принудил крестьян дать «приговор повиноваться», составленный по образцу приговора, при­нятого егвинцами.

Сопротивление отевских крестьян было сломлено, и они посте­пенно приступали к исполнению повинностей в пользу помещицы. Местное начальство, власть которого была восстановлена с помо­щью солдат, возобновило сбор податей и отправку крестьян на сплав соляных караванов.

* * *

В Верх-Иньвенском ведомстве манифест был объявлен 16 марта. Присутствовавший при этом управляющий Иньвенским округом Ги­лев, чтобы избежать волнений крестьян, как это было в других ве­домствах, решил, чтобы один из крестьян выступил с призывом бес­прекословно подчиняться манифесту и исполнять все, что требует помещица. Такой крестьянин был заранее подготовлен, но когда он стал говорить, его не хотели слушать.

1 МОГА, ф. 54, д. 56, л. ИЗ.* Там же, л. 114.з Там же, л. 69.* Там же.

5 Ф. С. Горовой. §5

По призыву крестьянина Трифона Четина, говорившего на коми- пермяцком языке, чтобы не понял Гилев, большинство крестьян выш­ло из церкви в ограду. Вскоре их примеру последовали и остальные крестьяне. Трифон Четин и Федот Старцев стали убеждать их, что они теперь не помещичьи, а казенные, поэтому не должны платить помещице никаких налогов.

Управляющий требовал, а потом убеждал крестьян разойтись по домам и исполнять повинности помещице. Но его слова не помогли. После длительных переговоров управляющий согласился, чтобы кре­стьяне избрали «пять человек депутатов», которые изложат ему их требования.

18 марта «депутаты» верх-иньвенских крестьян, в большинстве из крестьянской верхушки, во главе со старостой, явились в село Кудымкар к управляющему. Но выслушав его угрозы, они не только не предъявили каких-то требований, а обещали, что народ «образу­мится и будет послушен» ].

События в других ведомствах втягивали в революционную борь­бу и крестьян Верх-Иньвенского ведомства. Они отказываются от уплаты оброка и исполнения работ в пользу помещицы. 28 марта был созван сход, который должен был выделить людей для отправки на караваны. На сходе присутствовало до 300 крестьян. По предло­жению Акинфа и Константина Старцевых крестьяне категорически отказались послать людей на караваны и исполнять повинности по­мещице. Боясь дальнейших осложнений, приказчик Крюков со схода сбежал и закрылся в своем доме. Крестьяне, под руководством Афа­насия Дровянишина и Ивана Томилина, изорвали книгу посылок на караваны, избили писчика, отстранили от должности лесного смот­рителя Чудинова. Крестьянин Тихон Галкин требовал отстранения от должности старосты Попова, но крестьяне на этот раз ограничи­лись тем, что отказались повиноваться старосте.

Сходки происходили затем ежедневно. Крестьяне подтверждали свое решение об отказе выполнять повинности помещице и посылать людей на караваны. Отдельные крестьяне делали попытки наказать местных чиновников. Так, например, Дмитрий Головкин пытался избить старосту, Иван Сысолетин, Максим Харин — избить или даже убить приказчика, Николай Четин — запретить сборщику денег сда­вать их окружному правлению.

Когда стало известно, что в село Кудымкар должен приехать Багратион, большинство крестьян Верх-Иньвенского ведомства 31 марта отправилось туда и принимало активное участие в проис- ходившх там событиях. Крестьяне, оставшиеся в , Верх - Иньве, во главе с Дмитрием Головкиным, ежедневно приходили к старосте, требуя как можно больше отправлять крестьян из деревень ведом­ства в село Кудымкар для участия в происходивших там волнениях.

Наибольших масштабов достигло выступление крестьян Верх- Иньвенского ведомства после возвращения их из села Кудымкар. Как видно из донесения приказчика Крюкова окружному правлению I

66I МОГА, ф. 487, д. 581, л. 29.

крестьяне, возвратившись из Кудымкара, собрались 3 апреля в зем­ской избе и до поздней ночи толковали о том, как побольше людей втянуть в борьбу. Там же было решено немедленно проверить нали­чие денег в кассе земской избы, для чего вызвали приказчика К р а­кова и старшего писчика Тараканова. Боясь последствий, Крюков й Тараканов закрылись в своих домах и в земскую избу не явились. Озлобленные крестьяне постановили собрать на следующий день всеобщий сход, где4 и разрешить все наболевшие вопросы. Для со­зыва схода были отправлены на лошадях посланцы по всем дерев­ням ведомства. 1

Сход собрался 4 апреля. Присутствовало свыше 500 крестьян. По предложениям Никиты Ковыляева, Данилы Старцева, Михаила Ко- выляева и Семена Полуянова сход постановил:

1. Отстранить от должности старосту Попова и отправить его на соляной караван, а вместо него избрать старостой Данилу Харина.

2. Отправить на караван всех тех крестьян, которые не прини­мали участия в волнении. Кроме того, для отправки на караван были персонально назначены: дворник приказчика, брат лесного* сторожа Павел Меркушев, два сторожа и «магазейный вахтер», охранявший хлеб в помещичьих магазинах.

3. Отобрать у отстраненного от должности старосты ключи от железного ящика и шкатулки, где хранились мирские деньги.

4. Объявить «мельницы своими» 1 и запретить мельникам сда­вать ежемесячный доход денег за помол в окружное правление, а предоставлять их в распоряжение избранного крестьянами старосты,

5. Сместить с должности двух писчиков и назначить вместо них новых, выдвинутых крестьянами. Но поскольку писчики, выделенные крестьянами, были не опытны, то для руководства им оставили стар­шего писчика Тараканова.

6. # Не выдавать приказчику лошадей для отправки донесения о событиях в ведомстве.

По окончании схода все присутствовавшие на нем крестьяне, во главе с Андреем Хозяшевым, Семеном Щепицыным, Григорием Ду- региным и Саввой Носковым, отправились к мирским и оброчным помещичьим амбарам для осмотра и проверки наличия в них зерна. Одновременно для учета хлеба Андрей Хозяшев силой заставил сле­довать с крестьянами к амбарам старшего писчика Тараканова:' После осмотра амбаров и проверки наличия в них зерна, по настоя­нию Андрея Хозяшева, двери амбаров были опечатаны печатью вновь избранным старостой Данилой Хариным. Опечатаны были не только мирские амбары, но и помещичьи, где хранился добранный с крестьян оброчный хлеб. Помещичьи «магазейные вахтеры» были упразднены, а вместо них поставлена охрана от крестьян.

До 200 крестьян, во главе с Герасимом Головиным, Денисом Зу­бовым, Романом Хариным и Трифоном Хариным, направились затем к дому приказчика и, окружив его, стали вызывать приказчика на улицу «для расчетов». Приказчик вышел, но испугавшись расправы, 1

1 МОГА, ф. 54, д. 56, л. 2467

вернулся в дом и закрыл ворота. Крестьяне разломали ограду, ворвались во двор и стали делить между собой сено, привезенное приказчику с крестьянских сенокосов, и дрова. Отобрали два котла, незаконно присвоенных приказчиком и принадлежавших крестьянам Михаилу Четину и его брату. Собравшиеся настаивали, чтобы при­казчик явился в земскую избу для объяснения, но он отказался.

Таким образом, местная власть в Верх-Иньвенском ведомстве, хлебные амбары, мирская касса и мельница оказались в руках кре­стьян.

Чтобы расширить свое влияние и втянуть в волнения больше кре­стьян соседних ведомств, а также для связи с соседними ведомства­ми, верх-иньвенцы посылают по деревням своих представителей. Так, «апример, Симон Бачев и его сын Федор разъезжают по дерев­ням окружающих ведомств и растолковывают крестьянам манифест, как полную свободу, означающую прекращение уплаты оброков и отбывания посылочных работ помещице. Афанасий Дровянишин и Акинф Старцев, как об этом говорится в обвинительном заключе­нии: «разъезжали по деревням и распространяли вредные толки, полученные ими в Кудымкаре и в других местах во время всеобщего бунта иньвенцев» !. Верх-иньвенцы Тимофей Попов и Прокопий Ар­хипов добились, что под их руководством крестьяне Отевского ведом­ства освободили из арестантской при отевской земской избе кресть­янина деревни Табеньковой, сидевшего там за «неправильное толкование манифеста».

Когда кудымкарцы 7 апреля приняли «приговор повиноваться», то, чтобы удержать их отход от всеобщего волнения крестьян, к ним направили из Верх-Иньвы крестьян-агитаторов, поселившихся в де­ревнях ведомства и в самом Кудымкаре. Верх-иньвенцы называли кудымкарцев, подписавших «приговор повиноваться», изменниками, избивали тех, кто сообщал о «приговоре» в других ведомствах, и тех, кто возил почту из Кудымкара.

Верх-иньвенский приказчик доносил Волегову 10 апреля, что «беспокойные крестьяне постоянно шайками ездят в Кудымкар» и что кудымкарского ямщика Федора Кудымова, привозившего пакет из Кудымкара в Верх-Иньву, близ деревни Щуковой остановила «шайка неблагонамеренных, волнующихся верх-иньвенских крестьян числом более 10-ти человек, сильно его теснила и угрожала вицей за то, что он из Кудымкара в Верх-Иньву возит бумаги» 2. Верх- иньвенцы создавали специальные группы крестьян, которые всяче­ски противодействовали тому, чтобы о принятии кудымкарскими крестьянами, «приговора повиноваться» знали в других ведомствах.

7 апреля последовал приказ пристава арестовать 65 верх-иньвен- цев, принимавших активное участие в волнении 4 апреля. Но многих из них арестовать не удалось, так как они разбежались по разным ведомствам.

Большинство поселилось в деревнях Кудымкарского ведомства, 1

«8

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 270. МОГ А, ф. 54, д. 56, л. 112.

где возглавляло борьбу в период наибольшего подъема волнения. В частности, по инициативе верх-иньвенцев готовилось нападение на солдат, расположенных в селе Кудымкар.

Таким образом, после 7 апреля, борьбу крестьян Иньвенского округа возглавляют верх-иньвенцы. После неудавшегося нападе­ния на солдат, они во главе с Семеном Щепицыным и Саввой Нос­ковым создают новый вооруженный центр борьбы в деревне Калини­ной, находящейся в трех верстах от села Верх-Иньвы, и готовятся оказать вооруженное сопротивление солдатам, если те придут в Верх-Иньву. Верх-иньвенский приказчик доносил 11 апреля Воле- гову, что «волнующиеся крестьяне, не знаю по какому случаю, в до­вольно большом количестве собирались в дер. Калинину» и что «сбор податей идет чрезвычайно плохо и никто и не думает платить. С 28 марта по 11 апреля из 3720 рублей 805/в коп., следующих за 1860 завар, взыскано только 69 руб. 40 коп. серебром» 13 апреля он же доносит: «В 10-е число сего месяца большое сборище кре­стьян в дер. Калининой, как я узнал впоследствии, намеренно было вооружиться против солдат, ожидающих в тот день прибыть в Верх-Иньву. В этом сборище были гласные возмутители Семен Ще- пицын и Савва Носков» 1 2.

Верх-иньвенцы ставили своей задачей привлечь в деревню Кали­нину крестьян не только соседних ведомств Соликамского уезда, но и ближних сел Чердынского. Приказчик Кубинского завода Я. Ро­гов в донесении главноуправляющему от 10 апреля писал: «Кресть­яне Верх-Иньвенского ведомства назначают сходку в дер. Ка­лининой, для того, чтобы в случае прихода к ним солдат дать отпор»3.

Но так как солдаты в этот день не пришли, то крестьяне по предложению Трофима Харина перед отправлением домой приняли такое решение: «Ни по чему не соглашаться быть на время в преж­нем порядке помещичьими людьми, хотя бы пришлось быть и под ружьем солдат» 4.

Так закончилась последняя попытка организованного выступле­ния крестьян, которых возглавляли верх-иньвенцы.

Под усиленным военным нажимом крестьяне других ведомств Иньвенского округа дают князю Багратиону «приговор повино­ваться». 14 апреля такой приговор дают и крестьяне Верх- Иньвенского ведомства. Но оброк платили они очейь туго и попрежнему враждебно относились к местному строгановскому на­чальству.

Много еще усилий стоило строгановским чиновникам хотя бы частично заставить верх-иньвенских крестьян возвратиться к прежне­му положению. Но и после этого успокоедие наступило не надолго. Волнения снова начались при введении уставных грамот.

1 МОГА, ф. 54, д. 56, лл. 132, 133.2 Там же, л. 156.3 Там же, л. 130.4 Там же, ф. 487, д. 581, л. 68.

Волнения крестьян Нердвинского округа

Манифест 19 февраля 1861 года в Кокшаровском (оно же Нерд- винское) ведомстве был объявлен 17 марта.

Объявлявшие манифест управляющий Нердвинским округом На- зукин и пристав 3-го стана Соликамского уезда Юдин потребовали от крестьян еще в течение двух лет беспрекословно повиноваться по­мещику и исправно исполнять все повинности.

Как реагировали на манифест крестьяне, видно из донесения при­става уездному исправнику: «Люди, выслушивая разъяснение смы­сла манифеста, все единогласно закричали, что они больше работать графу не будут, занимаемую землю, пашни и покосы никому не от­дадут, потому что государь их без земли не оставит» К

Крестьяне заявляли, что они сейчас вольные, казенные, а им объ­являют «поддельный» манифест без «царской печати и золотых букв» 1 2, и обманным путем хотят заставить еще два года работать на помещика. Крестьянин Тимофей Одинцев пытался избить управ­ляющего, но остальные крестьяне не дали ему это сделать, так как сход проходил в церкви. С криками, руганью и угрозами по ад­ресу управляющего, пристава и всех местных начальников крестьяне разошлись по домам.

В тот же день, вечером крестьяне собрались снова. Во главе их были: «главный подстрекатель крестьян к упорству против началь­ства»3 Аверьян Югов и «главный говорун и расстройщик»4 Ми- хайло Тудвасев. Придя к дому управляющего, где находился при став, крестьяне спрашивали сколько будет назначено подати после издания манифеста. Пристав разъяснил, что оброки они будут пла­тить как и раньше. Заявление пристава вызвало общее возмущение.

Еще до объявления манифеста кюкшаровские крестьяне собира­лись группами по домам, организовывали тайные сходки, отказыва­лись платить подати. По распоряжению пристава организаторов схо* док арестовали и отправили в Пермь в тюрьму.

Крестьянин Василий Одинцев спросил пристава, где арестован­ные, и требовал их возвращения. Ею поддержали остальные. При­става предупредили, что если он не возвратит арестованных, его на­кажут розгами. Пристав угрожал новыми арестами, но испугавшись, что его могут избить, спрятался в доме управляющего.

На следующий день был созван сход, на котором староста объя­вил распоряжение управляющего округом о выделении крестьян для посылки в Усолье на сплав весенних соляных караванов. Это вызва­ло новый взрыв возмущения. Крестьяне заявляли, что поскольку они уже казенные, то на караваны пойдут лишь в том случае, если им будут платить столько, сколько они потребуют, а не в порядке испол-

4

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 31.2 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 19, л. 7.3 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 400.4 Там же.

70

нения повинностей помещику. Раздавались голоса, требующие из­бить управляющего и разогнать местное начальство, принуждающее крестьян идти на караван.

После этой сходки кокшаровские крестьяне прекратили уплату оброков и заявили, что пойдут на сплав караванов только за плату, установленную по обоюдному соглашению с управляющим. Местное начальство всеми средствами пыталось заставить крестьян пойти на караваны, но они категорически отказывались и угрожали избить местных чиновников. Пристав Юдин доносил, что «удержать кресть­ян от буйственных поступков и привести их к полному повиновению скромными мерами и убеждениями отнюдь нельзя и нет к тому ни малейшей надежды» 1.

Староста и некоторые из крестьян зажиточной верхушки всяче­ски пытались уговорить кокшаровцев выделить людей на караваны. Чтобы не допустить этого, руководитель кокшаровских крестьян Аверьян Югов стал созывать их в свой дом на тайные сходки и убе­ждал продолжать борьбу. Когда один из крестьянской верхушки, Алексей Югов, донес об этих сходках местному начальству, крестьяне избили его до полусмерти.

Управляющий потребовал от старосты, при всех обстоятельствах, отправить на соляные караваны хотя бы часть людей. Староста, без схода, заставил писчика Стрижова составить список крестьян, от­правляемых на караваны, и решил группами посылать их в Усолье. Но о списке стало известно, и 27 марта до 500 крестьян, во главе с Антипом Тудвасевым, собрались к земской избе. Тудвасев потребо­вал указать виновника составления списка. Перепуганный староста сослался на писчика Стрижова, который заранее был предупрежден и скрылся. До позднего вечера крестьяне у земской избы ждали Стрижова, но он так и не явился.

Когда большинство крестьян разошлось по дамам, староста при­казал арестовать Антипа Тудвасева. Арест вызвал резкий протест. Крестьяне разбили арестантскую, освободили Тудвасева и выгнали местное начальство из земской избы.

Активность кокшаровцев поставила их в центре крестьянских волнений в Нердвинском й Иньвенском округах. Их примеру следо­вали крестьяне других ведомств. «Эти люди действуют по расстрой­ству их кокшаровскими крестьянами, на которых они имеют какую- то твердую надежду, — писал в своем донесении пристав Юдин, — крестьяне многих сел утверждают, что если кокшаровцы будут нести повинности, то и они будут это делать»1 2. В результате упорства крестьян на сплав весенних соляных караванов к 26 марта — сроку, установленному главным управлением строгановских имений, из Нердвинского и Иньвенского округов никто не был отправлен.

К этому времени устанавливается связь кокшаровцев с юсьвин- цами и верх-иньвенцами. Они обязуются помогать друг другу в борь­бе против помещиков.

1 МО ГА, ф. 487, д. 581, л. 34.2 Там же, л. 33.

71

Между тем срок отправки людей на караваны прошел. Управля­ющий округом Назукин обратился за помощью к пермскому губерна­тору Лошкареву и князю Багратиону. Получив сообщение о событи­ях в Кокшаровском ведомстве, губернатор и князь Багратион, в сопровождении 200 солдат, 30 марта прибыли в Кокшарово.

Был созван сход. Но крестьяне продолжали упорствовать, по­вторяя, что они теперь казенные, исполнять повинностей помещику не будут, а на сплав караванов пойдут только тогда, когда им да­дут плату по обоюдному соглашению с помещиком. Князь Багра­тион пытался уговорить крестьян, обещал им прощение, если они дадут слово, что будут подчиняться местному начальству. Кресть­яне не соглашались. Тогда сход распустили. ,

Убедившись, что уговоры не помогут, губернатор и Багратион решили применить силу. 31 марта были арестованы руководители крестьянского волнения Аверьян Югов, Василий Одинцев, Михайло Тудвасев, Тимофей Одинцев, Егор Никонов, Сергей Сергеев и Ан- тип Тудвасев. Крестьян, неповиновавшихся местному начальству, солдаты ловили и наказывали розгами.

Эта расправа пошатнула волю крестьян к сопротивлению. В тот же день на сходе, в присутствии губернатора и князя Багратиона, в присутствии войск, крестьяне приняли приговор о повиновении местному начальству и впоследствии выделили крестьян для от­правки на караваны.

Упорство крестьян заставило пойти на уступки и князя Багра­тиона. По его указанию была повышена плата за исполнение посы­лочных работ. Правда, деньги эти шли в посылочный зачет, но все же сам факт уступки крестьянам говорит о том, что борьба их не осталась без результатов.

Подавление волнения в Кокшаровском ведомстве повлияло и на крестьянские волнения в других ведомствах округа.

* * *

События в Кокшаровском ведомстве, происшедшие во время объявления манифеста, на следующий же день стали известны в Купросском ведомстве. Купросские крестьяне отнеслись к мани­фесту так же, как и кокшаровцы: считали себя казенными, отка­зывались исполнять повинности помещику и подчиняться местному начальству. 1

Резкий протест купросеких крестьян вызвало распоряжение от­правлять людей на соляные караваны. Особенно возмутились они тем, что приказчик Уваров, не созывая схода, который должен был выделить людей на караваны, стал собирать крестьян по десяткам, сам решая, кому из них отправляться. Крестьяне не дали приказчику этого делать, всячески ругали его и угрожали избить. На другой день, 21 марта, самовольно собравшись на сход, они написали жалобу Соликамскому земскому исправнику, в которой заявляли, что пой­дут на караваны только за такую плату, с которой будут согласны ц крестьяне Кокшаровского, Воскресенского и Сергеевского ве­72

домств. Они просили расследовать, почему с них взимали штрафы за порубку леса, снятие лубья и лыка и куда девались деньги, со­бранные с оштрафованных. Крестьяне просили также отстранить от должности приказчика Уварова, ссылаясь на то, что он всяче­ски их обманывал.' Жалобу купроссцев исправник направил управляющему окру­гом Назукину. Управляющий во всем отказал и потребовал, чтобы крестьян привлекли к «строжайшей по закону ответственности за поступок, какой они сделали в отношении приказчика» ]. Приказ* чик, довольный таким решением, собрал сход крестьян ведомства, чтобы сообщить им ответ на жалобу и выделить людей на карава­ны. На сход собралось свыше 500 крестьян. Узнав ответ управляю* щего, крестьяне Егор Ябуров, Антон Вотинов, Василий Киласов, Филипп Спирин и другие кричали, что «они не пойдут на кара­ван» 1 2, до тех пор, пока не сделают то же крестьяне КокшарЬв- ского, Воскресенского и Сергеевского ведомств. По призыву Силь- верста Шляпина крестьяне избили приказчика и запретили ему выходить из земской избы. Приказчик все же сбежал и спрятался в доме писчиков, где его нашли и снова избили, на этот раз до поте­ри сознания.

Покончив с приказчиком, крестьяне стали расправляться с его приближенными. Семен Калин, Федор Киласов, Семен Исаков и другие избили главаря крестьянской верхушки Григория Киласова, уговаривавшего не трогать приказчика. Пимен Югов, Афанасий Калин, Лавр Блинов и другие избили писчика Хайдукова, наказали розгами зажиточных крестьян Крихилеева, Кокарева и Баяндина.

Чтобы предотвратить дальнейшие избиения представителей экс- плоататорских классов, к земской избе с крестом в руках вышел священник Пономарев, но крестьяне не допустили его в земскую избу «не уважая, что в руках священника был крест» 3. Стахей Спи­рин заявил: «Отец, вам дела нет до земской»4. Священнику пришлось уйти, ничего не добившись.

Крестьяне избили, а затем и отстранили от должности старосту Беляева, избрав вместо него Федора Киласова. Впоследствии кре­стьяне часто самовольно собирались на сходы, подтверждали свой отказ от исполнения повинностей помещику, ругали и избивали ме­стное начальство и его приближенных из крестьянской верхушки.

С 27 марта купросские крестьяне начинают ходить по деревням своего и соседнего ведомств, призывая не подчиняться местному начальству и не исполнять повинностей помещику. Возглавлявший этот поход Иван Спирин «собирал от крестьян поруки» 5, то есть своеобразные обязательства или клятвы не прекращать борьбы. Надо сказать, что «поруки» эти в дальнейшем сыграли свою роль.

1 МОГА, ф. 487, д. 581, л. 40.2 Там же, л. 413.3 Там же, лл. 420 и 423.4 Там же, л. 421.

7$

После подавления волнения в Кокшаровском ведомстве куп россцы активно не выступали, но подати помещику попрежнему не платили.

Для того, чтобы предупредить новые волнения крестьян, по рас­поряжению Соликамского земского исправника Цейкера, в Купрос- ское ведомство на полное содержание крестьян было откомандиро­вано 5 полицейских сотских.

Из донесения Купросской земской избы от 14 апреля видно, что губернатор сделал еще одну попытку убедить крестьян отказаться от борьбы и поверить в подлинность манифеста. В Купросское был послан экземпляр манифеста, а одновременно письмо ко всем кре­стьянам, в котором губернатор, угрожая 'расправой, требовал бес­прекословного повиновения местному начальству. 14 апреля на мирском сходе были зачитаны манифест и письмо губернатора. Молча выслушав их, крестьяне разошлись по домам. Земская изба сообщала, что на крестьян «подействовало лишь не что иное, как находимость полицейских пяти человек сотских» !. Но только по­давление волнений в других ведомствах и усиленный террор за­ставили купроссцев на сходе 22 апреля принять решение, в кото­ром они просили земского исправника отозвать сотских, обещая исполнять повинности помещику и подчиняться местному началь­ству. Вскоре земский исправник отозвал сотских, а крестьяне по­степенно стали исполнять повинности.

* * *

Еще до объявления манифеста многие крестьяне Сергиевского ведомства отказывались платить подати и решительно противодей­ствовали местному начальству в их сборе. Когда строгановские чи­новники, произведя раскладку оброка на 1861 год, предложили принять ее на мирском сходе, «сергиевцы, — как сообщал впослед­ствии управляющий Нердвинским округом Назукин, — при всех стараниях со стороны управления, отказались дать приговор»1 2. Возглавлял крестьян в этом «главный зачинщик беспорядков и волнения между крестьянами в Сергиевском ведомстве»3 Тарас Ракшин.

Объявление манифеста было встречено бурным протестом кре­стьян. Тарас Ракшин говорил, что «крестьяне помещику с сего вре­мени ничего не обязаны»4, называл манифест обманом, призы­вал не платить податей и не подчиняться местному начальству. Крестьяне поддержали Ракшина” и на следующий день уплата оброков прекратилась.

27 марта приказчик снова созывает сход, на который пригла­шает пристава и священника. Но все их старания убедить крестьян подчиняться местному начальству и продолжать платить оброк ос­

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 171.2 Там же, л. 140.3 Там же, ф. 487, д. 581, л. 487.4 Там же, л. 488.

74

тались безрезультатными. Крестьяне заявляли, что как делают кок- шаровцы, так будут делать и они. И когда стало известно, что кок- шаровцам, по распоряжению князя Багратиона, была повышена плата за посылочные работы, то сергиевцы добились, что это рас­поряжение было распространено и на них.

Добившись уступок, сергиевцы отправили людей на караван, а от уплаты оброка попрежнему отказывались. Тогда к ним напра­вили 5 полицейских, которые жили за счет крестьян, всячески пре­следуя их и издеваясь над ними.

Подавление волнений в Кокшаровском ведомстве было первым ударом и по сергиевцам. Последовавший затем арест их руководи­телей— Тараса Ракшина. Николая Анферова, Сергея Анферова, Андрея Ракшина, Петра Катаева и Григория Гуляева, а также непрестанные издевательства полицейских заставили сергиевцев принять 19 апреля приговор, в котором они обещали исполнять все повинности помещику. В приговоре отмечалось, что крестьяне при­няли его, «чтобы устранить лишние расходы по содержанию поли­цейских сотских, присланных сюда господином приставом 3-го стана для надзора за тишиной и наблюдение|М порядка»

Однако на этом борьба крестьян Сергиевского ведомства не за­кончилась. Ее продолжали крестьяне, посланные для сопровожде­ния соляных караванов.

* * *

Манифест в Воскресенском ведомстве был объявлен 19 марта, одновременно с распоряжением управляющего Нердвинским окру­гом о высылке крестьян на сплав соляных караванов. Как и в дру­гих ведомствах, объявление манифеста было встречено большим недовольством. Крестьяне отказывались исполнять повинности по­мещику, выделять крестьян для посылки на караваны, жаловались на свою нищету. Но на сходке 20 марта, несмотря на отдельные протесты, люди на караван были выделены.

Волнение началось при посылке людей на караваны и захватило тех крестьян, которые отправились с караванами от Усолья до Усть- Гаревской.

Крестьянам, которые собрались 22 марта у земской избы для отправки на караваны, стало известно о выступлениях против мест­ного начальства в Кокшаровском ведомстве. Собравшиеся стали требовать, чтобы людей посылали на караваны за вольную плату, а не в порядке исполнения повинностей. Одновременно раздавались призывы отказаться от уплаты оброков. Старосте и приказчику уда­лось все же отправить первую партию крестьян.

По пути в Усолье крестьяне, обсуждая свое положение после объявления манифеста, разделились на три группы. Все сходились на том, что4 они уже казенные, податей платить не обязаны и с местным начальством должны поступить так же, как кокшаровцы. 1

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 234.75

Но не было общего мнения о том, как и когда осуществить свои на­мерения. Одна группа крестьян, во главе с Антипом Ташлыковым, считала, что нужно возвратиться домой и расправиться с местным начальством. Другая группа, возглавляемая Афанасием Пепеляе­вым, предлагала дойти до Усолья и там потребовать от Усольского правления, чтобы оно платило за сплав караванов по 20 рублей, а не в порядке исполнения повинностей, а если требование не выполнят, то возвратиться домой. Третья группа крестьян во главе с Ильей Раклановым, соглашаясь, что надо потребовать от Усольско­го правления платить за сплав 20 рублей, считала, что если требо­вание не будет выполнено, домой все же не возвращаться, а сопроводить караваны, но сделать это в последний раз. На непра­вильные же действия правления он предлагал подать жалобу.

После продолжительных споров первая группа крестьян возвра­тилась домой. Остальные крестьяне, придя в Усолье, объявили свои требования Усольскому правлению. Как и нужно было ожи­дать, требования крестьян были отвергнуты. Из Усолья вторая группа крестьян также возвратилась домой. Третья группа во главе с Ильей Раклановым написала жалобу губернатору и отправилась с караванами.

Трудности жизни на караване еще более усилили недовольство крестьян. Когда в Усть-Гаревской началась перегрузка соли для от­правки в Усть-Камскую, воскресенские крестьяне от дальнейшего сопровождения караванов отказались, и последняя группа в 11 чело­век, во главе с Ильей Раклановым, возвратилась домой.

К этому времени было подавлено волнение кокшаровских крестьян и арестованы руководители волнений в Воскресенском ведомстве: Егор Глазов, Антип Ташлыков и Афанасий Пепеляев. В день возвращения третьей группы был арестован последний ру­ководитель крестьянского волнения в Воскресенском ведомстве Илья Ракланов.

5Расправа с крестьянами Иньвенского и Нердвинского округов,

принимавшими участие в волненияхКрестьян, участвовавших в волнениях, привлекали к ответствен­

ности на протяжении всего времени волнений. Но больше всего стали расправляться с ними после того, как во всех ведомствах побывал князь Багратион и силой заставил крестьян дать «приго­вор повиноваться».

18 апреля 1861 года, по приказу Соликамского земского исправ­ника, были арестованы руководители волнения крестьян в Юсь- винском ведомстве — Антон Котельников, Кудымкарском — Егор Хозяшев и Егвинском — Архип Кетов, Устин Гусельников, Андрей Гуляев и Иван Ежов. После 18 апреля и в других ведомствах на­чались поголовные аресты крестьян, так или иначе связанных с волнениями. Всего по Нердвинскому и Иньвенскому округам было привлечено к судебной ответственности 243 человека.7$

Из общего гражданского судопроизводства было выделено дело 60 крестьян Егвинского ведомства, которые обвинялись как «не- ловинующиеся военной команде, присланной для усмирения»!. Их дело разбирал военный суд. Приговор был подписан 7 июня 1861 года.

Из приговора видно, что к обвиняемым были применены суро­вые меры. Архипа Кетова и Устина Гусельникова военный суд приговорил к лишению всех прав состояния и наказанию на месте преступления шпицрутенами (вместо плетей). Каждого из этих обвиняемых должны были прогнать четыре раза сквозь строй в 100 человек, сослать в каторжные работы на заводах на срок пять лет; Демида Систерова — к наказанию 300 шпицрутенами и к четырем годам каторги; Андрея Петрова— к 50 ударам розгами и арестант­ским ротам гражданского ведомства на 2 года, а в случае неспо­собности к работам — в тюрьму на три года; Василия Бушуева — к 50 ударам розгами и арестантским ротам на один год, а в слу­чае неспособности к работам —в тюрьму на полтора года; Пор- фирия Щукова — к 60 ударам розгами и арестантским ротам на 2 года, а в случае неспособности к работам — в тюрьму на три года; Прохора Логачева — к 40 ударам розгами.

20 июня 1861 года губернатор утвердил приговор, понизив на­казание для Кетова и Гусельникова. Теперь их должны были про­гнать сквозь строй не четыре раза, как приговорил военный суд, а три. 19 обвиняемых были оставлены в подозрении, а 34 освобожде­ны. Освобождение было условным, так как это обозначало, что дело передается «для окончательного доследования гражданским порядком» 1 2, как и поступили с 26 обвиняемыми из тех, которые были освобождены военным судом.

Таким образом гражданский Соликамский уездный суд разби­рал дела 209 крестьян.

23 июня 1862 года суд вынес приговор, который затем, после длительной волокиты, был пересмотрен Пермской палатой уголов­ного и гражданского суда. Палата вынесла свой приговор, а 20 февраля 1863 года он был утвержден пермским губернатором Лош- каревым.

По этому приговору обвиняемые Григорий Надымов, Антип Старцев и Назар Гул ямин были осуждены на один год тюрьмы; Василий Бражкин, Денис Зубов, Осип Васькин и Агей Акимов — на 6 месяцев; Егор Ябуров — в арестантскую роту на два с поло­виной года; 48 обвиняемых присуждены к наказанию розгами (к 20 ударам — 5 человек, к 30 ударам — 2 человека, к 40 уда­р ам — 5 человек, к 50 ударам — 35 человек и к 60 ударам — 1 че­ловек). 114 обвиняемых оставлены в подозрении и 39 освобож­дены.

1 МО ГА, ф. 487, д. 581, л. 897.2 Там же, л. 898.

77

Этим жестоким наказаниям крестьяне подвергались после того, как прошло около двух лет со времени волнения. Многие все это время сидели в тюрьме, ожидая решения суда. Хозяйство таких крестьян разорялось, так как дома не было основных работников семьи — мужчин, недоимки по налогам росли. Жена архангельско­го крестьянина Якова Семина Парасковья Семина 25 октября 1861 года, в прошении на имя пристава 3-го стана Соликамского уезда, писала: «По большому и малолетнему нашему семейству, содержание мужа моего в тюремном замке сопряжено с большим расстройством нашего домохозяйства» 1.

Отсюда видно, что крестьяне подвергались двойному или даже тройному наказанию по сравнению с тем, что было определено судом. Крестьянина, просидевшего 23 месяца в тюрьме, в лучшем случае наказывали розгами, и он покалеченным возвращался к голодной, разоренной семье, стонавшей под тяжестью оброков и недоимок. Кроме того, на крестьянском хозяйстве тяжело отража­лось содержание солдат, обеспечение их продовольствием и транс­портом и оплата прогонных денег чиновникам, выезжавшим туда, где происходили волнения. В довершение всего губернатор пред­писал взыскать с осужденных крестьян 10 686 руб. 61коп. на содержание военной команды в 200 солдат и 514 руб. 32 коп. про­гонных денег для чиновников, то есть всего 11 200 руб. 93 коп.1 2.

Царские чиновники из кожи лезли, чтобы расправой с крестья­нами выслужиться перед владыками Урала Строгановыми. Тех же, кто не проявлял должного рвения, немедленно отстраняли от должности, причем делали это не вышестоящие государственные чиновники, а управляющие строгановскими имениями. Так, напри­мер, за попытку вскрыть истинные причины крестьянских волнений главноуправляющий строгановским имением Волегов отстранил от должности пристава 3-го стана Соликамского уезда Юдина, а губер­натор молчаливо с этим согласился.

Но как жестоко ни наказывали крестьян, это не сломило их во­лю к борьбе, и они продолжали ее во время отбывания посылоч­ных работ на караванах и при введении уставных грамот.

6

Волнения крестьян, отбывающих посылочные работы на соляных караванах и в Кизеловских рудниках

Волнения в Иньвенском и Нердвинском округах были подавлен^, но они продолжались среди крестьян, отправленных для сопровож­дения соляных караванов.

Иньвенские крестьяне, прибывшие в Усолье, по предложению Михаила Тупицына, подхваченному впоследствии и Архипом Ра- чевым, потребовали от управляющего усольскими соляными про­

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 457.2 Там же, лл. 406, 410, 418.

78

мыслами Глушкова оплачивать их так же, как оплачивали воль­нонаемных работников из государственных крестьян, то есть, по 20 руб. наличными за сопровождение каравана до Нижнего-Новге- рода и по 8 коп. в день харчевых. Требование свое они объяснили тем, что считали себя уже не помещичьими, а государственными. Они заявили, что не отправятся на работы до тех пор, пока тре­бования их не будут удовлетворены.

Пристав 2-го стана Соликамского уезда 18 апреля 1861 года до­носил Соликамскому земскому исправнику: «Крестьяне Иньвенского округа графини Строгановой, ведомств: Верх-Иньвенского, Юсьвинского, Кудымкарского, Отевского, Верх-Юсьвинского, Ег- винского и Архангельского в числе 200 человек были высланы в распоряжение Усольского правления, для посылки на караваны за повинность, начали высказываться, что они высланы не за повин­ность, а из вольной оплаты по 20 рублей серебром каждому при содержании по 8 копеек серебром за день и что без уплаты им наличными деньгами они не пойдут на караваны» *.

Но и меры, принятые приставом, к которому обратился за по­мощью управляющий промыслами, не дали результатов. Крестьяне заявили, что общества, посылая их на караван, наказали им тре­бовать такую же плату, какую получают и вольнонаемные работ­ники и «решительно отказывались от исполнения повинностей»1 2. Архип Рачев, выступивший от имени крестьян, доказывал приста­ву, что если они не выполнят наказа общества, то по возвращении домой их свои же крестьяне накажут розгами или отдадут в рекруты.

Чтобы найти какой-то выход из создавшегося положения, при л став и управляющий решили провести поименный опрос, что­бы каждый крестьянин сказал, пойдет ли он на караван или нет. Однако желающих идти на караван оказалось очень мало. А согласившихся сами крестьяне наказали розгами. Пристав и управляющий снова пытались убедить крестьян отправиться по пунктам назначения, но те снова отказались. Архип Рачев призы­вал крестьян разойтись по домам, а так как крестьяне на это не решились, он просил их, «чтобы они дали ему бумагу, с которой он пойдет жаловаться своему обществу на то, что Усольское прав­ление не дает вольной платы»3. Крестьяне такой бумаги ему не дали, но и по пунктам назначения не расходились.

Управляющий Усольским правлением вынужден был частично уступить. Он отпустил крестьянам бесплатно по пуду хлеба и обе­щал платить за перегрузку соли в Усть-Камском не по 8 копеек, как раньше, а по 15 копеек в день. Эта мера подействовала. Первыми согласились отправиться с караванами крестьяне Архангельского ведомства, а за ними и остальные за исключением Архипа Рачева.

1 МОГА, ф. 487, д. 576, л. 4.2 Там же, л. 5.3 Там же, л. 6.

Ему была установлена вольная плата. Но после окончания сплава Рачев был осужден и наказан розгами.

Так закончилось последнее выступление крестьян Иньвенского округа после объявления манифеста 19 февраля 1861 года.

* * *Борьба крестьян против посылки на караван широко развер­

нулась и в Нердвинском округе.Уступки, сделанные строгановскими властями, по указанию

князя Багратиона, кокшаровским крестьянам и силой вырванные Сергиевскими крестьянами, не были распространены на крестьян Купросского, Воскресенского и Козьмодемьянского ведомств. Поэ­тому крестьяне этих ведомств и были инициаторами волнений на месте отправки соляных караванов.

Как видно из донесения пристава 2-го стана Соликамского уезда от 4 мая 1861 года Соликамскому земскому суду, 3 мая на Лен- венском соляном промысле при погрузке соли в ладьи 336 кресть­ян Купросского, Воскресенского и Козьмодемьянского ведомств «высказали свои намерения оставить работы и не отбыть караван­ной посылки» *. Об этом было сообщено управляющему строга­новским имением Агееву.

Агеев вместе с приставом явились к месту погрузки. К этому времени на одном из судов бросили работу до 90 крестьян. Надзи­ратель Тоняев пытался принудить их продолжать погрузку соли, но безуспешно С прибытием управляющего и пристава крестьяне и на остальных судах прекратили работы и «начали высказывать свои претензии на недостаточность платы, прося об увеличении оной и на несправедливость ведения счета поденных работ» 1 2.

Управляющий и пристав потребовали возобновить погрузку со­ли. Озлобленные крестьяне, ругая пристава и управляющего, объ­явили, что на «работу в караван не пойдут без назначения вольной платы» 3.

Срочная поставка соли казенному ведомству оказалась под угрозой срыва. Это заставило управляющего и пристава пойти на некоторые уступки. Они предложили крестьянам избрать от каж­дых 10 человек представителя и этих представителей прислать для переговоров в правление соляных промыслов. Крестьяне согласи­лись. Их представители — Василий Кухшинов от козьмодемьянцев, Андрей Семушев — от купроссцев и Семен Югов — от воскресен- цев потребовали от управляющего «плату, равную назначенной Кок­шаровским обществом» 4, и чтобы это было сделано теперь же, до отправки караванов. Кроме того, они заявили, что за вспомогатель^ ные работы по подготовке караванов их должны оплатить так же, как крестьян, работающих по вольному найму, наладить учет вы­

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 362.2 Там же.3 Там же.4 Там же, ф. л. 363.

полненной работы, так как обычно количество «заработанных дней в тетради не вносилось, от чего могли быть пропущены заработан­ные дни, а они лишаются платы» К

Представители крестьян также настаивали на том, чтобы выяс­нить, почему их обманул член правления' Орешников, обещавший им перед началом погрузки, ту же плату, которую установил князь Багратион для кокшаровских крестьян. Они жаловались, что выделение крестьян для сопровождения караванов производи­лось из их ведомств не по приговору мирского схода, а управляю­щим округом Назукиным вместе с подкупленными им «богатыми мужиками», и требовали вызвать управляющего в Усолье для объ­яснений, а «депутатов, неправильно составивших приговор в угод­ливость Назукину разобрать здесь же и теперь же назначить на караван»1 2. Представители заявили, что крестьяне без удовлетво­рения этих требований «продолжать работу и идти на караван не согласны» 3.

Угрозы и просьбы управляющего и пристава не могли сломить упорства крестьян. Не добившись удовлетворительных результа­тов во время переговоров, крестьяне написали прошения приставу. Они жаловались на неправильную посылку их на караваны управ­ляющим округом Назукиным, на плохой учет работы в канцеля­риях соляных промыслов, просили уравнять их в оплате с кокша- ровцами и сергиевцами, так как «в противном случае в караван идти мы не согласны» 4.

Срочность отправки соли требовала от управляющего принятия решительных мер. Для этого нужна была воинская команда, вы­зова которой можно было добиться только после длительной пере­писки. Управляющий вынужден был идти на дальнейшие уступки и после новых переговоров обязался:

«1. За докараванную работу производить вместо 6 коп. по 8 коп. серебром; 2. Хлеб как здесь, так и во время пути на карава­не производить не по заготовительной цене 62 коп., а только по 32 коп. за пуд, даже и тогда, если бы он был куплен на счет вла­дельцев и дороже 62 копеек; 3. При окончательном расчете на Усть-Камском и в Нижнем-Новгороде выдать сверх положенных 8 копеек за каждый проходной день, каждому по 1 рублю сереб­ром» 5.

С большим нежеланием приняли крестьяне эти условия управляющего и на следующий день, 4 мая, возобновили погрузку соли.

Так упорная борьба крестьян заставила одного из строга­новских управляющих пойти им на уступки, хотя и очень незначи­тельные.

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 363.2 Там же.3 Там же.4 Там же, л. 334.б Там же, л. 365. 1

6 ф . с. Горовой. 81

Волнения среди крестьян, посланных на караваны, распростра­нились и на лазаревские имения, которые, как видно из «Хроно­логического реестра разных документов и случаев относящихся до истории о Строгановых» !, составленного историком В. Воле- гсвым, являлись в свое время составной частью строгановских имений,

В мае 1771 года Александр Строганов отдал в аренду Ивану Лазареву Ново-Усольские, Ленвинские, Зырянские и Чусовские соляные промыслы и горные заводы: Билимбаевский, Добрянский, и Очерский с приписанными к ним крестьянами. Соглашение было заключено на 6 лет. За аренду Лазарев ежегодно выплачивал Строганову 40 тысяч рублей. Дело это было настолько выгодным, что уже в апреле 1778 года Лазарев за 450 тысяч рублей купил часть имения Григория Строганова в Пермской губернии, а в мар­те 1784 года вдова Мария Строганова продала ему еще одну седьмую часть своего имения за 160 тысяч рублей. В 1845 г. Л а­заревы владели в Пермской губернии 1 055 672 десятинами земли.

Положение дел в лазаревских имениях мало чем отличалось от положения в имениях Строгановых. Недаром Строгановы еще в 40-х годах XIX века рассматривали все отошедшие от них земли, в том числе и земли Лазарева, как свои собственные. Лазаревские крестьяне находились в такой же феодально-крепостной зависимо­сти, как и строгановские. Здесь также существовали оброки и по­сылочные работы, штрафы и поборы, аренды и откупы. Возможно, разница была только в том, что Лазаревы еще в большей степени, чем Строгановы, эксплоатировали крестьян, особенно на соляных караванах и кизеловских рудниках. Так, например, если Строгано­вы засчитывали в оброк за сопровождение соляного каравана до Нижнего-Новгорода по 12 рублей, то Лазаревы только по 7 руб. 50 коп. Крепостные лазаревских имений должны были отрабаты­вать на промыслах от 156 до 180 дней в год.

Вполне понятно, что крестьяне лазаревских имений, посланные на сплав караванов, находясь еще в худшем положении, чем крестьяне строгановские, узнав о их борьбе, не могли оставаться спокойными.

* 13 мая 1861 года соляной караван Лазаревых приплыл по р. Каме из Ново-Усольского в Усть-Косьвинское, где сделал оста­новку. Предстояло заменить заболевших крестьян, погрузить ло­шадей, употребляемых для коноводных машин, запастись фуражем и продовольствием. Для выполнения погрузочных работ до 800 крестьян Дмитриевского, Юричевского, Рождественского и Романов­ского ведомств сошли с судов на берег.

Провожать крестьян, которые явились для замены больных, собралось много родственников. Эти крестьяне знали о волнениях на караванах и в строгановских имениях. Среди родственников был 1

1 Журнал «Пермский край», т. 3, 1895, стр. 149— 175.

революционно настроенный отставной солдат Егор Барсуков, ко­торый провожал брата. Барсуков восхвалял крестьян строгановских имений за их борьбу и призывал последовать их примеру. Под влиянием высказываний Барсукова крестьяне, как отмечалось в до­кументах, «не приступают к предназначенному занятию и работе, находясь в бездействии. Они большими массами расхаживали по берегу р. Камы, оказывали непослушание в исполнении своих обя­занностей» 1.

Для руководства погрузочными работами был направлен пристав чермозской заводской полиции Шляпин. Но это не помогло. Крестьяне заявили, что «не хотят грузить сено и прочие предметы и плавить караван без прибавки платы» 1 2. Наиболее активно вы­ступал Егор Барсуков. Пристав арестовал его, посадил в земскую избу, но боясь крестьян, и сам закрылся на замок. До 150 наибо­лее активных крестьян, во главе с Василием Коняевым, Иваном Куликовым и другими, окружили земскую избу, требуя выдачи Барсукова, угрожая разломать дверь. Перепуганный пристав вы­нужден был выполнить их требование.

Тайный советник заводов Лазарева в донесении от 15 мая 1861 г. на имя исправника так описывает события в Усть-Косьвин- ской земской избе: «Разъяренные крестьяне в числе до 150 чело­век, наводнив земский дом стали теснить Шляпина и рвать на нем одежду, угрожая ему гибелью... Шляпин едва спасся»3.

О событиях в Усть-Косьве Шляпин доложил управляющему лазаревскими имениями Наугольному. Управляющий, вместе с членами правления Шеркалиным и Мальцевым, прибыл на местр погрузки. Он убеждал крестьян приступить к работе, а когда это не помогло, угрожал, что будет жаловаться правительственным властям и вызовет войска.

Угрозы только больше озлобили крестьян. Они категорически требовали, чтобы за сплав каравана до Нижнего-Новгорода им платили вместо 7 руб. 50 коп. по 9 руб. серебром, иначе к работе не приступят и сопровождать караваны не будут. Крестьяне окружи­ли управляющего и членов правления и всячески ругали их. Опа­саясь, что с ними расправятся как со Шляпиным, управляющий и члены правления, сопровождаемые угрозами и оскорбительными выкриками крестьян, не добившись намеченной цели, оставили Усть-Косьву.

Воздействовать на крестьян пытался ‘затем приехавший на место погрузки исправник заводов Всеволожских и Лазарева Чу- пин. Он «старался вразумить крестьян и мерами кротости застав­лял их приступить к погрузке сена и караван не останавливать, но они без прибавки платы отказались плыть на караване»4.

Крестьяне упорно добивались удовлетворения своих требова-

1 МОГА, ф. 13, д. 656, л. 11.2 Там же.3 Там же, л. 9.'4 Там же, л. 53.

« 36*

пий. Создалась угроза, что срочная поставка соли казенному ведомству не будет выполнен. К тому же волнение могло перебро­ситься на другие караваны, прибывающие в Усть-Косьву. Исправ­ник решил доложить о волнении князю Багратиону, осматривав­шему в это время Пожевской завод, и с этой целью выехал в Пожву.

Погрузка не производилась и утром 14 мая. Управляющий не решался арестовать руководителей волнения. По совету членов правления он решил пойти на уступки, надеясь, когда караван бу­дет в пути, расправиться с участниками волнений. Узнав, что тре­бования их полностью удовлетворены, крестьяне приступили к ра­боте.

В тот же день из Пожевского завода приехал князь Багратион в сопровождении исправника Чупина. Выслушав доклад управляю­щего о положении дел и принятых им мерах, Багратион приказал по прибытии каравана в Пермь арестовать руководителей волнения.

Впоследствии были арестованы и заключены в пермскую тюрьму 25 крестьян. Егор Барсуков бежал и в течение двух лет его не уда­валось поймать. Волокита судебного разбирательства тянулась два с половиной года. Только 21 октября 1863 года Пермская палата уголовного и гражданского суда вынесла приговор. 18 крестьян Дмитриевского, ЮричевскОго, Рождественского и Романовского ве­домств были осуждены к разным срокам тюремного заключения и наказаны розгами. * * *

Особенно тяжелым были для вотчинных крестьян на Урале и, в частности, в лазаревских имениях, вспомогательные работы при заводах и рудниках.

В коренных строгановских имениях этот вид повинностей, к мо­менту объявления манифеста был частично заменен денеж­ным оброком. Такое же положение постепенно вводилось и в име­ниях Лазарева.

Перед реформой было установлено, что крестьяне Никитинского ведомства Соликамского уезда, Екатерининского, Усть-Бубен- ского, Майкорского и Бубенского ведомств Оханского уезда долж­ны отработать посылочный зачет на Кизеловских рудниках Всево­ложских и Лазарева, в размере 145 дней, или на сумму 25 руб. 763/4 коп. с тягла 1.

Надо учесть, что рудники были отдалены от ведомств больше чем на 120 верст. Крестьяне, проделав такой путь, не имели пра­ва отлучаться с рудника, пока не отработают посылочного зачета. Оплата была установлена «пешему от 21,5 до 25 коп. и конному 36,5 коп. серебром в день» 1 2. Кроме этих денег выдавались так на­зываемые харчевые по 8 коп. пешим крестьянам и по 16 коп. кон­ным в день для покупки продовольствия, фуража лошадям, подков

1 Приложения к трудам редакционных комиссий. Сведения о помещи­чьих крестьянах, т. 3, СПБ, 1860, стр. 11,

2 МОГА, ф. 487, д. 575, л. 112.84

для лошадей, железа на ковку колес и другого ремонта подвод. С 1861 года харчевые были отменены, крестьяне оказались в исключи­тельно тяжелых условиях, не имея средств для покупки хлеба, фу­ража и всего другого, необходимого им для выполнения посылоч­ных работ.

После объявления манифеста среди крестьян усиливается глу­хое недовольство, которое поддерживается рабочими Кизелов- ских рудников. Недовольство усиливается, когда становится из­вестно о волнениях крестьян в строгановских имениях и на соля­ных караванах, а один из грамотных крестьян, Антон Тяпугин вычитывает в «Дополнительных правилах о крестьянах, отбываю­щих работы при пермских частных заводах», что им попрежнему должны выплачивать харчевые деньги.

11 июня, в нерабочий день (праздник троицы), крестьяне со­бираются большими группами и говорят о тяжелых условиях, в которых им приходится жить и работать. Они договариваются пойти к приказчику, потребовать повышения оплаты за работы и выдачи харчевых денег.

В тот же день на рудник приехал помощник управляющего за­водами Всеволожских и Лазарева Кожевников, направлявшийся в село Усьву. Крестьяне, во главе с Елизаром Лопатиным, Матве­ем Голощаповым и Филиппом Сушковым «обратились к Кожев­никову и настоятельно требовали прибавить плату и выдать хар­чевые, хлеб, подковы и железо на ковку колес — последнее без вычета из заработка» К Кожевников ответил, что на это нужно разрешение управления заводов, и чтобы отвязаться от крестьян, посоветовал им послать туда своих делегатов.

Такой ответ не успокоил крестьян. Они заявили Кожевникову, что «без сего удовлетворения не хотят его выпускать из рук, угро­жая побоями»1 2. Кожевников снова попытался уговорить крестьян согласиться с его доводами, пробовал увещевать их священник, но все было безрезультатно.

Боясь расправы крестьян, Кожевников спрятался в дом приказ­чика Неволина, а потом через окно убежал в село Усьву. Крестья­не, не найдя Кожевникова, стали требовать от приказчика харче­вых денег и хлеба. Приказчик, испугавшись, приказал выдать им по пуду хлеба, а о харчевых дал слово немедленно запросить управление заводами. Крестьяне этим не удовлетворились. Им стало известно, что на квартире писаря Долгинцева находится приказчик Бубенского ведомства Воробьев. Приказчика избили, а вместе с ним и его помощника писаря Мальцева и лекарского учени­ка Назукина, пытавшихся защищать приказчика. Вокруг рудников выставили караулы, чтобы поймать Кожевникова, когда он будет возвращаться из Усьвы. Но Кожевников не возвратился.

12 июня до 500 крестьян собрались около конторы и потребо­вали писаря Долгинцева «для прочтения положения, или правил,

1 МОГА, ф. 487, д. 575, л. 42 Там же.

85

о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» Долгинцев читая положение, убеждал крестьян, что они еще два года должны отрабатывать повинности помещику. Крестьяне, избив писаря, про­гнали его, а дальнейшее чтение «Положения» поручили Антону Тяпугину, крестьянину Дмитриевского ведомства. Т-япугин уверял, что из «Положения» вырваны листы, в которых написано, что крестьяне вообще не должны исполнять посылочных работ. Закон­чив чтение, он заявил: «Ступайте домой, я отвечаю за вас за всех, за тысячу и ёсли меня потребует жандармский генерал, то я встре- бую от него те же правила, которые вам читаю»1 2.

13 июня к крестьянам присоединились и рабочие Кизелов- ских рудников. Работы прекратились. Активность крестьян, под­держиваемых мастеровыми, усилилась. Число участников волнения увеличилось более чем вдвое. Началась борьба с теми, кто не под­держивал общих требований крестьян и мастеровых или выходил на работу. «Если кто не соглашался к бунту, или выходил на ра­боту без дозволения общества, то штрафовались розгами, били бесчеловечно и угрожали разными наказаниями, что было на опыте» 3 — отмечалось в одном из документов.

Крестьяне и мастеровые, убежденные в том, что из «Положе­ния» вырваны листы, собрались около дома приказчика и потре­бовали, чтобы он указал виновника. Для объяснения с крестьяна­ми и мастеровыми приказчик выслал протоколиста Пономарева, который всячески доказывал им, что они не правы и Тяпугин их обманывает. Озлобленная толпа, во главе с Григорием Аксеновым, избила Пономарева и, раздев его, заперла в полицейской комна­те, оставив без хлеба и воды. Крестьяне надеялись, что Понома­рев после наказания скажет, кто вырвал листы, ^тобы Пономарев не убежал, а приказчик не мог никому сообщить о происходящем, около полицейской комнаты и конюшни, где помещались почтовые лошади, выставили охрану.

На следующий день крестьяне и мастеровые, прекратившие работу, снова собрались на площади у заводской конторы. Они привели сюда протоколиста Пономарева и снова допрашивали его о том, кто вырвал листы из царского «Положения». Пономарев утверждал то же, что и раньше. Тогда собравшиеся посадили ря­дом Пономарева и Антона Тяпугина и стали сверять правильность «Положения» по двум экземплярам, читая по порядку каждую статью. Когда сверка была закончена, они повторили ее при учас­тии горных смотрителей Шевцова и Яковлева и, убедившись, что листы не вырваны, заставили Пономарева поклясться иконой бо­жией матери, что это «Положение» действительно то, которое из­дано царем. Получив один экземпляр «Положения», Пономарева отпустили.

1 МО ГА, ф. 487, д. 111, л. 15.2 Там же, л. 15— 16.3 Там же, л. 11.

86

После этого крестьяне пошли к приказчику Неволину и потре­бовали от него «очистки—то есть квитанции для того, что они наме­реваются из рудника выехать» *. Но Неволин не решался выдать такой документ, ибо для получения его нужно было отработать на рудниках положенную сумму денег. Чтобы успокоить крестьян, приказчик приказал выдавать им справки, с указанием, сколько каждым из них отработано в счет посылочного зачета и сколько еще нужно отработать. С этими справками крестьяне 15 и 16 июня отправились по домам. Ушли с рудника 455 крестьян Никитинско­го ведомства Соликамского уезда, Екатерининского, Майкорского, Усть-Бубенского и Бубенского ведомств Оханского уезда. Только 20 крестьян остались работать.

Около Александровского завода, находящегося в 15 верстах от Кизеловского рудника, крестьян, уходивших домой, встретил управляющий заводами. Он пытался убедить их возвратиться, до­казывал, что они нарушают «Положения» о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Вот как описывает эту встречу сам управ­ляющий в донесении от 4 июля 1861 года главному начальнику горных заводов Уральского хребта: «Крестьяне требовали прочте­ния тех только статей, которые относятся к их свободе, а прочее все называли вздором. Наконец на решительный вопрос мой: хо­тят ли они возвратиться к исполнению положенных на них работ, все ответили «не хотим» и затем ушли от заводов и отправились в места своих жительств. Только некоторые, человек 10, возвра­тились в Кизеловский рудник и приступили к работе» 1 2.

Когда крестьяне ушли, рабочие явились к приказчику с письменным прошением, написанным мастеровым Степаном Зиновь­евым, «в коем они просили, подтверждая при том содержание оного лично, о прибавке платы за дневной урок»3. Приказчик обещал за­просить управление заводами, а рабочих уговорил возвратиться на работу.

Работы были возобновлены 17 июня.Расследование дела о волнении на Кизеловских рудниках про­

изводила специальная следственная комиссия во главе с мировым посредником Соликамского уезда Клоповым. 68 крестьян и 7 рабо­чих были осуждены к тюремному заключению и арестантским ротам.

Причиной волнений было тяжелое экономическое положение крестьян, оторванных от домашнего очага, лишенных даже незна­чительной денежной помощи в виде харчевых денег и брошенных на тяжелые работы на рудниках. Поводом к волнению послужило своеобразное толкование «Положения» о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Повлияли безусловно и волнения крестьян в других местах лазаревских и строгановских имений.

1 МОГА, ф. 487, д. 575, л. 8.2 Там же, д. 111, л. 21—22.•з Там же, д. 575, л. 8. ;

87

После присоединения к волнению рабочих оно приобрело форму стачки, во время которой на четыре дня на руднике, пре­кратились работы. Рабочие того времени не могли возглавить этой борьбы, так как по степени своего политического сознания недалеко ушли от крестьян. Стоило только крестьянам оставить рудник, как рабочие возобновили работу.

Несмотря на стихийность волнения и экономический характер требований его участников, совершенно очевидно, что оно было направлено против феодально-крепостнических устоев, сложивших­ся на Урале и сохранившихся в первые годы после объявления манифеста.

♦ *

Крестьянские волнения после объявления манифеста охватили почти все уезды Пермского Предуралья. В местных архивах почти не сохранилось обстоятельных материалов о том, как происходили некоторые из этих волнений. Однако даже из скудных и извращен­ных донесений местных чиновников в центральные государственные органы можно установить, что борьба крестьян Пермского Пред­уралья в этот период носила массовый и упорный характер.

Из донесения пермского губернатора царю от 7 апреля 1861 года видно, что крестьяне помещика Голицына, имение которого было в Пермском уезде, при наряде на весенние работы, последо­вавшем вскоре после объявления манифеста, «отказались принять господские работы»

В селах Верхне-Муллинском, Нижне-Муллинском и деревне Подсолнечной крестьяне, «жалуясь на обременительность нату­ральной повинности, просили перевести их на оброк» 1 2.

28 мая в эти селения выезжали губернатор и князь Багратион. Боясь усиления крестьянских волнений, представители властей по­шли на уступки. Ими была «проверена повинность и тут же сдела­но распоряжение, чтобы она отнюдь не превышала прошлогоднюю барщину»3. Крестьяне Подсолнечной не согласились с этими незначительными уступками. Они «непременным условием послу­шания поставили смену прикащика» 4. Для подавления волнения в деревню были направлены войска.

В том же имении Голицына крестьяне сел Троицкого, Сергинско- го, Калина, Камасина и других, которые раньше строили лодки (бар­ки) для сплава караванов и отбывали повинности на заводах и соля­ных промыслах, после объявления манифеста «отказались от постройки барок и других натуральных повинностей»5. Для «успо­коения» крестьян сюда был послан чиновник корпуса жандармов майор Комаров.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 19, л. 5.2 Там же.3 Там же.4 Там же.5 Там же.

88

В донесении губернатору Комаров сообщал, что «убеждения его’ не имели успеха и что он находит нужным отправление туда команды» К В результате этого 5 апреля в имение была послана команда Оренбургского казачьего войска во главе с войсковым: старшиной Лихошерстовым.

В донесении губернатора министру внутренних дел от 17 апре­ля указывается, что среди крестьян села Острожского имения гра­фини Строгановой Оханского уезда «на днях возникли недоразу­мения»1 2, которые были прекращены местным земским исправником мерами «внушений» и «полицейских исправлений», то есть примене­нием телесных наказаний крестьян.

В мае 1861 года волнения захватывают и крестьян имений Всеволожских. Так, например, в средине мая начинается волнение* крестьян в имении Николая Всеволожского в селе Сивинском Оханского уезда. Поводом к этому послужили следующие обстоя­тельства. До объявления манифеста все взрослые крестьяне села работали 3 дня в неделю в имении помещика и, кроме того, плати­ли по 30 копеек налога с души на содержание церковного причта, писарей и на покупку канцелярских материалов. После объявле­ния манифеста и «Положений», согласно которым женщины осво­бождались из крепостного состояния без получения земельных на­делов, сивинские крестьяне «оказали ослушание в высылке жен на барщину» 3.

17 мая в село Сивинское для «убеждения» крестьян выехал жандармский офицер поручик Воронич. Но его «убеждения» не дали результатов. Крестьяне попрежнему отказывались высылать женщин на барщинные работы.

Растерявшееся местное начальство вынуждено было частично уступить. Воронич отменил высылку на работы женщин в воз- расте от 35 до 40 лет. Только тогда крестьяне согласились высылать женщин на барщинные работы, и только один день в не­делю.

Таким образом в марте-июне 1861 года в Пермском Пред- уралье наблюдается массовый протест крестьян против крепостниче- ческой сущности манифеста. Это было время наивысшего подъема крестьянской борьбы в Пермском Предуралье в первое десятилетие после отмены крепостного права.

Волнения крестьян Пермского Предуралья после объявления манифеста нужно поставить в ряд с событиями, происходившими в селах Кандеевке и Черногай Пензенской губернии и в селе Бездне Казанской губернии. Но начались они раньше, чем в Бездне и Кан­деевке, а по продолжительности борьбы, массовости и достигнутым результатам превзошли их.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 19, л. 6.2 Там же, л. 14.3 Там же, л. 34.

8$

Следует отбросить раз и навсегда взгляд на крестьянские вол­нения в Пермском Предуралье после объявления манифеста, как на волнения только коми-пермяков (К. С. Маханек) или как на «караванный бунт» (В. Свирская). Это была широкая волна крестьянской борьбы в ответ на крепостнический характер рефор­мы, звено в цепи единого общерусского исторического процесса. Поэтому крестьянские волнения в Пермском Предуралье по праву должны занять место в исторической литературе и учебниках.

Г л а в а III

КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ В СВЯЗИ С ВВЕДЕНИЕМ УСТАВНЫХ ГРАМОТ

1

Волнения крестьян Иньвенского округа

Волнения крестьян Иньвенского округа имения графини Строга­новой, происходившие в марте-апреле 1861 года в связи с объявлени­ем манифеста, не были окончательно подавлены. Не помогли приме­нение воинской силы и другие жестокие меры со стороны прави­тельственных чиновников.

Часть участников волнений находилась до суда на поруках по месту жительства. Некоторые руководители волнений, сумев­шие избежать ареста, к началу 1862 года возвратились домой и, скрываемые крестьянами, вели среди них революционную пропа­ганду.

Строгановские чиновники умело использовали удар, нанесен­ный репрессиями правительства участникам крестьянских волне­ний, и раньше, чем в других имениях Пермского Предуралья, при­нуждениями и угрозами стали вводить уставные грамоты. Первая уставная грамота была введена 12 октября 1861 года в Кудымкар- ской волости, а 1 ноября 1861 года введение уставных грамот бы­ло закончено по всему Иньвенскому округу.

О том, как вводились уставные грамоты, мы узнаем из проше­ния крестьян Юсьвинской волости от 11 января 1862 года на имя мирового посредника 2-го участка Соликамского уезда Квашина. Крестьяне писали:

«Ныне управляющий владелицы гр. Строгановой заведываю- щий по иньвенским селениям — Василий Федоров Гилев выезжал в наше Юсьвинское село, составил уставную грамоту, которую не вычитал нам и не растолковал как бы должно и не объявил в ка­кой сумме будет взыскиваться с нас оброк владелице за состоящие в нашем пользовании земли и принуждает насильственно к ней подписаться, угрожая нас, что в случае кто по его принуждению не подпишется к той уставной грамоте, то с таковыми людьми бу­дут поступать также, как поступали с бунтовщиками по весне,

91

т. е. заставят подписаться через военное действие; при каковых угрозах с некоторыми из нашего общества крестьянами были при­нимаемы побудительные материальные меры через оштрафование телесно розгами, почему человек до 70 и принудили подписаться; совершенно против желания» К

Вводя таким образом уставные грамоты, строгановские чинов­ники, как и можно было ожидать, обманывали крестьян, обещая, что оброк с них будет взыскиваться меньший, чем раньше, а зе­мельные наделы останутся прежними. В действительности же крестьянам отвели земли меньше, чем числилось по уставным гра­мотам, притом самого плохого качества, то есть непригодную к обра­ботке. У крестьян отобрали лес, лучшие покосы и водоемы. А повин­ности в то же время не только не уменьшились, а увеличились.

Понятно поэтому, что введение уставных грамот и то положе­ние, в котором оказались в связи с этим крестьяне, не могли не вызвать их ропота и недовольства. Снова собираются самовольные сходки, пишутся прошения, в которых крестьяне требуют возвра­щения уставных грамот, отказываясь признавать их, требуют уменьшения налогов. Нельзя не отметить, что в прошениях кресть­яне нередко оговаривались, что поступают так не с каким-то злым умыслом, и просили не делать им никаких притеснений.

Крестьяне прислушивались к каждому, кто чем-то им помогал или даже сочувствовали им. Этим воспользовались крестьяне Очер- ского округа гр. Строгановой, Сретенской волости Пермского уез­да, Василиск Корнилков, Иван Черепанов и Иван Безукладников. Разъезжая по деревням и селам Иньвенского округа для продажи крестьянских изделий, они рассказывали о том, что крестьяне в других местах отказываются подписывать уставные грамоты, при этом прибавляли иногда и много выдуманного. Крестьяне охотно слушали их, покупали товар и оказывали гостеприимство.

Особенно выделялся Василиск Корнилков. Еще в конце декабря 1861 года в лавке торговца Митрофанова, в Юсьве он, услышав, как крестьянин Туляев рассказывал о тяжести оброков после под­писания уставной грамоты, говорил собравшимся крестьянам: «Это у вас старшина неладно делает, людей напрасно прибивает, гра­моты нигде не подписывают»1 2. В начале января 1862 года Корнил­ков убеждал крестьян деревни Зуевой, что они сделали плохо, под­писав уставные грамоты, и чтобы они снова не стали крепостными, нужно взять подписанные ими грамоты обратно.

Вскоре Корнилков появился в питейном доме, в селе Кудымкар, где собралось много крестьян. Крестьяне угощали Корнилкова ви­ном, а он рассказывал им, что видел и слышал в других волостях и в частности, как борются против помещиков в Очерском окоуге* и призывал сжигать помещичьи имения.

1 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 2732 Там же, д. 1184, л. 41.

92

Такие разговоры способствовали возбуждению крестьян, их стремлению вернуть уставные грамоты, подписанные ими вслед­ствие обмана и насилия. Наибольшую активность в Иньвенском округе проявили крестьяне Юсьвинской, Верх-Иньвенской, Кудым- карской и Верх-Юсьвинской волостей.

* * *Крестьяне Юсьвинской волости одними из первых подписали

уставную грамоту. Поэтому они не только переживали тяжесть на­логов, но и угрызения совести, так как помещики, ставя их в при­мер, требовали подписания уставной грамоты и от крестьян других волостей. К тому же в это время распространялся слух, что крестьяне «с подписанием грамот опять будут крепостные» К

3 января 1862 года 250 юсьвинцев, в большинстве из Кожев- ского и Русаковского обществ, по инициативе Осипа Казанцева, Василия Щербинина, Власа Ошмарина и Клемента Казанцева, самовольно собрались на сход и «объявили, что они не желают платить помещице повинностей и главное, оброки за усадебные места»1 2. Крестьяне утверждали, что они царские и налоги будут платить только государственные и «требовали, чтобы земля под усадьбами была отдана им даром, и чтобы были возвращены им подписи на заключенных уставных грамотах»3. Старшина Виле- сов заявил, что уставную грамоту выдать не может, так как она находится у мирового посредника Пейкера. Тогда крестьяне по­требовали от старшины, чтобы он приказал писарю оформить ре­шение, принятое сходом, оговорив, что они не бунтовщики и не про­тивники законного порядка, а также подписать это решение за неграмотных. Под давлением крестьян старшина выполнил их тре­бование, о чем 4 января 1862 года сообщил мировому посреднику1-го участка Соликамского уезда.

В своем донесении юсьвенский волостной старшина писал: «Означенные крестьяне просили не считать их за противников и бунтовщиков, а дать им писца для описания рук их. Дабы противоречием не возбудить их к неприятным последствиям, я вынужден исполнить их желание, определив им писца, коий и спи­сал от всех руки» 4.

На том же сходе было решено избрать двух доверенных, кото­рым съездить в Сретенскую волость Пермского уезда и выяснить там, какие меры применяются к крестьянам не подписавшим уставной грамоты. Доверенными сход избрал Василия Утева и Осипа Казанцева и поручил им написать жалобу на незаконные действия управляющего Иньвенским округом Гилева во время введения уставной грамоты, в которой просить и об уменьшении налогов. Ввиду того, что мировой посредник 1-го участка

1 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 41.2 Там же, л. 42.3 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, л. 1.4 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 3.

93

Соликамского уезда, обслуживающий Юсьвинскую волость, в это' время отсутствовал, жалобу решено было вручить в селе Сретен­ском мировому посреднику 2-го участка Пермского уезда Кваши­ну для передачи губернатору.

Решения схода были записаны писарем в специальном приго­воре. Крестьяне потребовали, чтобы старшина заверил приговор и выдал увольнительный билет на право отлучки из волости Ва­силию Утеву и Осипу Казанцеву. Старшина пытался отказаться выполнить это требование, ссылаясь на то что у него якобы нет печати и, кроме того, необходимо разрешение мирового посредни­ка, который отсутствует. Но затем, как сообщает сам старшина, «слыша говоры между ими позади стоящими не отпущать покуда не подпишет билета, я и это исполнил» К

Участники схода собрали 8 рублей на дорогу своим доверен­ным Утеву и Казанцеву, которые на следующий день должны бы­ли отправиться в Одерский округ.

Управляющий Иньвенским округом Гилев, узнавщи о реше­нии юсьвинских крестьян, обратился к приставу 3-го стана Соли­камского уезда. В письме управляющего от 5 января 1862 года говорилось: «3-го числа сего месяца в Юсьвинское волостное прав­ление самопроизвольно собрались крестьяне той волости до 250 человек и составили какой-то приговор. На основании 159 и 160 статей общего положения, помещику, по желанию его, должны сообщаться для рассмотрения все мирские приговоры и он имеет право приостанавливать исполнение их»'1 2. Управляющий просил пристава через старшину отобрать у крестьян приговор схода и от­пускной билет, выданный Утеву и Казанцеву, и эти документы на­править ему.

Но приставу и старшине не удалось выполнить просьбу управ­ляющего. 4 января Утев и Казанцев выехали в Сретенскую во­лость, написали там прошение на имя губернатора и подали его мировому посреднику 2-го участка Квашину.

В прошении доверенные крестьян писали: «Находясь на семвременнообязанном к владелице положении от платежа владель­ческих повинностей, кроме государственных — за состоящие в пользовании нашем пахотные и сенокосные земли мы ни мало про­тивиться не можем и не противились, если только владелица или ее доверенные положат ко взысканию с нас умеренный законным порядком и не в отягощение нашим землевладельческим состоя­нием — оброк»3. Далее указывалось, как управляющий округом заставил крестьян подписать уставную грамоту, воспользовавшись отсутствием мирового посредника, обманул их, и поэтому, по их мнению, такая уставная грамота недействительна. В заключении выражалась просьба: «За находящиеся в пользовании нашем па­хотные, сенокосные земли, принадлежащие владелице, по худока-

1 МОГА, ф. 13, д. 1184, л. 3.2 Там же.3 Там же, д. 654, л. 273.

94

чественности их и по неимению хороших водопоенных покосов и и по неполному наделу земли, оброк понизить, оставив оный не более 5 руб. серебром с души, а за усадебные земли просим по­ходатайствовать где следует: взыскание с нас остановить и оста­вить оные усадьбы бесплатно в знак вековых наших владелице услуг» К

В прошении нет категорического отказа от выполнения повин­ностей помещице и нет требования возвратить уставные грамоты. Смягченный тон жалобы объясняется тем, что ее писали не сами Утев и Казанцев, которые были неграмотными, а нанятый ими писарь, боявшийся ответственности. Не удивительно, поэтому, что в конце прошения писарь приписал: «Прошение это писано со слов вышеупомянутых депутатов Казанцева и Утева и в случае не­справедливых их показаний в сей просьбе — проситель за то не отвечает» 1 2.

Пока доверенные ездили в Очерский округ, часть юсьвинцев участвовала в самовольной сходке крестьян в селе Кудымкар, по­требовавшей возвращения уставной грамоты и понижения повин­ностей.

Мировой посредник 2-го участка Пермского уезда Квашин про­шение юсьвинцев губернатору не послал, а передал мировому посред­нику 1-го участка, который решил во всем разобраться сам. Собрав в Юсьве сход, Пейкер расспрашивал крестьян о том, кто научил их написать прошение, ругал за самовольство. Но этим он только усилил недовольство крестьян. Они не слушали его советов и «вразумлений», высказали «какое-то недоверие, задержали его в волостном правлении, домогая, чтобы он дал распоряжение изба­вить их от платежа владельческих повинностей, и в заключение... кричали, чтобы он сменил волостного старшину» 3.

Наиболее активно вели себя на этом сходе крестьяне Петр Исаков, Михайло Мимохин, Осип Казанцев и Тимофей Котельни­ков. Надо сказать, что дрое последних находились в это время под следствием за участие в волнении крестьян весной 1861 года и со­стояли на поруках общества. Несмотря на это и зная, что их ожи­дает более суровый приговор суда, они активно участвовали в волнениях крестьян, вызванных введением уставных грамот. Так в процессе борьбы из крестьян выковались и закалились их руко­водители, которых не пугали никакие наказания, какими бы тяже­лыми они ни были.

Не добившись успокоения юсьвинских крестьян, мировой по­средник Пейкер послал их прошение губернатору, изложив в сво­ем письме все обстоятельства событий. Губернатор, не желая разобраться в жалобе юсьвинских крестьян, дело о них передал в

1 Там же, ф. 13, д. 654, л. 274.2 Там же.3 Там же, л. 43.

95

Соликамский уездный суд, который осудил руководителей вол­нения.

На этом и закончилось крестьянское волнение в Юсьвинской полости, вызванное введением уставных грамот.

* * *Борьба крестьян Юсьвинской волости за уменьшение владель­

ческого оброка и возвращение уставных грамот послужила поводом к волнениям и в других волостях Иньвенского округа и в первую очередь в Верх-Иньвенской.

8 января 1862 года верх-иньвенский волостной старшина Стар­цев собрал сельских старост и после учета неплательщиков оброка и суммы недоимок предложил взыскать их, хотя бы и самыми же­стокими мерами. Но старосты, зная, что крестьяне, после мало­урожайного 1861 года неплатежеспособны, отказались выполнить требование старшины. Первым отказался собирать помещичьи и ■казенные подати зотинский староста Никифор Туляев.

Требование старшины и отказ Никифора Туляева собирать подати быстро стали известны крестьянам. В тот же день 200 крестьян Внуковского, Васевского, Зотинского и других сельских обществ самовольно собрались к волостному правлению на сход. Заявив о своем отказе признавать уставные грамоты, они потребо­вали от старшины и писаря созвать на следующий день сход крестьян всей волости для того, чтобы составить прошение губер­натору. Старшина и писарь созвать сход отказались, ссылаясь на то, что они не знают, какого содержания будет жалоба. Тогда крестьяне, под руководством Никифора Туляева, Мартемьяна Трошева, Евдокима Механошина и других, составили набросок жалобы, в котором говорилось:

«Верх-Иньвенской волости крестьяне просят о нижеследующем:1- е. Владельческий оброк желают платить по царскому поло­

жению, включительно с казенными податями и мирскими расхо­дами;

2- е. От исправления господских посылочных работ как нату­рой, так и деньгами, просят освободить:

3- е. Оброчный хлеб платить не согласны ни натурой, ни день­гами;

4- е. Старые недоимки как денежные, так и хлебные просят сложить;

5- е. Лес просят отпускать на топливо, на домовный построй без взыскания попенных денег;

6- е. Усадьбы просят оставить за ними без взимания денег;7- е. Подати по налогам на них за 1861 завар выплатить, по

случаю неурожая хлеба и трав, не могут. Почему и просят умень­шить им владельческий оброк;

8- е. По исходе 1862 года просить подати платить уже царю, не возвращать их помещику, потому как владелец лишил уже их от тягости всего скота;дб

9- е. Помещичье начальство несколько раз склоняло к подпису уставной грамоты против желания крестьян;

10- е. Приказчичий дом просят оставить во владении общества, не передавая его владельцу» *.

Как видно из первого пункта этого наброска, крестьяне не от­казывались исполнять повинности помещику, но во всех последую­щих пунктах они заявляют, что будут платить только государствен­ные налоги.

Когда такой набросок жалобы показали старшине и писарю, те испугались и решили спрятаться. Впоследствии волостной старши­на в донесении от 11 января 1862 года сообщал приставу 3-го стана Соликамского уезда: «Как я, так и писарь настояние и са­мой сбор их (крестьян. — А в т о р ) в волостное правление призна­вая незаконным, от сборища уклонились тайно и скрывались от могущих быть худых последствий в квартире писаря за замком до позднего вечера» 1 2.

Не найдя спрятавшихся старшину и писаря, крестьяне решили командировать старосту Зотинского общества Никифора Туляева в Верх-Юсьву, Юсьву и Кудымкар «за узнанием, что делается там »3, а также послать людей по всем сельским обществам во­лости для созыва крестьян на волостной сход, который заслушает сообщение Туляева о положении в Верх-Юсьве, Юсьве и Кудымка- ре и обсудит прошение губернатору.

Волостной сход назначили на 9 января. Собралось свыше 400 крестьян. Туляев в этот день не вернулся. Ожидавшие его крестья­не, возглавляемые Иваном Галкиным, Еремеем Тиуновым и Ефи­мом Хариным, тем временем пробовали отыскать спрятавшихся старшину и писаря, чтобы потребовать от них возвращения устав­ной грамоты, но поиски оказались неудачными.

Вечером 10 января возвратился Никифор Туляев. Он расска­зал крестьянам о том, что делается в Верх-Юсьве, Юсьве и Ку- дымкаре и, кроме того, прочитал привезенную им из Верх-Юсьвы записку, в которой говорилось: «Верх-юсьвинскими крестьянами выбраны доверенные на подачу г. начальнику губернии просьбы об облегчении их в платеже повинностей» 4,

Выслушав сообщение Туляева и записку верх-юсьвинцев, верх- иньвенские крестьяне постановили:

1. Отстранить от должности спрятавшихся и не участвующих в сходе волостного старшину и писаря;

2. Избрать трех доверенных: Ефима Носкова, Егора Ермакова и Козьму Деменева, которым поручить поехать в г. Пермь напи­сать, от имени крестьян жалобу и подать губернатору или в гу­бернское по крестьянским делам присутствие;

1 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 6—7.2 Там же, л. 4.3 Там же.4 Там же лл. 179 и 46. *

7 Ф. С. Горовой. 97

3. Не ожидая ответа на жалобу, «сборщику податей запретить ездить в сельские общества за сбором податей, угрожая его заши­бить стягом под окном, если он где явится за сим делом» 7

Тут же на сходе крестьяне собрали по 2 копейки с каждой ревизской души на расходы доверенным в пути, что составило 17 рублей. Деньги вручили доверенным, которые в тот же вечер выехали в г. Пермь. Там грамотный крестьянин Александр Пер­мяков написал им прошение, и они передали его в губернское по крестьянским делам присутствие.

Поскольку прошение это является типичным для многих дру­гих, отражает тяжелое экономическое положение крестьян после введения уставных грамот, мы приведем его полностью в таком виде, в каком оно имеется в материалах Молотовского областного государственного архива. Это необходимо еще и для того, чтобы сравнить ранее сделанный набросок с прошением, в котором ока­залось выхолощенным многое из того, что хотели написать крестьяне.

Вот что говорилось в прошении:«Верх-Иньвенское волостное общество по объявленному от 19

февраля 1861 года всемилостивейшему манифесту, в коем обнаро­дован переход крестьян из крепостной зависимости, убеждалось уплатить попрежнему в продолжении назначенных двух лет гос­подский поземельный оброк деньгами по 2 рубля серебром, хлебом по 372 пуда, овса по 1 пуд 10 фунтов с души и отправлять нату­рою караванные и заводские работы за господскую плату, что на­зывается по силе 165 статьи местного уложения добавочными по­винностями.

Но управляющий Иньвенским округом гр. Строгановой, в нару­шение прежнего порядка и несмотря на то, что при худокачествен­ных наших землях нет урожая по три года озимовых хлебов и трав, за текущий 1861 завар послал расписание взыскать с кресть­ян господского поземельного оброка по 2 рубля, всеуездных по 90,5 коп. взамен хлеба деньгами за пуд ржи по 46 копеек, овса по 33 коп. и натуральных работ по 2 руб. 80 коп. Всего по 7 руб. 6378 коп. с души, кроме казенных и мирских повинностей, тогда как мы чистооброчные крестьяне, о чем губернское присутствие соблаговолит усмотреть из экономического устава, покойной на­шей владелицы гр. Софьи Владимировны, просмотренного цензо­ром, и тем возвысил неумеренный оброк и несоответствующий способом крестьян, при выполнении коего бедные люди в числе нашего общества останутся без лошади и коровы и не будут по­лезными великому государю. Посему до обнародования положения мы платили владелице положительный за землю оброк с души: деньгами 2 рубля серебром, хлебом — ржи по 372 пуда, овса 1 п. 10 фун. и отправляли за прекословно отпускаемый лес нату­рой караванные и заводские работы за господскую особую плату 1

1 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 5.98

за расчетом уэкономить, чтобы оная поступала в платеж позе­мельного оброка и тем был случай уплачивать господский оброк. Ныне же при таком увеличенном взыскании наше общество выну- дилось дать нам на основании общего положения статьи 78 пункта 4 письменное доверие, просить, где следует защиту, вследствие, какового по силе статьи 175 местного положения и распоряжения управляющего министерством внутренних дел от 4 июля 1861 го­да, честь имеем мы объяснить губернскому присутствию и покор­нейше просим оное: по представленным правам понизить взыска­ние из крестьян в пользу помещицы добавочных посылочных по­винностей деньгами и тем успокоить людей, желающих быть и благе и общей пользе, на что будем ожидать начальничьего покро­вительства.

Января 13 дня 1862 года» КВ заключение приводится 431 фамилия крестьян, пожелавших

подать прошение об уменьшении владельческого оброка.Текст прошения показывает, что писавший его Александр

Пермяков хорошо знал все изданные правительством законополо­жения, относящиеся к освобождению крестьян от крепостной за­висимости. Он знал, что нельзя писать все, что было в предвари­тельном наброске, так как от этого пострадали бы сами крестьяне, да и он вместе с ними. Этим и объясняется разница между первона­чальным наброском и прошением, в котором ссылка на тяжесть денежных платежей сделана с целью чуть ли не идеализировать положение крестьян при крепостном праве, когда они могли отбы­вать повинности на посылочных работах.

Но даже и такое прошение, когда оно стало известно губер­натору, возмутило его, и он предписал назначить следствие. Вместе с другими крестьянами к судебной ответственности был привлечен и Александр Пермяков, как автор прошения и «подстрекатель» крестьян к незаконным действиям.

* * *

Волнения крестьян Юсьвинской и Верх-Иньвенской волостей были поддержаны крестьянами Кудымкарской волости.

Узнав о самовольном сходе крестьян Верх-Иньвенской волости, кудымкарцы, во главе со старостой Серьгинского общества Терен­тием Климовым, явились 8 января к волостному старшине Туля- еву с просьбой разрешить собрать сход и написать жалобу губер­натору. Старшина не разрешил. Тогда Климов разослал по всем сельским обществам крестьян, и они, будто бы от имени волост­ного старшины и писаря, объявили, что 9 января собирается во­лостной сход.

«Крестьяне в числе до 400 человек, — как видно из донесе­ния кудымкарского волостного старшины от 12 января 1862 года I

I МОГА, ф. 13, д. 654, л. 335—336.7* 99

приставу 3-го стана Соликамского уезда, — собрались без всякого требования самовольно на волостной сход и, как известно, сгово­рились собраться и в сегодняшнее число для составления какого-то прошения. Притом отзываются, что платить оброк помещику не согласны, требуют, чтобы земля под усадьбами отдана им была без взыскания денег, подпись уставной грамоты просят отдать об­ратно» л.

Как и весной 1861 года, в Кудымкар стали собираться крестьяне Юсьвинской, Верх-Иньвенской и Верх-Юсьвинской волостей. Са­мовольные сходки продолжались 9, 10, И и 12 января. Командир Оренбургской казачьей сотни, стоявшей в селе Кудымкар, Бель­тюков в донесении от 15 января 1862 года приставу 3-го стана Соликамского уезда писал, что в эти дни «...крестьяне Иньвенско- го округа собрались в с. Кудымкарское большими толпами до 600 человек с включительно бывших в Кудьщкарском волостном правле­нии до 400 человек. Это я утверждаю долгом присяги и чистою со­вестью. Требовали от волостного старшины возвращения уставных грамот, ими подписанных якобы в противность их желаний и со­ставления какого-то прошения, даже угрожали ему»1 2.

Во время самовольных сходок волостной старшина, писарь и все члены правления Иньвенского округа во главе с управляющим округом Гилевым скрывались и только изредка выходили к крестьянам. Правда, 9 января управляющий округом попытался убедить крестьян разойтись по домам. Он послал священника Илью Южанинова доказать крестьянам преступность самовольных сходок. Но «убеждения священника, бывшего на волостном сходе, не действовали»3. Крестьяне Алексей Распопов, Климент Нади- мов, Елисей Кудымов, Григорий Механошин, Никифор Макаров,, Федор Попов, Фирс Рысев, Андриян Носков и другие, как только появлялся кто-либо из местного начальства, «заявляли, что пла­тить оброка помещику они не согласны, а царю, чтобы земля под усадьбами отдана была им без взыскания денег и подпись устав­ной грамоты просили возвратить обратно» 4.

Верх-иньвенские крестьяе Филипп Тотмянин, Дмитрий Фирсов й Платон Сыстеров, присутствовавшие на самовольных сходах и активно участвовавшие на них, предложили написать прошение губернатору. Однако грамотных среди участников схода не оказа­лось, а писари написать прошение отказались. Возмущенные Тот­мянин, Фирсов и Сыстеров, как видно из материалов следствия, «соглашали народ вытащить из волостного правления за волосы писарей за то, что они не пишут прошения» 5.

Так и не удалось крестьянам написать прошение.

1 МОГ А, ф. 13, д. 654, л. 8.2 Там же, л. 14.3 Там же.4 Там же, ф. 487, д. 594, л. 2.5 МОГА, ф. 13, д. 654, л. 45.

Строгановские чиновники и волостные начальники сговорились с командиром казачьей сотни Бельтюковым разогнать крестьян. На площади, где проводились сходки, было организовано учение взвода казаков. Когда крестьяне собрались вокруг обучающихся казаков, то те по приказанию Бельтюкова открыли стрельбу «...из холостых патронов» *. Крестьяне разбежались. Многих казаки избили, часть арестовали.

Пермский губернатор сообщал министру внутренних дел, что «по требованию волостных начальников... в селе Кудымкарском, для разогнания толпы, употреблен был находящийся там взвод ка­заков» 1 2.

Арестованных впоследствии судили.Так было подавлено волнение крестьян и в Кудымкарской во­

лости..* * *

Борьба крестьян Верх-Юсьвинской волости после введения уставной грамоты связана с именем одного из крестьянских вожа­ков Тимофея Ивановича Механошина, жителя деревни Казариной Верх-Юсьвинской волости. Еще при крепостном праве Механошин призывал крестьян не выполнять повинностей помещице, и сам по­казывал в этом пример. За неуплату податей и призыв к этому же других крестьян Механошин был «переселен... по распоряжению владелицы в Билимбаевский завод, но по случаю смерти брата, воз­вращен на родину. Раз был наказан розгами за неповиновение» 3. Механошин принимал активное участие в волнении крестьян в марте-апреле 1861 года. Крестьяне избрали его для подачи прошения князю Багратиону.

Уже тогда Механошин был одним из наиболее авторитетных и любимых крестьянских вожаков. Когда его послали отвезти проше­ние князю Багратиону, то крестьяне «всей толпой сопровождали его, бросали на козла фуража и денег два целковых» 4.

После егвинского расстрела Механошин бежал. Он побывал в Казани, Нижнем-Новгороде и многих других городах России. Встречался с популярным тогда руководителем крестьянского движе­ния Кокшаровым, которого не могли поймать ни полиция Пермской губернии, ни отряд из 200 оренбургских казаков. Домой Механо­шин вернулся в начале 1862 года, то есть в момент волнения после подписания уставных грамот. Характерно, что крестьяне так скры­вали Механошина от полиции, что о его возвращении не знал да­же волостной старшина, живший с ним в соседях.

Возвратившись, Механошин собирает тайные сходки крестьян, призывает бороться за возвращение уставной грамоты, ссылаясь на то, что он будто бы встречал князя Багратиона, который гово­рил, что «крестьяне, не подписавшие уставной грамоты, будут скоро

1 хам же л 142 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, л. 1.3 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 36.4 Там же, ф. 13, д. 671, л. 36.

101

“свободные — царские»1. Для большего воздействия на крестьян, веривших ему, как побывавшему во многих местах, Механошин иногда запугивал их, утверждая, например, что «подписавших уставные грамоты стариков сошлют на Амур, а молодых отдадут в солдаты» 1 2. Он советовал крестьянам не созывать открыто само­вольных сходок, чтобы не разоблачать себя и не тратить напрасно сил, а тайно готовиться к борьбе за возвращение уставных грамот.

О возвращении Механошина и его пропаганде знал волостной писарь, иногда посещавший тайные крестьянские сходки. Это он дал Никифору Туляеву, посланному верх-иньвенскими крестьяна­ми, записку о том, что верх-юсьвинцы тоже избрали доверенных для составления прошения губернатору, хотя это был обман. З а ­писка была дана с согласия Механошина для того, чтобы пока­зать, что верх-юсьвинцы также участвуют в общей борьбе кресть­ян Иньвенского округа против введения уставных грамот.

Местное начальство чувствовало, что крестьяне что-то готовят, но не могло понять, что именно.

Трудно предполагать, чем бы все закончилось, если бы пристав 3-го стана Соликамского уезда не узнал вскоре о возвращении Меха­ношина, за которым затем, по распоряжению Соликамского земского исправника, была установлена слежка. 27 марта 1862 года Механошина арестовали и заключили в Пермский тюремный замок.

Соликамский земский исправник в донесении от 30 марта 1862 года, посланном губернатору в связи с арестом Механошина, пи­сал: «27 марта становой пристав 3-го стана получил сведение, что Механошин на этих днях появился дома и распространяет вред­ные слухи, командировал схватить его четырех казаков и двух че­ловек служителей, которые лично знают Механошина. Ночью ка­заки окружили дом Механошина. Семейные его долго не пускали, но, наконец, должны были отворить дверь. Механошин полагая, вероятно, что за ним послано человека 2 или 3, вышел в сени с за­ряженным ружьем в руках, у которого был уже поднят курок, но увидев, что посланных слишком много, повесил ружье в угол и отдался в руки казаков» 3.

Механошин был сослан на вечное поселение в Сибирь. О даль­нейшей его судьбе данных нет.

С арестом Механошина закончилась борьба крестьян Верх- Юсьвинской волости против введения уставных грамот.

# * *Крестьяне, привлеченные к ответственности «за учреждение са­

мовольных сходок в 1862 году» 4, содержались в тюрьме, в ожидании

1 МОГА, ф. 13, д. 671, л. 6.2 Там же, л. 7.3 Там же, л. 6.* Там же, ф. 487, д. 594, л. 4.

102

приговора суда, до конца ноября 1862 года, то есть свыше 11 меся­цев. Все это время они были оторваны от своих хозяйств, не могли ‘обрабатывать поля, семьи их были обречены на голодное существо­вание. Подтверждением этого может служить жалоба Филиппа Кор- нилкова, отца Василиска Корнилкова, находившегося в тюрьме, на­писанная 12 февраля 1862 года мировому посреднику 3-го участка Пермского уезда. В жалобе говорится: «Все домашние работы оста­новились и по случаю бедного состояния моего и за удержанием в аресте своего кормильца сына Василиска, я ныне крайне вынужден семейство свое пропитать посредством испрошения милостыни, ибо хлеба у меня каждый год в урожае бывает недостаток» К

29 ноября 1862 года пермская губернская палата уголовного и гражданского суда вынесла окончательный приговор по делу «О самовольных сходках крестьян в селах Кудымкаре, Юсьве, Верх- Иньве и Верх-Юсьве Соликамского уезда». 41 обвиняемый были осуждены к 15 дням ареста каждый, тогда как продержали их в тюрьме свыше 10 месяцев. Такой была царская юстиция. И это не единичный случай, а своеобразная система наказания крестьян, применявшаяся судами в Пермской губернии. Она была рассчи­тана на то, чтобы на какой-то период времени изъять из деревни революционные элементы, способные возглавить борьбу крестьян, а также на то, чтобы наказание было более тяжелым, чем даже установленное законами царского самодержавия.

2Волнения крестьян в других местах Пермского Предуралья

Крестьянские волнения в других местах Пермского Предуралья были вызваны введением уставных грамот, принимать которые крестьяне отказались. Особенно широкий размах это движение получило в Оханском, Осинском и Пермском уезДах, то есть там, где преобладали крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости.

Помещики, стремившиеся при введении уставных грамот из­влечь для себя наибольшие выгоды, наталкивались на решитель­ное сопротивление крестьян. 8 марта 1862 года управляющий Очерским округом гр. Строгановой Демидов сообщал мировому посреднику 3-го участка Оханского уезда, что крестьяне Путин­ской, Спешковской, Морозовской, Сосновской, Очерской и Павлов­ской волостей Оханского уезда «не согласились на добровольное подписание уставных грамот»2. Направляя мировому посреднику уставные грамоты, управляющий объяснял, что крестьяне отказа­лись их подписать «потому, что по их мнению они должны от­бывать повинности за находящиеся в пользовании их угодья только в продолжении двух лет со дня издания Положения и что по истечении этого времени они ожидают новой воли и льгот, и что все подписавшие уставные грамоты крестьяне лишаются нрава на

получение этих льгот и даже подвергнутся за это неудовольствию высшего правительства» К

9 марта управляющий послал мировому посреднику еще одну уставную грамоту, не подписанную крестьянами Вознесенской во­лости Оханского уезда.

Число неподписанных уставных грамот с каждым днем увели­чивалось. Попытки мировых посредников заставить крестьян при­нять уставные грамоты вызывали новые вспышки волнений, направ­ленных не только против помещиков, но и против их ставленни­ков — мировых посредников. Примером этого может служить вол­нение в Спешковской волости Оханского уезда.

После упорного отказа спешковских крестьян принять устав­ную грамоту, 18 апреля 1862 года в волость приехал мировой по­средник Суворов. На волостном сходе он прочитал уставную гра­моту и предложил ее принять. Крестьяне заявили, что уставной грамоты они не примут и платить оброка не будут, так как счи­тают, что уставная гра*мота составлена не царем, а помещицей. Они потребовали, чтобы мировой посредник разрешил им избрать доверенных, которые отвезут лично царю жалобу на незаконные действия помещицы и мирового посредника. Крестьяне настаивали также, чтобы мировой посредник возвратил уставную грамоту крестьянам Наберухинской волости, уполномоченные которой при­сутствовали на сходе «при введении грамоты свидетелями» 1 2. Ми­ровой посредник отказал крестьянам в их просьбе. Тогда Осип Софьин и Григорий Штенцов предложили арестовать мирового посредника и держать его голодным до тех пор, пока он не выпол­нит крестьянских требований. Софьина и Штенцова поддержали Ни­колай Шафранов, Андрей Плотников, Федор Усанин и другие.

Крестьяне запретили мировому посреднику уходить из волост­ного правления и заставили его выслушать все их недовольства. А чтобы он слуьйал крестьян стоя, Андрей Плотников отнял у него стул.

Андрей Плотников и Федор Усанин говорили: «Мы ждали по­средника как бога, а он теперь вышел хуже чорта» 3. Николай Шафранов утверждал, что «посредник обманщик и за это помещи­ца выхлопотала ему медаль» 4 за усердную службу. Крестьяне об­винили и волостного старшину в том, что он с мировым посредни­ком «за одно предали общество, потому что помещица платит им втрое больше того, что они получают по закону и старшину давно следовало бы отрешить от должности, но этого посредник не де­лал потому, что взял с него 25 рублей» 5.

Пять часов мировой посредник вынужден был слушать все, что выскажут крестьяне. Озлобление их дошло до того, что когда по­

1 МОГА ф. 425, д. 55, л.' 1—2.2 Там же, л. 1.3 Там же, л. 2.4 Там же.5 Там же.

104

средник уезжал, «некоторые из крестьян высказали намерение до­рогою его убить»

На следующий день крестьяне снова собрались на сход. Они решили отстранить от должности волостного старшину и в своем решении записали, что «не признают над собой ни старшины, ни посредника и не будут ни в чем им повиноваться» 1 2. У старшины отобрали печать и передали на хранение сборщикам податей Ка­таеву и Шарову.

Назавтра старшина хотел пойти с жалобой к мировому посред­нику, но крестьяне Носков и Вдовин его не пустили.

По требованию крестьян сборщик податей Шаров написал при­говор общества, которым Тимофею Носкову и Корнилу Пепеляеву поручалось написать жалобу с просьбой об уменьшении оброка с крестьян, и подать ее царю. 20 апреля Носков поехал в Сосновокую волость, чтобы там тоже избрали доверенных для совместного хо­датайства об уменьшении оброка. Дорогой он встретил служителя Очерского завода Луку Хайдукова, который сообщил, что он уже написал крестьянам Сосновской волости такое прошение. Ехать в Соснову было незачем, и Носков возвратился домой.

21 апреля 10 руководителей крестьянского волнения в Спеш- ковской волости, во главе с Тимофеем Носковым, были арестова­ны и заключены в Оханский тюремный замок. Через дза дня, 23 августа, спешковских крестьян заставили принять уставную гра­моту. Это было сделано с помощью казаков и полицейских.

Подобные события происходили и в других волостях. Не при­нимая уставных грамот, крестьяне повсеместно отказывались ис­полнять повинности помещикам. Они объясняли отказ тем, что грамота якобы составлена помещиком, а не царем, значит подпи­сывать ее не нужно, что царь и без принятия уставной грамоты че­рез 2 года освободит их от уплаты оброка, а те, кто согласятся принять уставную грамоту, «нового освобождения» не получат и будут преследоваться правительством. Крестьяне часто указывали, что для исполнения повинностей необходимо обоюдное соглашение их и помещика, выраженное в уставной грамоте, а поскольку такого соглашения нет, то и оброк платить не следует.

Таковы некоторые мотивы отказа крестьян от принятия устав­ных грамот и исполнения повинностей. Но, судя по ним, вопрос о введении уставных грамот, то есть об установлении новых отношений между помещиками и крестьянами в пореформенный период был предметом острой борьбы. Помещики стремились больше выжать с крестьян оброка, наделить их землями плохого качества, не годны­ми к обработке, отобрать леса, покосы, пруды, водопойные места и выгоны, чтобы постоянно держать в зависимости. Крестьяне же, кроме выражения недовольства, что проявлялось в самых разно­образных формах, могли использовать только одно средство борь-. бы с помещиками — право не соглашаться на введение уставных

105

1 Там же, л. 3.2 Там же, л. 2.

храмот, что было предусмотрено «Положением» об освобождении крестьян от крепостной зависимости.

Мировые посредники не могли, разумеется, примирить крестьян .и помещиков, так как защищали интересы помещиков, возбуждая этим ненависть крестьян.

Много жалоб от помещиков на затруднения при введении устав­ных грамот поступало губернатору.

Вопрос этот надо было разрешать не только в Пермском Пред- уралье и Пермской губернии, но и во всей России. Помещики требовали, чтобы правительство оградило их интересы и дало им возможность вводить уставные грамоты, не спрашивая согласия крестьян. Как и следовало ожидать, помещичье крепостническое .правительство России выполнило требование помещиков, почти .полностью отстранив крестьян от участия во введении уставных грамот.

18 января 1862 года министр внутренних дел обратился в Главный комитет по устройству сельского состояния с ходатай­ством рассмотреть вопрос о затруднениях в связи с введением уставных грамот. Получив решение Главного комитета, министер­ство внутренних дел 8 мая 1862 года разослало председателям гу­бернских по крестьянским делам присутствий циркуляр № 149 «Об устранении затруднений при введении в действие уставных гра­мот». Циркуляром устанавливалось, что если помещик не добился соглашения с крестьянами при введении уставной грамоты, то «для утверждения оной не требуется согласия крестьян» К В та­ких случаях, после проверки уставной грамоты мировым посредни­ком, в присутствии 6 уполномоченных, выбранных крестьянами и 3 свидетелей из других волостей, предлагалось составлять акт, который подписывался «всеми лицами, бывшими при проверке» 1 2. Затем уставную грамоту надо было прочитать на общем сходе крестьян в присутствии посторонних свидетелей и, после раздачи по одному экземпляру крестьянам, помещику и мировому посред­нику, она вводилась в действие.

«Предусмотрительное» министерство внутренних дел уточнило, как быть и в том случае, если крестьяне откажутся избрать упол­номоченных для проверки уставной грамоты, а посторонние сви­детели из других волостей, чтобы не вызвать недовольства кресть­ян местной волости, останутся безучастными. В циркуляре под­черкивалось, что свидетели «имеют характер выборных от об­щества должностных лиц и обязаны исполнять все... тре­бования мировых посредников.., а в случае же уклонения от испол­нения своих обязанностей, могут быть подвергаемы взысканиям»3.

Устанавливалось, что «если же крестьяне по недоразумению пли упорству уклонятся от участия в проверке грамот...»4, то ми­

1 МОГА, ф. 15, д. 146, л. 1.2 Там же.3 Там же, л. 2.4 Там же, л. 2.

^06

ровой посредник проверяет грамоту сам, опрашивая крестьян и свидетелей из других селений либо на сходе, либо по отдельности каждого. И если , грамота признана правильной, то после подписания >ее мировым посредником, помещиком и свидетелями, она считается принятой. Когда же и свидетели откажутся подписать уставную грамоту, то она вместе с актом проверки, составленным мировым посредником и подписанным помещиком или его доверенным, по­сылается для утверждения уездным съездом мировых посредников. Уездный съезд должен вызвать свидетелей и сделать все, чтобы заставить их подписать акт проверки. Если и тогда свидетели от­кажутся подписать уставную грамоту, на ней делается об этом со­ответствующая надпись, скрепляемая подписями мировых посред­ников, присутствующих на съезде. Съезд принимает решение «о наложении взыскания и... о введении в действие уставной гра­моты» К После решения, съезда уставная грамота считается вве­денной, и ее копия выдается крестьянам для сведения.

Циркуляром № 149 предусматривалось также, что «если крестьяне отказываются от принятия копии с грамоты, то надле­жит прочитывать ее; крестьянам на полном сходе и требовать непре­менного исполнения всего изложенного в грамоте»* 2, а копия грамоты передается на хранение мировому посреднику или в во­лостное правление. Если крестьяне считали, что записи в уставной грамоте сделаны неправильно, то им предоставлялось право в течение трех месяцев подать жалобу в губернское по кресть­янским делам присутствие. По истечении этого срока уставная грамота считалась утвержденной окончательно, а жалобы кре­стьян на неправильные в ней записи признавались неза­конными.

Таковы были меры, принятые царским правительством для то­го, чтобы заставить крестьян нести тяжелое бремя повинностей, записанных в уставных грамотах, и покончить с затруднениями, возникшими в связи с этим.

Но как ни старались правительство и чиновники заставить крестьян Пермской губернии принять уставные грамоты, делалось это очень медленно. Так, например, в 1-м участке Оханского уезда где нужно было ввести в действие 11 уставных грамот, на 25 октяб­ря 1862 года крестьяне не подписали еще 9 грамот3. Такое же по­ложение было в 1-м участке Пермского уезда, где на 1 сентября 1862 года крестьяне отказались подписывать все 20 уставных грамот, и в других участках Пермского Предуралья.

Как практически осуществлялось введение уставных грамот без согласия крестьян и что это для них означало, видно на при­мере событий в селе Ивановском Ивановской волости Осинского уезда в имении помещика Вашутина.

' Там же, л. 3.2 Там же.3 Там же, л. 3—4.

107

Волнение ивановских крестьян началось еще весной 1861 года,, после объявления манифеста, но было подавлено полицией и воин­ской командой.

Причины, вызвавшие волнение, мировой посредник видел в том, во-первых, что крестьяне раньше выполняли «отяготительные и ра­зорительные повинности... почему и сохранили глубокое ожесто­чение противу помещика и его управления» и, во-вторых, в том, что по имеющимся у него достоверным сведениям «в прошлом году проживал в имении Вашутина известный по возмущению крестьян Кокшаров» К

Таким образом тяжелое положение крестьян и призыв их к борьбе одним Из любимых вожаков Кокшаровым вызвали вес­ной 1862 года волнение, направленное против введения уставной грамоты.

В имении Вашутина до реформы крестьяне выполняли повинно­сти двух видов. Большинство крестьян три дня в неделю работало на полях помещика и назывались издельными. Остальные вносили оброк натурой и деньгами. С наступлением весенних полевых работ 1862 го­да управляющий сообщил крестьянам, где и сколько дней они дол­жны будут отработать. Но крестьяне работать отказались, ссы­лаясь на то, что уставную грамоту они не приняли.

5 марта 1862 года на общеволостном сходе мировой посредник снова зачитал уставную грамоту и решительно потребовал ее при­нять. Но крестьяне и на этот раз отказались.

Управляющий имением Нат, не ожидая введения уставной гра­моты, объявил издельным крестьянам, сколько рабочих дней дол­жны отработать каждый мужчина и каждая женщина, а оброч­ным, какой оброк они должны платить. Это вызвало новую вспыш­ку недовольства.

Губернатор доносил министерству внутренних дел: «В имении помещика Вашутина в Осинском уезде с 1-го апреля начались между временнообязанными крестьянами беспорядки, выразившие­ся в упорстве их от принятия уставной грамоты и от исполнения по ней работ в его пользу, под тем предлогом, что надел их зем­лею сделан не по числу душ, а по тяглам, работа же требуется за каждую душу и что данная земля частично недоброкачественна.

...Крестьяне остались непреклонными отзываясь, что устав­ную грамоту не примут и исполнять по ней работ не будут, так как она составлена без их согласия, а ожидают разрешения и но­вых милостей по поданному ими всеподданейшему прошению госу­дарю императору» 1 2.

Крестьяне собираются на самовольные сходки, заявляют, что ни при каких обстоятельствах уставной грамоты не примут и выполнять повинности помещику не будут, что через два года будет новый манифест, по которому землю они получат бесплатно. На сходках было написано несколько прошений губернатору, в которых

1 МОГА, ф. 51, д. 148, л. 16.2 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, л. 17— 18.

108

рассказывалось о том, какие тяжести накладывались на крестьян принятием уставной грамоты.

Пермский губернатор в том же донесении отмечал, что «из числа крестьян деревни Сугорской помещика Ватутина 16 чел., отлучившись самовольно из места жительства, явились в Пермь и подали мне жалобу на неправильное и обременительное назначе­ние им оброка и работ в пользу помещика по уставной грамоте, выразив при том желание не брать земли в надел» !.

Самовольные сходки возглавлял волостной старшина Иван Маркелов. По его инициативе крестьяне отказывались признавать власть мирового посредника, земского исправника и управляюще­го имением. Мировой посредник еще несколько раз пытался заста­вить крестьян принять уставную грамоту, но безрезультатно.

В донесении губернскому по крестьянским делам присутствию мировой посредник писал: «Вследствие решительного отказакрестьян исполнять повинности, несмотря ни на какие убеждения и истолкования правил Положения, сообщено было об этом зем­ской полиции, а потом по усилившимся беспорядкам, распоряже­нием начальника губернии введена была воинская команда и командирован жандармский офицер. По разбору его и земской полиции некоторые из крестьян подвергнуты были наказанию, а более виновные были преданы суду» 1 2.

Однако ни военная команда в 76 человек, ни порки, которым подвергали крестьян, ни заключение в тюрьму руководителей вол­нения не сломили волю крестьян к сопротивлению.

7 мая 1862 года в село Ивановское приехали жандармский офицер Воронин, земский исправник Васильев и становой пристав Чижов. Они привезли с собой свидетелей из других волостей, рас­считывая, что сумеют заставить крестьян подписать уставную грамоту. Вплоть до 14 мая приехавшие чиновники ежедневно со­бирали крестьян на сходки, чтобы «принудить их подписать устав­ную грамоту и платить за землю оброк по 9 рублей серебром»3, но ничего не добились. Часть крестьян отправили в тюрьму, а остальным, отказавшимся исполнять повинности помещику, управ­ляющий запретил обрабатывать их поля.

Только после выхода в свет циркуляра № 149 министерства внутренних дел в Ивановской волости была введена уставная грамота без согласия крестьян. Это привело к новым самовольным сходкам, на которых крестьяне протестовали против насильствен­ного введения уставной грамоты.

Поводом к новым волнениям крестьян послужило предложение мирового посредника избрать нового старшину вместо Маркелова, который был арестован, как руководитель волнений. Крестьяне заяви­ли мировому посреднику, что «другого старшины иметь не желают»4.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, л. 18.2 МОГА, ф. 15 д. 148, л. 15.3 Там же, л. 16.4 Там же, л. 18. V

109

Поскольку жалобы, поданные губернатору, оставались без последствий, крестьяне написали прошение царю, сообщив в нем о тяжелом положении, в каком они оказались после введе­ния уставной грамоты. Это прошение земельный отдел ми­нистерства внутренних дел отправил для рассмотрения Перм­скому губернскому по крестьянским делам присутствию, то есть сно­ва губернатору, являвшемуся его председателем.

Вот содержание одного из прошений, написанного 3 сентября 1862 года: «Предназначенная в надел земля совершенно неудоб­на для хлебопашества, хотя большая часть из ней та же, которою крестьяне пользовались, а часть хорошей земли отрезана во вла­дение помещику, взамен коей прирезана худая, болотистая и не­удобная ни для пашни, ни для покоса; в число же 43Д десятин, определенных на душу, лесу нисколько не означено и за лес управляющий требует особую плату» 1.

Жалуясь на тяжесть оброков, крестьяне писали, что их заста­вили принять «уставную грамоту с условием для них разоритель­ным; ежели же они примут ее, то через год не станет их скудного* имущества»1 2 3. Одновременно они просили наказать помещика за требование с них особой платы за единственный водопой — пруд,, находящийся на окраине деревни Сюрке. Не получая с крестьян платы, помещик приказал своим работникам мочить в пруду мочало. Других водопоев нет, а без воды «крестьянский скот дохнет»3. ; *

Крестьяне указывали в прошении, что после введения уставной грамоты, помещик, потребовал с них особой платы по 67 рублей за выкуп усадебной оседлости. Что это было так, признал на заседа­нии губернского по крестьянским делам присутствия и мировой посредник. Он объяснил, что ежегодно для выкупа усадебной оседлости взималось с каждой души 1 рубль 50 копеек, значит, вы­купная сумма с процентами составит со всего общества 11 325- рублей, то есть на каждый двор или усадьбу придется по 67 рублей

лишком.Из краткого содержания прошения крестьян видно, что при*

введении уставной грамоты помещик, опираясь на государствен­ных чиновников и солдат, ограбил крестьян. Жалобы на отрезку луч­ших земель и леса, непосильные оброки за усадебную оседлость и- неполные полевые наделы, взимание платы за пользование прудами, как местами водопоя, с целью больше выколотить денег с крестьян, очень часто встречались и в прошениях других крестьян Пермского Предуралья.

Такой грабеж крестьян помещиками был характерен не только* для Пермского Предуралья, но и для всей России.

Губернское по крестьянским делам присутствие, рассмотрев прошение крестьян, не нашло ничего лучшего, как записать в сво­

1 МОГА, ф. 15, д. 148, л. 17.2 Там же, л. 13.3 Там же. л. 13.

110

ем решении о том, чтобы «через Осинский земский суд объявить крестьянам, что жалоба их признается не основательной»

Таким образом помещики сдирали с крестьян последнюю ру­башку, а государственные чиновники и учреждения, где сидели те же помещики, признавали прошения крестьян «неосновательны­ми». Этим и объясняется непрерывность волнений крестьян в Пермском Предуралье и в частности в Ивановской волости.

Волнения в Ивановской волости продолжались с некоторыми перерывами с марта 1861 года по сентябрь 1862 года. Длитель­ность волнений заставила губернатора отправиться в Ивановскую волость лично. В донесении министерству внутренних дел 4 сен­тября 1862 года губернатор писал: «Прибыв на место 2-го сего сентября поздно вечером, я нашел, что поля, поступившие крестья­нам в надел, действительно остались необработанными, крестьяне с 1-го апреля прекратили взносы оброка, что составляет по 1-е августа 663 р. 24 коп. и с первого августа по 1-е декабря 667 р~ 69 к., а со штрафными за прогульные дни 1439 р. 21 к., всего 2740 р. 41 к.»1 2.

Губернатор доказывал крестьянам, что они «от надела отка­заться в течение 9 лет после манифеста не могут»3. Но крестьяне стояли на своем. Тогда, отдав приказ мировому посреднику о рас­праве с упорствующими крестьянами, губернатор уехал.

В* сентябре мировой посредник, после решительного отказа ива- новцев избрать нового волостного старшину, своей властью, опи­раясь на казаков, назначил старшиной Василия Мальцева и кате­горически запретил самовольные сходки. Терроризируя крестьян, применяя массовые порки розгами, мировой посредник заставил их обрабатывать земли и выполнять повинности помещику, опреде­ленные в уставной грамоте.

В период введения уставных грамот в Пермском Предуралье часто бывали случаи, когда крестьяне, приняв уставную грамоту, позже отказывались от исполнения повинностей, используя для этого любой повод. Так сделали, например, крестьяне в имении помещика Хр. Лазарева в Подполазнинской волости Пермского уезда. В сентябре 1862 года главное управление этого имения предложило крестьянам или всем остаться на издельной повин­ности или перейти на денежный оброк. Лазарев, у которого были большие потребности в деньгах, стремился добиться от крестьян,, чтобы уплату повинностей они производили деньгами. Однако крестьяне, «несмотря на все убеждения местного мирового посред­ника, отказались как от выполнения работ, так и от перехода на оброк» 4.

Мировой посредник Соломирский обратился за содействием к земской полиции. 24 сентября в Подполазнинскую волость прибыл

1 МОГА, ф. 15, д. 148. л. 13.2 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, л. 57.3 Там же.4 Там же, л. 35.

Ш

становой пристав. Он созвал сход, на котором пытался убедить крестьян «принять издельную повинность или перейти на денеж­ный оброк» *.

Вместе со становым приставом и полицейскими на крестьянский сход прибыли 10 казаков Оренбургского войска. Все рассчитано было так, чтобы запугать крестьян и заставить их выполнить тре­бование помещика. Но сход оказался непокорным. Крестьяне набро­сились на пристава и вступили в столкновение с казаками.

Как сообщается в сведениях за сентябрь 1862 г. о проис­шествиях в Пермской губернии, в ответ на убеждения и требования станового пристава, «крестьяне с грубостью отвечали, что они не намерены выполнить ни того, ни другого, а некоторые из них быв­шие в толпе дозволили себе дерзости и, наконец, окружили стано­вого пристава, с шумом сдернули с него шубу и оборвали у сюртука пуговицы» 1 2.

Усилиями полиции и казаков крестьянский сход был разогнан. По распоряжению губернатора в Подполазнинскую волость были дополнительно введены войска.

Только «содействием военной силы» и «принятыми полицейски­ми мерами» удалось «восстановить порядок между крестьяна­ми» 3, как сообщал об этом губернатор министру внутренних дел.

Обманы и насилия при введении уставных грамот в Пермском Предуралье были настолько распространенными, что вызывали возмущение даже отдельных честных чиновников. Некоторые чи­новники пытались стать на сторону крестьян, но это рассматрива­лось как подстрекательство к бунту и преследовалось.

Так случилось с коллежским асессором Зотовым, который был депутатом от башкир в комиссии по размежеванию башкирских земель в Пермской губернии. 12 августа 1862 года Зотов прибыл в Уинский завод Осинского уезда, где находилась комиссия, и, как сообщал вице-губернатор, «стал собирать в свою квартиру крестьян этого завода и всех соседних волостей, татар и крестьян государ­ственных и поверенных от них, внушал им идеи неповиновения к власти и закону» 4. Об этой деятельности Зотова посыпались до­несения от представителей местных властей и от помещичьих управ­ляющих. Управляющий Ольгинскими заводами графини Рошфор до­носил мировому посреднику 2-го участка Осинского уезда, что «кол­лежский асессор Зотов собирает временнообязанных крестьян, возму­щает их не подписывать уставные грамоты, не допускать продол­жения межевания, а тем, которые подписали, угрожает ответ­ственностью и приготовляет крестьян к каким-то другим непонятным беспорядкам» 5.

Зотов был арестован и привлечен к ответственности. Но след­

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33.2 Там же, л. 35.3 Там же, л. 35—36.4 Там же, л. 48.5 Там же, л. 42.

112

ствие не установила в его деятельности подстрекательства к бун­ту. Его также спасла хорошая аттестация по службе в прошлом.

Такова была в лучшем случае судьба тех честных чиновников, которые делали некоторые попытки поддержать требования кре­стьян.

Право, предоставленное крестьянам, в течение трех месяцев жа­ловаться на незаконность записей в уставной грамоте, ничего не давало. В этом отношении характерна жульническая махинация мирового посредника в Крыловской и Александровской волостях Осинского уезда в январе 1863 года. В этих волостях мировой по­средник неоднократно пытался ввести уставную грамоту, но всегда встречал решительный отказ крестьян. Из донесения посредника от 24 января 1863 года губернатору видно, что 19 января был созван сход крестьян обеих волостей. Посредник зачитал уставные грамоты и предложил принять их, но крестьяне «произвели на сходе шум и кричали, что они ничего знать не хотят и что помещику оброка пла­тить не будут» 1. Мирового посредника всячески ругали, обвиняли в том, что он хочет возвратить крестьян в крепостную зависимость^ что благодаря ему крестьянам «отведены неудобные земли» 1 2, а он предлагает с этим согласиться и принять уставную грамоту. Обвиняли посредника также в том, что он не принимает мер для уменьшения тяжелого оброка по 7 руб. 50 коп. с души и во многом другом. Крестьяне угрожали жестоко расправиться со сборщика­ми подати, старшиной и мировым посредником и добраться до по­мещика.

Уговоры мирового посредника вызвали еще большее озлобление крестьян. Волостные старшины и писаря бежали со схода, вслед за ними уехал и посредник. Оставшись одни, крестьяне решили не принимать уставной грамоты и не платить оброков помещику.

Чтобы все же ввести в действие уставную грамоту, мировой по­средник воспользовался статьей 175 местного «Положения». Он, втайне от крестьян, передал волостным старшинам копии уставных грамот и по истечении трехмесячного срока, во время которого кре­стьяне имели право жаловаться на неправильность записей в устав­ной грамоте, признал уставные грамоты принятыми. Для взыска­ния оброка в этих волостях, по ходатайству мирового посредника, были направлены казаки.

Однако были и такие случаи, когда сами мировые посредники признавали незаконность действий помещиков. Но губернское по крестьянским делам присутствие брало помещиков под защиту и выносило решения в их пользу.

24 сентября 1862 года на заседании губернского по крестьян­ским делам присутствия рассматривалась проверенная, утвержден­ная и введенная в действие без согласия крестьян уставная грамота Мысовской волости Заборинского участка имения кн. Бутеро-Родали, представленная мировым посредником 1-го участка Оханского уезда*

1 МОГА. ф. 425, д. 75, л. 5.2 Там же.

8 Ф« С. ]Горовой, 113

В протоколе, представленном мировым посредником вместе* с уставной грамотой, указывалось, что в Заборинском участке имеет­ся 55 душ и помещица решила отрезать от их наделов 32 десятины 193 сажени лучшей земли, уменьшив при этом оброк с 7 рублей 64 копеек, как они платили до объявления манифеста, до 7 рублей 50 копеек с каждого 6-десятинного надела. Но так как помещица отрезала у крестьян 10 процентов земли, а-, оброк уменьшила при­мерно на 2 процента, то, по мнению мирового посредника, что бы­ло и в действительности, «это уменьшение оброка против предпо­лагаемой отрезки и состоящей в пользовании крестьян земли, есть, хотя и не прямое, но действительное повышение оброка против су­ществовавшего при обнародовании высочайшего' манифеста, вос­прещаемое для имений, состоящих на чисто денежном оброке, статьей 170 местного Положения»1.

Мировой посредник, хотя и не считал это обстоятельство причи­ной для того!, чтобы не осуществлять введенную в действие устав­ную грамоту, но просил губернское по крестьянским делам присут­ствие, уменьшить оброк, налагаемый уставной грамотой на кре­стьян, как незаконный. Одновременно он отмечал, что «крестьяне по требованию посредника избрать уполномоченных для проверки грамоты и вообще от принятия оной отказались»1 2.

Казалось бы, просьба мирового посредника справедлива даже в рамках законов, которые писались самими крепостниками. Но, что­бы проучить упорствующих крестьян и защитить интересы помещи­цы, бюрократы из губернского по крестьянским делам присутствия, возглавляемые губернатором, нашли лазейку. Они вспомнили, что с объявления уставной грамоты крестьянам прошло больше трех месяцев. Используя статью 175 местного «Положения», губернское по крестьянским делам присутствие решило:

«За силою вышепоименованной 175 статьи местного Положе­ния на понижение оброка не представляется никакого законного основания, — буде при этом крестьянам по истечении установленного положением 3-х месячного срока, просьбы о понижении оброка не предъявлять»2. Но и помещица нарушила 170-ю статью местного «Положения», запрещавшую устанавливать оброки на крестьян боль­ше тех, которые они платили до объявления манифеста. Губернское по крестьянским делам присутствие постаралось этого не за­метить.

Возьмем другой случай. Мировой посредник Суворов донес гу­бернскому по крестьянским делам присутствию, что помещики Оханского уезда при составлении уставных грамот включили в число годных и пахотных земель залежи, так называемые шутьмы, которыми крестьяне никогда не пользовались и пользоваться ие будут. Таких шутьмов или залежей, как видно из^донесения миро­вого посредника, в уставных грамотах было записано: по Соснов- ской волости 850 десятин 900 сажен, по Морозовской волости

1 МОГА, ф. 15, д 148, л. 3.2 Там же.

114

407 десятин 510 сажен и по Спешковской волости 43472 де­сятины К

Получив донесение, губернское по крестьянским делам присут­ствие решило проверить правильность изложенных в нем фактов. Все факты подтвердились, но обсуждать их не стали на том осно­вании, что нет прошения от самих крестьян.

Так решались крестьянские вопросы в официально учрежден­ном правительством органе — губернском по крестьянским делам Присутствии.

* * *

Введение уставных грамот было одним из наиболее важных мо­ментов в истории отмены крепостного права, так как этим актом практически решался вопрос об осуществлении манифеста от 19 февраля 1861 года и «Положений» об освобождении крестьян от крепостной зависимости, вопрос о взаимоотношениях крестьян и помещиков после выхода из крепостного состояния. И не случай­но в этот период все силы помещиков и государственного аппарата были направлены к тому, чтобы, используя свой опыт обмана и насилия, заставить крестьян платить обременительные оброки за земли, политые их потом и кровью.

По уставным грамотам в руках помещиков оставались лучшие земли, водопойные места, выгоны, леса, пруды и водоемы, базар­ные площади, прогоны и проезды к крестьянским полям — все то, без чего крестьянское хозяйство не могло существовать и поэтому оставалось в прежней кабальной зависимости от помещика, дикто­вавшего свои условия, разорявшего крестьян.

«Ни в одной стране в мире, — писал В. И. Ленин, — крестьян­ство не переживало и после «освобождения» такого разорения, та­кой нищеты, таких унижений и такого надругательства, как в Рос­сии» * 2.

Крестьяне, как мы показали, не оставались безучастными. Они оказывали решительное противодействие введению уставных грамот. Крестьянские волнения в Пермском Предуралье в связи с введением уставных грамот проходили с января 1862 года по ян­варь 1863 года. Наиболее сильными они были в Соликамском* Оханском, Пермском и Осинском уездах.

Волнения крестьян Кудымкарской, Юсьвинскол, Верх-Иньвен- ской и Верх-Юсьвинской волостей Соликамского уезда выделяются тем, что происходили после принятия уставных грамот, силой навя­занных строгановскими чиновниками. Крестьяне этих волостей в то время еще не успели как следует оправиться после ударов, нане­сенных им при подавлении волнений, связанных с объявлением ма­нифеста.

Борьба носила форму самовольных сходок, на которых крестья­не требовали возвращения подписанных ими уставных грамот,

* МОГА, ф. 425, д. 52, л. 7.2 В. И. Л е н и и, Соч., т. 17, изд. 4-е стр. 65.

8* 115

писали прошения об уменьшении оброка и только в некоторых местах делали попытки смещать местных чиновников. Боясь преследова­ний, составители прошений не излагали в них того, что желали вы­разить сами крестьяне, и это особенно характерно для прошения крестьян Верх-Иньвенской волости.

Волнения в Осинском, Пермском и Оханском уездах явились выражением общего отказа крестьян Пермского Предуралья при­нимать уставные грамоты.

Следует отметить, что местные власти, понимая опасность уси­ливавшихся массовых волнений крестьян, готовились к подавлению их, привлекая новые военные силы. Из переписки губернатора с министерством внутренних дел видно, что в июле 1862 г. «началь­ником 12-го башкирского кантона сформирован по распоряжению командующего башкирским войском отряд башкирских казаков на случай надобности для содействия к прекращению беспорядков... в особенности в местностях близких к местам расположения сего войска» Министерство внутренних дел сообщило Пермскому гу­бернатору 16 ноября 1862 г., что с его стороны «не встречается пре­пятствий к употреблению команд башкирского войска для прекра­щения беспорядков между крестьянами»1 2.

Упорная борьба крестьян вынудила правительство пойти н а . введение в действие уставных грамот почти без участия крестьян. Это дало возможность помещикам, опиравшимся к тому же на во­енную силу, сломить сопротивление крестьян.

Жалобы крестьян губернатору с просьбой понизить оброки, если и разбирались губернским по крестьянским делам присутствием, то всегда решались в пользу помещиков. Незаконность его действий признавалась даже некоторыми мировыми посредниками.

С введением уставных грамот крестьяне Пермского Предуралья получали земли иногда не меньше, а больше, чем до отмены крепост­ного права. Но помещики, наделяя крестьян землей, отрезали в свою пользу от их наделов хорошие плодородные земли, а земли неудобные, которых много было в Пермском Предуралье, отдавали крестьянам. За эту землю взыскивался такой же оброк, как и за землю хорошую. Происходил тот же процесс, что и во всей России, где, по замечанию В. И. Ленина, «Помещики не только награбили себе крестьянской земли, не только отвели крестьянам худшую, иногда совсем негодную землю, но сплошь да рядом понаделали ловушек, то есть так размежевали землю, что у крестьян не оста­лось то выпасов, то лугов, то леса, то водопоя» 3. Разница была лишь в том, что помещики центральных и южных губерний России не всегда имели достаточно неудобных земель, чтобы обменить их на крестьянские, годные под пашни/ как это делалось в условиях Пермского Предуралья.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 33, лл. 37--38.2 Там же, л. 39.3 В. И. Л е н и н . Соч., т. 17, изд. 4-е, стр. 65.

116

Несмотря на массовые отказы крестьян принимать уставные грамоты, активную борьбу вели только крестьяне отдельных воло­стей Соликамского, Оханского и Осинского уездов. В этой борьбе н© было той решительности и сравнительной организованности, ко­торые наблюдались в строгановских и лазаревских имениях во время волнений, вызванных объявлением манифеста. Века рабства, настолько забили и притупили сознание крестьян, что они не были способны в то время на что-то большее, чем раздробленные еди­ничные волнения.

Г л а в а IV

КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПОСЛЕ ВВЕДЕНИЯ УСТАВНЫХ ГРАМОТ

1

Положение крестьян после введения уставных грамот

В. И. Ленин в статье «Пятидесятилетие падения крепостного права», анализируя классовый характер реформы 1861 года, писал:

«Крестьян «освобождали» в России сами помещики, помещичье правительство самодержавного царя и его чиновники. И эти «осво­бодители» т а к повели дело, что крестьяне вышли «на свободу» ободранные до нищеты, вышли из рабства у помещиков в кабалу к тем же помещикам' и их ставленникам»1.

Такое освобождение привело к тому, что «крестьяне, — как от­мечал В. И. Ленин, — остались и. после освобождения «низшим» со­словием, податным быдлом, черной костью, над которой измыва­лось поставленное помещиками начальство, выколачивало подати, пороло розгами, рукоприкладствовало и охальничало» 1 2.

Эти ленинские определения полностью подтверждаются тем эко­номическим и правовым положением крестьян Пермского Пред- уралья, в каком они оказались после реформы 1861 года.

Земли здесь были плохие и потому не имели большой ценности. Этим и объясняется, что помещики, при введении уставных грамот, иногда оставляли крестьянам то же количество земли, каким они владели до реформы, даже несмотря на то, что кое-когда их наделы были больше, чем высший душевой надел, установленный в дан­ной местности. Так, например, в майорате гр. Строгановой, где выс­ший душевой надел составлял семь десятин, крестьяне получали по уставным грамотам в среднем 7 7/в десятины.

Зато в тех местах, где земля была распахана, помещики отре­зали от крестьянских участков ее излишки, Так было, например, в Больше-Буртымской волости Пермского уезда, земли которой при­надлежали двум помещикам: Голицыну — 2919 десятин и Бутеро-

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 17, изд. 4-е, стр 65.2 Там же.

118

Родали — 5484 десятины. Высший душевой надел в данной мест­ности составлял 5,5 десятины. Поэтому 324 души в имении Голицы­на получили только 1782 десятины, а 598 душ в имении Бутеро-Ро- дали — 3289 десятин земли.

В уставной грамоте, принятой крестьянами Больше-Буртымской волости, записано: «Остальная земля сверх 5,5 десятин надела бывшей в пользовании крестьян 2559 десятин 1344 саж., отрезы­вается от их надела и обращается в непосредственное распоряже;- ние помещицы» 1. В уставной грамоте крестьян имения Голицына также отмечается, что «одна тысяча сто тридцать семь десятин (1137 дес., 71 саж.) отрезывается от их надела»1 2.

Такие факты в Пермском Предуралье не являлись исключе­нием. Только по Пермскому, Оханскому и Соликамскому уездам от­резки составляли 93 449 десятин или 11,4 проц. всей крестьянской земли 3.

В целом по Пермской губернии, согласно уставным грамо­там, крестьяне получили на ревизскую душу по 4,2 десятины земли, из которых только 47 проц. было распахано, то есть пригодно к обра­ботке 4. Этим и объясняется малоземелье крестьян, обрекавшее их на голод и нищету.

Неурожаи, постигшие Пермское Предуралье в 1862 и в 1866 гг., то есть в первое десятилетие после реформы, привели крестьянские хозяйства к окончательному разорению и полной неплатежеспособ­ности.

Каким тяжелым было экономическое положение крестьян после неурожая 1862 года, видно из прошения крестьян Быковского обще­ства Екатерининской волости Оханского уезда пермскому губерна­тору с просьбой уменьшить оброк. Приводим прошение полностью:

«По высочайшему его императорского величества повелению мы должны были бы заплатить господам владельцам за пользование землею, установленный по Оханскому уезду полуторарублевый с десятины оброк. При дарованной нам свободе мы волю любезного нашего монарха рады исполнять, как священную нашу обязанность. Но господу богу угодно было, при нашем новом состоянии, наказать нас лишением хлеба. В 1861 году посеянный озимый хлеб поел чер­вяк, так что многие из наших деревенцев сеяли озимь по два раза. И яровой хлеб был побит градом. Почему мы оставили на зиму толь­ко скота на половину, — но и эта оставленная часть скота потерпе­ла большой недочет. По недостатку корма редкий из нас сохранил по корове на племя — большая половина изгибла.

Ныне в мае месяце последний высеянный на поле хлеб побило градом на 200 десятинах, при народонаселении в 203 души обоего пола. Потом оставшийся от градобою хлеб побило инеем. В настоя­щее время вследствие означенной божьей кары умолот хлеба падает

1 МОГА, ф. 425, д. 70, л. 10.2 Там же, л. 14.3 ЦГИАЛ, ф. 1181, опись т. XV, д. 102, л. 110.* X. Г-ль. Указ, соч., стр. 11 и 25.

119

только по 15 фунтов с овина и притом такого качества, что не- годится к печению. Постановленные в такое положение, мы решитель­но не имеем средств к пропитанию себя с семействами. В некоторых семействах и в настоящее время дети едва передвигают ноги, так исхудали, а что будет к весне — одному богу известно. Жалея по­терять с голоду будущее поколение, опору и для себя в старости и арендаторов земли у господ владельцев, арендаторов, имеющих быть собственниками, мы во уважение двух причин осмеливаемся беспо­коить ваше превосходительство нижайшею просьбою: нельзя ликак-нибудь сбавить поземельный оброк в 1,5 рубля хотя на один рубль серебром. Если господь наградит нас урожаем, то остальные 50 копеек серебром мы выплатим господам владельцам. В против­ном случае мы должны будем продать по последней лошади и коро­ве. А что мы сделаем без оной силы?

Прошение сие подают выборные от общества Матвей Механошин и Ефим Галычев. 1862 года, ноября 14 дня» 1.

Это прошение служит иллюстрацией к статье В. И. Ленина «Ра­бочая партия и крестьянство», где он писал: «Крестьяне голодали хронически, и десятками тысяч умирали от голода и эпидемий во время неурожаев, которые возвращались все чаще и чаще» 1 2.

Капиталистические отношения, проникавшие в помещичьи име­ния, заставляли помещиков увеличивать, свои денежные средства, что можно было сделать только за счет крестьян. Таким образом крестьянин, освободившись из крепостной зависимости от помещи­ка, снова оказывался в зависимости от него. На этот раз — в де­нежной зависимости.

Вот, например, как обстояло дело в Зыряновской волости Соли­камского уезда. Крестьяне здесь, платившие денежный оброк поме­щице Строгановой, обратились к губернатору с просьбой о пониже­нии оброков. Их прошение 22 апреля 1865 года рассматривалось Пермским губернским по крестьянским делам присутствием. К со­жалению, подлинника прошения обнаружить не удалось, но запись его содержания в журнале губернского по крестьянским делам при­сутствия № 405, дает почти точное воспроизведение документа.

«Оброки слишком велики и отяготительны, потому что нет у них черноземельных земель, — говорится в этом журнале, — а все пес­чаные и требуют очень большого удобрения, что они не имеют воз­можности сделать из-за отсутствия скота... Поля же их далеко не вознаграждают потовых трудов их, а по сему более чем на полови­ну года хлеб для продовольствия себе с семейством они покупают, покупая при том и в значительном количестве и сено для продоволь­ствия скота... Между тем, они платят государственные подати с по­винностями, оброк землевладельцам и на мирские расходы, что в сложности составляет от 6 руб. 50 коп. до 10 руб. 50 коп. в год с ду­ши, или от 16 руб. 25 коп. до 26 руб. 25 коп. на работника»3.

1 МОГА, ф. 15, д. 149, лл. 27, 28.2 В. И. Л е н и н . Соч., т. 4, изд. 4-е, стр. 396.3 МОГА, ф. 425, д. 55, л. 13.

120

Губернатор написал в губернское по крестьянским делам присут­ствие, чтобы оно сообщило крестьянам, подавшим прошение, что вопрос о понижении оброка может разрешить только помещица, и рекомендовало крестьянам обратиться к ней за согласием. Не нужно доказывать, насколько издевательским был этот ответ.

Степень зависимости крестьян от помещиков показывают не толь­ко размеры оброков, которые взыскивались помещиками, но* *и коли­чество недоимок. Как видно из данных архивов пермских губерн­ских органов, на 1 октября 1862 года числилось недоимок за крестьянами князя Голицына 81 294 рубля 28 копеек, а на 5 октября того же года за крестьянами княгини Бутеро-Родали — 89 609 руб­лей 74 копейки1. Такие же примерно данные приведены в журнале Пермского губернского по крестьянским делам присутствия № 1241 от 8 октября 1864 года. Там сообщается, что только по одному Пермскому уезду на 8 марта 1864 года за крестьянами числилось 267 636 рублей 99 копеек недоимок 2.

Мировой посредник первого участка Соликамского уезда доно­сил 3 февраля 1873 года губернскому по крестьянским делам при­сутствию: «К январю месяцу прошедшего года оброчных недоимок по 9 волостям Иньвенского округа было 94 550 руб. 37,5 копейки, в теперь же предъявляемой ведомости их заключается 87 216 руб. ЭРД коп., так как в течение 1872 года кроме полной уплаты за ми­нувший завар оклада 7 333 руб. 46 коп. внесено по покрытие не­доимки 1866—1867 гг. Указанная же в сведении недоимка в коли­честве 87 216 руб. ЭПД коп. относится к 1866—1867 гг. и только 1585 руб. — к 1868 году и то по одной лишь Юсьвинской воло­сти» 3.

Характеристику положения с уплатой оброков крестьянами Юсьвинской волости с 1866—1868 гг. дает донесение юсьвинского волостного правления мировому посреднику от 16 ноября 1872 года.

Из донесения видно, что больше всего числилось недоимщиков в 1866 году. Из 909 хозяйств, или более 88 проц., имели недоимки. Совсем не платили оброков 56 проц. всех хозяйств, а уплатили оброки полностью только около 12 проц. хозяйств. Затем число не­доимщиков постепенно уменьшается и к 1867 году резко увеличи­вается количество крестьянских хозяйств, уплативших налоги пол­ностью. Однако и в 1868 году число хозяйств (474), уплативших налоги полностью, не составляло и половины общего числа хо­зяйств в волости (954 хозяйства) 4.

В том же донесении, в объяснение причин, вызвавших накопле­ние недоимок, говорится, что «особенно в 1866 году, был поваль­ный неурожай хлебов в здешнем краю, вследствие коего крестьяне не только не могли платить исправно оброчную повинность, но

1 МОГА, ф. 15, д. 148, л. 41.* Там же, ф. 425 д. 52, л. 23.* Там же, ф. 15, д. 166, л. 33.* Там же, л. 78.

12*

разорившись, не могли поправить и свои состояния в следующие го­ды 1867 и 1868» К

Оправдываясь перед мировым посредником и излагая меры, принимаемые по отношению к неплательщикам оброков, волостное правление далее пишет: «По вашему настоянию и требованию высшего начальства было поручено полиции принять серьезные меры ко взысканию этих недоимок и в случае надобности присту­пить к описи крестьянского имущества. Полицией принимались меры такие два раза» 1 2.

Жалуясь на нерешительность станового пристава во время описи имущества и на некоторую поблажку зажиточным крестья­нам, волостное правление отмечало, что «пристав после 2-х, 3-х учетов приступил к описи крестьянского имущества, которой сам лично занимался в одном селе Юсьвинском не более 4-х часов, включил в описи небольшую часть скота одних только бедняков, а зажиточные крестьяне были от описи почему-то избавлены» 3.

Так обстояло дело с недоимками в Юсьвинской волости.По данным мирового посредника 3-го участка Соликамского

уезда, направленным в губернское по крестьянским делам присут­ствие, на 28 октября 1872 года за крестьянами Верх-Кондасской волости накопилось недоимок на 7 330 рублей 65,8 копейки при 428 недоимщиках. Недоимки накоплялись следующим образом: за 1868, 1869 и 1870 гг. их числилось 3 977 рублей 72,3 копейки, в 1871 году они возросли на 1 020 рублей 23,5 коцейки, а в 1872 году еще на 2 332 рубля 60 копеек.

Объясняя причины накопления большого количества недоимок, мировой посредник писал:

«...Земля, поступившая в надел крестьянам, не только не дает дохода, из которого крестьяне могли бы уделить на уплату оброка, но и не обеспечивает продовольствия их самих. Хлеба и корма для скота едва достает на две трети года, а на остальное время хлеб и корм покупается со стороны»4.

Это второй пример признания представителями господствую­щего класса истинной причины накопления недоимок.

Характерно, что тот же мировой посредник, который, казалось, понимал всю трагичность положения разоряющегося крестьянско­го хозяйства, как представитель помещиков оказался настолько ре­тивым исполнителем своих обязанностей, что заставил волостное правление «описать и продать домашний скот, принадлежащий не­доимщикам» 5. Правда, он сделал оговорку, что «я, со своей сто­роны нахожу продажу крестьянского скота мерою чересчур суро­вою и могущую иметь самые печальные последствия» 6. Его ичте-

1 ЧОГА, ф. 15, д. 166, л. 76.2 Там же, л. 76.3 Там же, л. 77.4 Там же, л. 26.5 Там же, л. 27.6 Там же.

122

ресовало не то, как облегчить нищету крестьянских масс, а как бы не допустить волнения крестьян, во время которых обычно достава­лось и мировому посреднику.

Показательны данные о недоимках в Романовской и Яйвинской волостях Соликамского уезда, которые приводятся мировым по­средником Топорковым в докладе губернскому по крестьянским делам присутствию. Они показывают, что по этим волостям не­доимки превышали более чем в два с половиной раза годовой оклад оброка. В денежном выражении на каждую ревизскую душу при­ходилось около 12 рублей недоимок. Посредник писал: «Неудов­летворительное поступление владельческого оброка происходит, во-первых, от скудного надела крестьян землями и недоброкачест­венности оного при суровом климате, и потому надел вовсе не обес­печивает быт крестьян и они в ущерб своего хозяйства для про­кормления своих семейств должны искать средства в заработках на заводах, а, во-вторых, от плохого выбора обществами волостных и сельских начальников, которые несмотря на аресты и штрафы с моей стороны, крайне нераспорядительны ко взысканию оброка» 7

Против первой части утверждения мирового посредника возра­жать не приходится, так как она соответствует действительности. Что же касается второй части, то дело здесь не в плохом выборе сельских начальников. Что могли они сделать, если обнищавшие крестьяне целыми обществами отказывались от уплаты оброка и недоимок? Так, например, крестьяне Юсьвинской волости на угро­зу описать за недоимки имущество, отвечали: «что будет, то и бу­дет, не одному, а всем» 1 2.

Не лучше было с уплатой государственных налогов и земских по­винностей. Из справки Оханского уездного казначейства губернско­му по крестьянским делам присутствию, видно, что на 22 сентября 1862 года «не уплачено временнообязанными крестьянами и дворо­выми людьми по Оханскому уезду государственных податей и зем­ских повинностей 74 697 руб. 91,25 коп.3. Губернское по крестьян­ским делам присутствие, 2 октября 1862 года, после рассмотрения вопроса о недоимках по Оханскому уезду, вынесло решение, которым предложило мировым посредникам «принять деятельные меры ко взысканию с временнообязанных крестьян и дворовых людей означенного уезда, числящейся на них по уплате государ­ственных и земских повинностей недоимки в количестве 74 697 руб. ЭРД коп.4.

Надо сказать, что решения о взыскании податей через мировых посредников губернское по крестьянским делам присутствие под давлением помещиков выносило очень часто.

Все приводимые выше документы показывают со всей очевид­ностью, каким исключительно тяжелым было положение крестьян

1 МОГА, ф. 15, д. 166, л. 94, 97.2 Там же, л. 51.3 Там же, д. 148, л. 2.4 Там же, л. 20.

123

Пермского Предуралья в первые годы после введения уставных грамот. Плохие земли, обложенные большими оброками, неурожаи, как следствие низкого уровня обработки земли, не давали возмож­ности хотя бы сколько-нибудь поднять крестьянское хозяйство. Полуголодное существование крестьян, разорение их хозяйств, со­здание большого количества недоимок по всем видам податей — такова одна из характерных черт крестьянской экономики в первые годы после введения уставных грамот*

2

Волнения крестьян в связи с жестоким взысканием оброков и недоимок по ним»

Мировые посредники, выполняя предписания губернских орга­нов, применяли самые жестокие меры к неплательщикам оброков, наказывали их розгами, а имущество продавали с торгов* Это вы­зывало новое недовольство крестьян, вылившееся в крестьянские вол-, нения, которые приняли наибольший размах в 1863 и 1864 гг., то есть в первые два года после введения уставных грамот. Они продолжа­лись с некоторыми перерывами на протяжении всего десятилетия после отмены крепостного права.

Одним из первых было волнение в Покровской волости Охан- ского уезда. Крестьяне этой волости за 1862 год уплатили оброка только 5 768 руб. 16 коп., что не составляло даже и половины всей его суммы (12 824 руб. 93 коп.). Таким образом, недоимки выража­лись в 7 056 руб. 77 коп. Взыскать их, по. предписанию губернского по крестьянским делам присутствия, должен был мировой посред­ник, которому предписывалось применять для этого все средства принуждения, имеющиеся в его распоряжении.

В этой волости насчитывалось 102 крестьянских хозяйства, ра­зорившиеся и обнищавшие под тяжестью оброка до такой степени, что даже по мнению следственной комиссии, производившей впо­следствии расследование, крестьяне не были в состоянии платить оброк. Экономическое положение крестьян еще более ухудшилось в связи с тем, что в 1861 году часть посевов выбило градом, часть вымерзла, а следующий 1862 год был для Пермского Предуралья годом повсеместного неурожая. В таких условиях среди крестьян распространился слух, что «получен новый манифест, которым определены с крестьян поземельные повинности» 1. Слух этот по­служил поводом к тому, что крестьяне Покровской волости прекра­тили выполнять повинности помещику и платить оброки. Особенно упорно отказывались от уплаты податей крестьяне Лузинского, Таракановского и Мелехинского обществ.

15 февраля 1863 года в волость приехал мировой посредник для взыскания недоимок. Узнав об этом, многие крестьяне собрались к волостному правлению. Они просили мирового посредника умень­

1241 МОГА, ф. 425, д. 55, л. 22.

шить оброки, но получили отказ. На вопрос, почему образовалась такая большая сумма недоимок, волостной старшина Соловьев ответил: «крестьяне не платят по бедности, так как неурожай хле­бов в 1862 году ослабил средства крестьян к исполнению повин­ностей»

Не обращая внимания на просьбы крестьян, мировой посред­ник дал указание волостному старшине и писарю составить спис­ки неплательщиков и судить их волостным судом с тем, чтобы про­дать с торгов их имущество, а часть крестьян наказать розгами.

Распоряжение мирового посредника переполнило чашу терпе­ния крестьян. По обществам возникают самовольные сходки, при­нимаются решения отказаться от земельных наделов, полученных по уставным грамотам, лишь бы только освободиться от повинностей. Крестьяне Мелехинского общества принимают такое решение пос­ле того, как их руководитель Федор Вопилов заявил, что подобные решения уже приняты в Васильевской, Русаковской и Филатовской волостях, и в Таракановском обществе, где крестьянами руководил Данило Лузин. Вскоре крестьяне всех обществ волости отказались от земельных наделов, не желая платить оброков за неудобную землю.

20 марта в Покровскую волость снова прибыл мировой посред­ник. Он потребовал от старшины список крестьян, наиболее упор­ствующих при сборе податей. В представленном ему списке значи­лись 24 фамилии. Но когда мировой посредник стал по этому списку вызывать крестьян к себе, то явились только трое. По распоря­жению мирового посредника, для устрашения других, одного из крестьян здесь же, в волостном правлении, наказали розгами. Узнав об этом, крестьяне группами собираются к волости, выкри­кивая бранные слова и угрожая мировому посреднику.

Озлобленный мировой посредник отстранил от должности во­лостного старшину Соловьева и писаря Симанова, как не обеспе­чивших сбор недоимщиков и допустивших рост недоимок. Старши­ной он назначил Субботина, которому приказал избрать на воло­стном сходе волостного писаря, вместо отстраненного Симанова,

Когда посредник покидал волость, его встретили крестьяне, во главе с бывшим старостой Соловьевым, и потребовали объявить но­вый манифест об уменьшений оброка, будто бы скрываемый в угоду помещикам. Крестьяне требовали также восстановить в должности волостного писаря Симанова. Некоторые из крестьян угрожали ми­ровому посреднику, что накажут его так же, как он наказал кресть­янина, не уплатившего подати и оброки.

Как ни пытался мировой посредник доказать, что никакого но­вого манифеста нет, как ни просил отпустить его ввиду неотложных дел, крестьяне повторяли свои требования, не разрешая ему уезжать. Только ночью, когда крестьяне, договорившись не платить оброки и не избирать писаря, пока не объявят им новый манифест, разошлись по домам, мировой посредник смог уехать.

1 Там же, ф. 487, д. 580, л. 9.125

Попытки нового волостного старшины Субботина собрать обро­ки и недоимки встретили решительное сопротивление. Крестьяне, со­бравшись 29 марта 1863 года в волостное правление на самоволь­ный сход, заявили Субботину, что старшиной его не признают, обро­ков и недоимок платить не будут. С этого дня крестьяне Покровской волости полностью прекратили уплату оброков и недоимок.

Для выбора волостного писаря Субботин решил не созывать всех крестьян на сход. 1 апреля он собрал выборных от крестьян и пред* ложил им выполнить распоряжение мирового посредника о выборе нового волостного писаря. Выборные заявили, что избрать волост­ным писарем «никого, кроме означенного Симанова, не желают»1.

Губернское начальство всерьез испугавшись событий в Покров­ской волости, решило немедленно принять суровые меры. По прика­зу губернатора для расследования причин волнения и для принуж- дения крестьян к уплате оброков и недоимок в Покровскую волость прибыла специальная следственная комиссия в составе следователя 3-го стана Оханского уезда Лебедева, заседателя Оханского уезд­ного суда Глаголевского и станового пристава Венедиктова. Комис­сия приехала в сопровождении команды войск пермской внутренней стражи.

Следственной комиссии очень трудно было выявить, как развива­лось крестьянское волнение, кто им руководил, так как крестьяне не давали никаких показаний. Тех же, кто хоть что-нибудь расска­зывал, крестьяне наказывали. Так, например, крестьянина Юшкова, сообщившего следственной комиссии фамилию одного из руководи­телей волнения, крестьяне посадили в холодную арестантскую ком­нату. Там он находился до тех пор, пока об этом не узнала след­ственная комиссия.

Показательно, что даже следственная комиссия, состоявшая из полицейских и судебных чиновников, вынуждена была признать что «у многих из крестьян частью выбило градом хлеб, а большей частью хлеба позябли, почему и крестьяне должны были сыскивать работами деньги не только для отправления повинностей, но и для пропитания своих семейств»1 2.

С помощью военной команды волнение крестьян Покровской во­лости было подавлено, а руководители его преданы суду.

Волнение крестьян в связи с взысканием недоимок имело место и в Троицкой волости Соликамского уезда.

14 марта 1863 года в Троицкое волостное правление приехал при­став 1-го стана Соликамского уезда. Он приказал волостному стар­шине составить списки неплательщиков и созвать волостной сход для избрания оценщиков имущества, которое будет продано с торгов.

Узнав об этом, крестьяне села Троицкого и других деревень во­лости, во главе с Захаровым и Мальцевым, собрались в волостное правление и, как доносил пристав Соликамскому земскому исправ­

1 МОГ А, ф. 425, д. 55, л. 22.2 Там же, ф. 487, д. 580, л. 181.

126

нику, стали «громко говорить, что они будут платить царю, а вла­дельца знать не хотят, ибо он их разорил, а потому к описи имуще­ства не допустят» К Пристав пытался доказать крестьянам закон­ность своих действий ссылками на манифест, читал «Положение» об освобождении крестьян из крепостной зависимости, но ничего не до­бился и уехал, поручив старшине сообщить ему списки недоимщиков и руководителей самовольной сходки, а вечером снова собрать во­лостной сход и избрать оценщиков имущества.

Собравшийся вечером сход проходил очень бурно. На предложе­ние волостного старшины избрать оценщиков имущества, крестьяне в один голос заявили, что не признают власти местного начальства, и обвинили волостного старшину и писаря в растрате крестьянских денег, собранных для уплаты оброка, а также и в том, что они слу­жат помещику, а не обществу. Сход, по настоянию крестьян Захаро­ва и Мальцева, заставил волостного писаря написать постановление о том, что «...они решили не платить оброка нисколько и к описи имущества не допускать»1 2.

Когда стало известно, что волостной старшина написал донесе­ние приставу, в котором указал фамилии неплательщиков оброка и активных участников самовольной сходки, крестьяне потребовали, чтобы он прочитал это донесение всему сходу, «угрожая в против­ном случае не выпустить его из правления»3. Под давлением кре­стьян волостной старшина вынужден был выполнись их требование

Прослушав донесение старшины, крестьяне еще более озлоби­лись. Один из них, Крутиков назвал старшину предателем и толкнул его так, что тот упал. Поднялся шум. Чтобы прекратить его, волост­ной старшина объявил сход законченным. Крестьяне стали уничто­жать все бумаги писаря, который тем временем бежал из волост­ного правления, а старшине заявили, что «не выпустят его до тех пор, пока он не отдаст им написанное донесение» 4. Старшина по­пытался спрятаться, но группа крестьян, во главе с Крутиковым и Исуповым, привела его снова в волостное правление. Донесение у старшины отобрали и тут же, при одобрении всего схода, изорвали на части. Старшину предупредили, что если он и в будущем будет писать такие донесения, то ему не быть старшиной.

На следующий день в село Троицкое прибыла группа полицей­ских чиновников, и началась расправа. Многих из крестьян, участво­вавших в волнении, наказали розгами, часть оштрафовали. Руково­дителей волнения Крутикова, Мальцева, Захарова и Исупова аре­стовали, и впоследствии они были осуждены.

В Пермском Предуралье, как и в других местах России, крестья­не, задавленные гнетом помещиков, униженные и бесправные, наив- ш полагали, что царь или губернатор не знают о их тяжелом эконо­мическом положении и что достаточно сообщить им об этом, как они

1 МОГА, ф, 487, д, 578, л. 4.2 Там же.3 Там же, л. 5.,* Там же.

\2Т

вступятся за крестьян, чтобы облегчить их жизнь. Этим и объясня­ется, что на имя губернатора или царя крестьяне писали массу про^ шений, в которых часто просили «обратить внимание на слезы ты­сячей народа вопиющего к небу»1. Однако на эти прошения никто не обращал внимания, их не разбирали, а в лучшем случае подши­вали к делу в губернских учреждениях. В тех, очень редких, случаях, когда жалобы рассматривались губернским по крестьянским делам присутствием, в просьбах крестьянам обычно отказывали. А бывало и хуже, как это видно на примере крестьян Вознесенской волости Оханского уезда.

В марте 1864 года вознесенцы передали губернатору прошение. Объяснив тяжелое положение, в каком они оказались после введе­ния уставной грамоты, крестьяне просили губернатора: «...воззреть милостивым оком на сию горькую просьбу и к прописанной оной об­стоятельствам, сделать со стороны вашей вполне зависящее распо­ряжение о представлении доверителям нашим возможных средств к платежу небывалого надела, за который по сию пору отобрали у всех нас скот и птицу... и таким распоряжением вашим оказать хотя некоторую ограду от таких притеснений всех нас, о которых особо будет вопить к небу глас плачущего народа»1 2. Ответа губернатора крестьяне не получили, а прошение их оказалось в делах губернской палаты уголовного и гражданского суда, как документ, по которому их впоследствии привлекли к судебной ответственности.

Помещики через свой суд жестоко расправлялись с крестьянами, не платившими оброков. По решению суда от 20 марта 1864 года, крестьянин Путинской волости Оханского уезда Дементий Новиков, за которым числилось 33 рубля 424/в копейки налога, был пригово­рен к 8 месяцам тюрьмы и 50 ударам розгами. Крестьянин той же волости Клементий Новиков, задолженность которого составляла 36 рублей 4572 копеек был приговорен судом к 4 месяцам тюрьмы и 40 ударам розгами3. Отсюда видно, что Дементий Новиков, у ко­торого задолженность по оброкам была меньше, чем у Клементия Новикова, получил более суровое наказание. Но объясняется это просто: он оказал сопротивление при описи и продаже с торгов его имущества.

В исторических архивах мы встречаем немало указаний на то, что крестьяне, подвергавшиеся наказаниям, оказывали сопротивле­ние полицейским и сотским, выполнявшим решение суда, а оброки не платили. Это видно хотя бы из списка крестьян Бымовской воло­сти Осинского уезда, «упорствующих в платеже податей и прочих повинностей, как недоимок прежних лет, так и сего года»4, прило­женного к донесению волостного старшины Чикина приставу.

В списке значится 144 фамилии. Исследование причин такого массового отказа от уплаты налогов установило, что крестьяне не

1 МОГА, ф. 487, д. 584, л. 90.2 Там же, л. 10.3 Там же, л. 90.4 Там же, л. 10.

128

имели денег и ходили на заработки в разные места Пермского Пред- уралья. Крестьяне Иван Кокуркин, Кирилл Ляпин и Иван Понома­рев, побывавшие в Перми, по возвращении домой распространили слух о том, что жандармский чиновник, фамилия которого неизвест­на, разъяснил им, что «подати и другие повинности крестьянам пла­тить не следует, кроме 5 копеек, следующих на обеспечение народ­ного продовольствия» *. Поверив этому слуху, все крестьяне Бы- мозской волости вскоре прекратили уплату податей и оброков. Сбор­щикам податей они отвечали: «Платить таковые не следует, кроме только -сбора на обеспечение народного продовольствия»1 2.

Мировой посредник приказал судить наиболее упорных непла­тельщиков волостным судом и наказывать розгами, как за неподчи­нение волостному и сельскому начальству. По решению волостного суда от 27 мая 1870 года были наказаны розгами Иван Кокуркин, Зотий Истомин, Афанасий Курлин, Кирилл Ляпин и Иван Понома­рев. Но это на них не повлияло. Они избили полицейских сотских, выполнявших приговор суда, снова подтвердили, что «налоги пла­тить не будут»3, о чем бымовское волостное правление 28 мая 1870 года донесло осинскому уездному исправнику.

После расправы с полицейскими Кокуркин, Истомин, Курлин, Ляпин и Пономарев, не имея возможности уплатить налоги и, чтобы избавиться от вторичного наказания, бежали в г. Кунгур, но были найдены и осуждены. Что касается распространенного среди кресть­ян слуха о том, что «подати и другие повинности платить не следу­ет», то он был искоренен только в августе 1870 года с помощью команды пермской внутренней стражи.

Так чиновники, поставленные помещиками, выколачивали оброки и подати с крестьян. Так боролись крестьяне против остатков •кре­постничества.

3

Волнения крестьян в связи с отказом от земельных наделов

В. И. Ленин писал, что крестьянин, доведенный до нищенского уровня и ограбленный в результате «освобождения», «...бежал от своего надела»4.

Такое положение характерно и для Пермского Предуралья в 60-х годах XIX века. Оно объясняется рядом причин, а главным образом тем, что помещики выделяли крестьянам при введении уставных гра­мот самые недоброкачественные земли.

По архивным данным, а также из материалов, публиковавшихся в то время в газетах, журналах, книгах, трудно установить количе­ство и размеры неудобных земель, которыми были наделены кре­стьяне, так как помещичья статистика и государственные учреждения,

1 МОГА, ф. 487, д. 598, л. 4.2 Там же, л. 7.3 Там же, л. 1.4 В. И. Л е н и н , Соч. том 4, изд. 4-е, стр. 396.

9 Ф. С. Горовой 129

ведавшие крестьянскими делами, скрывали такие сведения. Но все же из целого ряда косвенных архивных материалов видно, что размеры такой земли были велики.

Почти в каждом прошении крестьяне жаловались, что их наде­лили плохими землями, отказывались их обрабатывать и платить за них оброк. Во многих местах Пермского Предуралья крестьяне, стремясь освободиться от таких наделов, требовали переселения на казенные земли в Пермской губернии или в Сибирь. Бывало и так, что разорившиеся крестьяне, которым нечем было платить подати и оброки, превышающие доходность их наделов, бежали.

Причина такого положения становится ясной, если мы рассмот­рим, какую землю получили в «адел крестьяне Острожской и Мура- шинской волостей Оханского уезда, которые в свое время «от наделения землей отказались»1. Они составили специальную табли­цу «Об убытках, получаемых от земельных угодий, поступивших в надел по уставной грамоте»1 2. Таблица была приложена к жалобе с просьбой уменьшить оброк. Из таблицы видно, что если бы крестьяне для обработки полей нанимали работников, то десятина ржи в 1862 г. давала бы убытку от 15 руб. 77 коп. до 43 руб. 893/4 коп., десятина ячменя — 11 руб. 9774 коп., десятина овса — 21 руб. 52 коп., десятина покосов — от 3 руб. 76 коп. до 4 руб. 36 коп.3.

Крестьяне этих волостей подали в различные государственные органы 16 жалоб с просьбой уменьшить оброк, но ничего не до­бились. Больше того, по поводу жалоб крестьян мировой посредник Грачев писал: «Было бы несправедливо с крестьян Острожской и Мурашинской волостей сбавить оброк, тогда как они пользуются сравнительно с соседственными крестьянами лучшими землями»4. Можно себе представить положение крестьян в других волостях, ес­ли они получили в надел земли еще более плохие.

Одними из первых в Пермском Предуралье решили отказаться от земли, полученной по уставным грамотам, крестьяне Стряпунин- ской волости Оханского уезда. Волостной сход, собравшийся 15 ап­реля 1863 года, на котором присутствовало свыше 240 человек, дол­жен быть, согласно правилам круговой поруки, разделить между крестьянами сумму оброков, причитающуюся со всей волости. Но вместо этого сход принял решение о том, что «владельческий земель­ный надел, как по дороговизне, так и по неурожаю хлеба, не нужен и нынешней весной для засева его яровым хлебом принять не согла­шаются, так же от уплаты владельческого оброка за 1863 год отка­зываются» 5.

Случаи отказа от земельных наделов встречались и в Марьин­ской волости Осинского уезда, где помещик наделил крестьян не­

1 МОГА.ф. 425, д. 57, л. «8.2 Там же, л. 39.3 Там же, л. 40—42.4 Там же, л. 23.* Там же, д. 52, л. 19.

130

удобными землями и даже в меньшем количестве, чем числилось по уставной грамоте, а оброк требовал по 7 руб. 91,5 коп. с души.

В начале мая 1863 года волостной сход поручил крестьянину дер. Дубовая Гора Тимофею Парамонову поехать в Пермь к поме­щику Реслейну и если он согласится уступить «землю за выкуп по уменьшенной цене против уставной грамоты, просить его в самое имение для заключения обоюдного соглашения. Если же помещик не согласится, то и уставной грамоты, как равно и пахать землю, данную в надел, они не согласны» 1.

В Перми Парамонов помещика не застал. Выйдя на рынок, он узнал, что в городе есть какой-то отставной чиновник, помогающий крестьянам советами. Чиновником этим, которого с большим трудом розыскал Парамонов, оказался бывший письмоводитель канцелярии Василий Поспелов, в свое время осужденный и сосланный в Тоболь­скую губернию (неизвестно за что), а после отбытия наказания возвратившийся в Пермь, где и жил под надзором полиции. Он увег рил Парамонова в том, что можно заставить помещика уменьшить повинности, пригрозив ему переселением крестьян на государственные земли в любое место России, на что они имеют право согласно ре­шению Главного комитета об устройстве сельского состояния от 21 января 1863 года. Для подтверждения своих слов Поспелов прочи­тал заметку, опубликованную в петербургской газете «Биржевые ведомости» № 42 от 20 февраля 1863 года. В заметке говорилось: «Волостные старшины, при переходе временнообязанных крестьян в общества государственных, требуют приемных приговоров от тех обществ, куда крестьяне переходят, а волостные головы государ­ственных крестьян отказывают временнообязанным в выдаче прием­ных приговоров без увольнительных свидетельств. Министр внутрен­них дел входил с предоставлением в Главный комитет об устройстве сельского состояния, который решил сначала требовать приемные договора государственными крестьянами, не требуя увольнительных свидетельств от крестьян, вышедших из крепостной зависимости, с тем, чтобы они их представляли в последствии» 1 2. Содержание за­метки очень понравилось Парамонову, и он упросил Поспелова снять копию, за что заплатил ему три рубля.

В отсутствие Парамонова крестьяне деревень Марьиной, Сургу­ча и Дубовой Горы, под руководством Ефима Постных и Ефрема Софронова, измерили землю, выделенную им помещиком, и устано­вили, что ее меньше, чем числится в уставной грамоте. После обме­ра, в ожидании приезда помещика, крестьяне составили обществен­ный приговор о том, что в их селах «на каждую ревизскую душу причитается земли не по три десятины, как значится в уставной гра­моте, а по одному переезду3, да и то худого качества, почему обраба­тывать ее на нынешний 1863 год, засевать хлебом они не согласны и требуемые с них государственные подати, как равно и владельче­

1 Там же, ф. 487, д. 582, л. 8.2 Там же, л. 29.3 Переезд равен 1 800 кв. сажен.

9* 131

ские оброки и прочие повинности считают для себя обременительными и служащими скорому их совершенному разорению и к расстрой­ству их хозяйства» 1.

Тимофей Парамонов, вернувшись домой, сообщил крестьянам, что помещика в Перми не застал и показал им копию заметки из «Биржевых ведомостей», которую дал ему Поспелов.

4 мая 1863 года, свыше 130 крестьян деревень Марьиной, Дубо­вая Гора и Сургуч, во главе с Павлом и Степаном Ципленевыми, Тимофеем Парамоновым, Павлом Шеиным, Пименом Унежиным и Иваном Мясниковым, собрались в Марьинское волостное правление. Как видно из донесения Марьинского волостного старшины Пимено­ва осинскому земскому исправнику, крестьяне объявили, что «пред­ставленную им в пользование землю обрабатывать окончательно не согласны и от посева на означенной земле отказываются тем, что им по сделанному расчету причитается на каждую ревизскую душу по одному переезду, да и самая земля худого качества, почему тре­буемые с них государственные подати, владельческие оброки и про­чие повинности вносить считают очень обременительным, от взноса означенных повинностей могут в скором времени прийти в совер­шенное разорение с расстройством своих хозяйств» 1 2. Ссылаясь на выписку из «Биржевых ведомостей», крестьяне поручили волостно­му старшине передать помещику, что если он не уменьшит оброков, то они вынуждены будут требовать переселения на государственные земли.

Помещик Реслейн обратился за помощью к осинскому земскому исправнику. 12 мая в Марьинскую волость приехал судебный следо­ватель Колеснический. В течение трех дней он убеждал крестьян, собирая их на сходки и вызывая по одиночке, что до окончания рас­следования их жалобы надо землю обрабатывать, но они или молча расходились по домам, оставаясь при своем мнении, или требовали понижения оброка.

Пришлось приехать в волость осинскому земскому исправнику Голоушину. 15 мая, собрав сход, исправник ругал крестьян, требуя обработки полей без уменьшения оброка, угрожал наказаниями и запретом переселяться из волости до тех пор, пока они не ответят за нарушение закона. Возмущенные крестьяне, по призыву Ефрема Степанова и Ефрема Софьина, не дождавшись окончания схода, ра­зошлись по домам. Исправник пытался с помощью старосты снова собрать крестьян, но безуспешно.

В этот же период снова возобновилось и усилилось волнение сре­ди крестьян в имении помещика Ватутина в Ивановской волости Осинского уезда. Поводом к этому, кроме заметки из «Биржевых ве­домостей», копия с которой была получена поверенным от крестьян Дмитрием Булыгиным, послужило «распространившееся между кре­стьянами... убеждение, что с истечением 2-х лет после издания поло­жения они свободны совершенно от обязательных отношений к по­

1 МОГА, ф. 487, д. 582, л. 9.2 Там же, л. 5.

132

мещикам и что если они будут добровольно обрабатывать данные им в надел земли, то останутся попрежнему в крепости у помещиков. За сим, — сообщал позже губернатор министру внутренних дел, — крестьяне отказались от засева полей, требуя выселения на казен­ные земли» К

Из сообщения губернатору осинского земского исправника стало известно, что в этих волостях крестьяне «отказываются от платежа помещикам оброка, вспашки полей под посев озимого хлеба», объ­ясняя это «недостатком земли и дурным ее качеством» 1 2.

Несмотря на всяческие «убеждения» мирового посредника и зем­ского исправника, крестьяне этих волостей отказались и от «платежа сбора на мировые учреждения, а в имении Реслейна не избирают из среды своей людей для указания пахотной земли, которой пользова­лись, а потому размежевание крестьянского участка от владельче­ского остается неисполненным» 3.

Губернатор, получив донесение земского исправника о волнениях крестьян в Марьинской и Ивановской волостях, отправил туда для подавления волнений жандармского штабофицера подполковника Комарова, предоставив ему право «в случае нужды», в помощь ка­закам, находившимся в этих волостях, вытребовать осинскую инва­лидную команду или в крайнем случае «взять команду от башкир­ского войска вблизи расположенного» 4.

При ознакомлении с положением дела Комаров установил, что крестьяне, отказываясь обрабатывать земли, полученные по устав­ным грамотам, за которые они должны были уплачивать помещикам большие оброки, «арендовали земли дешевле у соседей» 5. Соседя­ми былц башкиры, которые имели сравнительно большое количество удобной земли.

В Марьинской волости, как сообщал Комаров губернатору, де­ревня Дубовая Гора, «закортомила у соседных башкирцев поля и их обработала в свою пользу»6. В Ивановской волости, только в име­нии помещика Вашутина, по сведениям, собранным земской полици­ей, крестьяне «окортомили у соседей более 350 десятин и посеяли хлеб» 7.

Чтобы заставить крестьян обрабатывать поля и уплачивать повин­ности помещику, Комаров решил созвать волостные сходы в присут­ствии казаков. Такой сход был назначен в Ивановской волости на 8 июня 1863 года. Несмотря на все усилия волостного старшины, крестьяне на сход не явились. Не пытаясь уже созывать сход кре­стьян Марьинской волости, Комаров использовал права, предостав­ленные ему губернатором: в Марьинскую и Ивановскую волости

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 53, л. 28—29.2 Там же, л. 17.3 Там же.4 Там же.5 Там же, л. 25.6 Там же, л. 19.7 Там же.

133

«была вытребована из 12-го башкирского кантона команда в коли­честве 140 человек и размещена по деревням ввиде экзекуции» *. Руководителей волнения Парамонова, Булыгина и других арестова­ли и затем присудили к разным срокам тюремного заключения и де­нежным штрафам.

Особо большой размах получили волнения крестьян пяти волос­тей Оханского уезда в мае 1863 года. Начались они в Кулямской, Сытниковской, Мысовской, Григорьевской и Покровской волостях Оханского уезда и распространились на ряд волостей соседних уез­дов — Соликамского и Осинского.

В 1863 году в Пермском Предуралье, как и по всей России, среди крестьян распространился слух, что «по окончании двух лет со вре­мени манифеста 1861 года они освобождены от всех обязательных к помещикам отношений и что те из них, кои будут обрабатывать данные им в надел земли, останутся по прежнему в крепости у поме­щиков» 1 2. Это и было поводом к тому, что крестьяне пяти волостей северной части Оханского уезда, как об этом' 22 мая 1863 года со­общал губернатор министру внутренних дел, «отказались нынешнею весной платить владельческие оброки и засевать свои поля, требуя выселения на казенные земли»3. Крестьяне Кулямской и других волостей «сменили старшин и стали притеснять и даже подвергать наказанию тех из их однообщественников, которые приступили к засеву» 4. О происшедшем мировой посредник сообщил Оханскому земскому исправнику.

1 мая 1863 года земский исправник поручик Степовой, в со­провождении 25 казаков, прибыл в село Кулямское, являвшееся центром волнения. К этому времени там уже находились мировой посредник Подлинев, становой пристав Федоров и судебный следо­ватель Лебедев. Они угрожали крестьянам, что вскоре приедет ис­правник с казаками и жестоко расправится за неповиновение. Но крестьяне и сами намеревались свести счеты с исправником за его жестокое обращение с ними при взыскании оброка. Они стали во­оружаться чем попало и больше всего заостренными кольями, которые можно было легко спрятать под платье и применить в слу­чае необходимости.

В день приезда исправника до 500 крестьян собралось'на площа­ди у церкви. Они потребовали к себе исправника для объяснений. Исправник; подъехавший к толпе, ругал и оскорблял крестьян. То, что произошло дальше, видно из донесения губернатора министру внутренних дел. В донесении говорилось:

«Тут один крестьянин вскричал: «Что вы слушаете его», сопро­вождая эти слова неприличной бранью. Исправник велел казакам его взять, тогда раздался голос: «теперь пора», толпа вынула из-под платья заостренные колья ...окружив исправника и казаков.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 53, л. 19—20.2 Там же, л. 3.3 Там же.4 Там же.

134

Окруженные защищались и стреляя предуспели вырваться из толпы, бившей и коловшей их кольями и бросавшей камнями. В этой схватке ранено 9 казаков, из которых один находится в труд­ном состоянии, и человек 12 или 13 крестьян» К

Несмотря на то, что губернатор хвастливо утверждал, что «окру­женные предуспели вырваться из толпы», в действительности уда­лось бежать только исправнику и нескольким казакам. Остальных чиновников крестьяне задержали.

Исправник, бежавший в Оханск, телеграфировал обо всем слу­чившемся губернатору и, вытребовав 70 солдат из местной инвалид­ной команды, снова отправился в Кулямскую волость.

Тем временем большинство крестьян продолжало сопротивлять­ся. Руководители волнения Федот Петров, Федор Русаков, Николай Белоногов, Ларион Пономарев и другие разослали по соседним се­лам ездовых-посланцев, которые созывали крестьян для участия в волнении. На следующий день в Куляме собралось уже до трех ты­сяч крестьян разных волостей. Они заставили оказавшихся в их ру­ках чиновников подписать акт о том, что в волнении виноваты не крестьяне, а исправник с казаками. Акт отправили в Пермь жан­дармскому штабофицеру.

2 мая в Кулямскую волость прибыл исправник с отрядом инва­лидной команды. Но он не решился разогнать крестьян. Обманным путем ему удалось освободить чиновников и казаков, задержанных крестьянами. Оставаться в волости со сравнительно незначительной по численности командой, исправник опасался тем более, что сюда прибывали все новые крестьяне, поэтому он вместе с командой ушел в село Федоровское (около 30 верст от Куляма), где и стал ждать подкреплений из Перми.

Губернатор, получив телеграмму осинского исправника, 2 мая с ротой солдат Пермского батальона отправился на ' пароходе в Оханск. По пути губернатор узнал, что в Кулямской волости кресть­ян собралось «с пришедшими из Соликамского уезда до 7 тысяч», и что «они вооружены ружьями» 1 2. Он срочно вытребовал из Перми еще роту солдат.

3 мая утром губернатор прибыл на окраины Куляма. Он выслал вперед часть команды с приказанием крестьянам разойтись по до­мам, избрав от каждого общества выборных для объяснений. Кре­стьяне разойтись отказались и потребовали, чтобы губернатор раз­говаривал со всеми собравшимися.

Губернатор решил, как он писал позже, «произвести на крестьян нравственное впечатление»3. Он приказал выслать вперед; часть команды, которая должна была встретить его барабанным боем и криками «ура».

«Крестьяне, — сообщал позже губернатор,— стоявшие сначала в шапках, услышав барабан и «ура», сняли шапки, упали на колени

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 53, л. 4. Там же, л. 6.

з Там же.135

и когда от войска я поехал к толпе, она приняла от солдат «ура!» К

Губернатор свободно проехал сквозь толпу крестьян, стоявшую на улицах и на площади у церкви. Возвращаясь обратно, он снова потребовал у крестьян, чтобы они выделили для переговоров Ьвоих представителей и прислали их к волостному правлению. Крестьяне согласились и выделили более 100 доверенных.

Выборные сообщили, что крестьяне «считали себя совершенно свободными от обязательных отношений к помещику по случаю окончания 2 лет, как сказано в манифесте» 1 2. В этом их убедили, как указывали выборные, правительственное распоряжение, дающее «право принимать приемные приговоры от государственных крестьян,, не имея увольнительных свидетельств от своих обществ» и слух, что «вышел новый указ ...о совершенном их освобождении» 3.

Представители крестьян жаловались губернатору «на тягость оброков и что они хотят быть за царем; как государственные, с коих с души сходит по 5 руб., а с них по 12 и более, что полиция слишком строго взыскивает оброки, что продажа имущества их раззоряет при настоящем неурожае, что помещики с ними несправедливо обра­щаются» 4.

Однако губернатор отказался вести переговоры и потребовал выдачи руководителей волнения. Это вызвало бурный протест кре­стьян. Многие из них, узнав о требовании губернатора, стали присо­единяться к своим выборным. Вскоре выборные и совсем смешались с остальными крестьянами. Из толпы стали кричать губернатору: «Отбери нас от помещиков, не уйдем, пока не объявишь нас воль­ными, есть указ, бей нас всех»5.

Попытки губернатора успокоить крестьян ни к чему не привели, и он решил применить войска. Солдатам было приказано разогнать крестьян. Началось массовое избиение. Крестьяне оказывали только пассивное сопротивление: «ложились по несколько человек друг на друга, чтобы воспрепятствовать команде идти вперед» 6.

По приказанию губернатора в волостях, где волновались кресть­яне, были оставлены войска «до засева полей» 7. Для разбора дела о волнениях был создан специальный военный суд.

Руководители волнения Федот Петров, Федор Русаков и Николай Белоногов скрылись от суда и неизвестно, были ли они вообще най­дены. Некоторые из активных участников волнения: Ларион Поно­марев (ранен пулею в руку), Василий и Лаврентий ИГамердины и другие — были арестованы, осуждены военным судом и сосланы на каторгу.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 53.2 Там же, лл. 6—7.3 Там же.4 Там же, л. 8.5 Там же, л. 9.6 Там же, л. 9.7 Там же, л. 10.

130

Экзекуционная военная команда оставалась в волостях, где про- исходили волнения, до июня 1863 года.

5 июля губернатор донес министру внутренних дел, что «засев полей временно-обязанными крестьянами Оханского, Осинского и Соликамского уездов яровым хлебом почти окончен» К

Так было покончено с волнением крестьян Оханского, Осинского и Соликамского уездов в связи с отказом от обработки полей.

Учреждение круговой поруки было очень выгодно для помещи­ков, так как по закону о круговой поруке они могли требовать обро­ки с общества в целом, а не с каждого крестьянина в отдельности. Выгодно было и то, что крестьянин не имел права уйти от общества без разрешения схода, а мирские сходы, как правило, таких разре­шений почти не давали, так как налоги и оброки уходящего крестья­нина распределялись между остающимися. На это и рассчитывало правительство при введении правила о круговой поруке.

Земля, полученная крестьянами в надел, находилась в общин­ном пользовании, и оброки, налагаемые на ^общество, распределя­лись на мирских сходах между крестьянами в зависимости от раз­меров земли, которой они владели. Поэтому каждый раз, когда по­дымался вопрос о распределении оброков внутри общества, или, как говорится в официальных документах, производился «оклад с ду­ши», обсуждались и все другие вопросы, связанные с исполнением повинностей, в том числе и вопрос о качестве земли, которой были наделены крестьяне. Во многих случаях такие сходы заканчива­лись волнением крестьян, отказывавшихся не только от раскладки оброков, но и от выполнения всяких повинностей помещику, от на­делов земли, выделенных им.

Еще перед сходами крестьяне активно обсуждали между собой свое положение.

Так было, например, в Ошибской волости Соликамского уезда в январе 1864 года. Крестьяне узнали о том, что предполагается со­звать сход для раскладки повинностей, неуплаченных за прошлый год. Они стали собираться и обсуждать свое положение. Общее на­строение выразил крестьянин Федор Иванович Лесников. Он сказал: «По причине предшествовавших неурожаев хлеба, люди от налогов, оброка пришли в разорение, а владелица воспрещает крестьянам расчищать из-под лесов под пашни другие земли, предоставляя в пользование одну ту пашню, которая была выговорена в уставной грамоте, а между тем, она уже выпахана и ныне по худокачествен- ности не дает ожидаемых всходов и что от земли этой должны отка­заться все крестьяне, взамен которой им-дает землю царь по 3 десяти­ны на душу, от которой они будут сыты»1 2. В выступлении Лесникова чувствуется большая вера крестьян в царя, что было харак­терным для того времени. Но вместе с тем выступление показывает, что единственный выход из создавшегося для них положения кресть­яне видели в отказе от земельных наделов.

1 ЦГИАЛ, ф. 1291, опись 52, д. 53, л. 15.2 МОГА, ф. 487, д. 583, л. 4.

137

17 января волостное правление созвало сход. Крестьяне катего­рически отказались от уплаты оброка, заявив, что не признают ни­каких платежей помещице. Попытки волостного старшины заставить крестьян произвести раскладку оброка, остались безуспешными. Об этом он в тот же день донес мировому посреднику 1-го участка Со­ликамского уезда.

Получив донесение, мировой посредник, не надеясь сам сломить упорство крестьян, обратился за помощью к приставу 3-го стана. Он писал: «Опасаясь в этом случае за неприятные последствия, я покорнейше прошу Вас, милостивый государь, в 20-е число сего ме­сяца командировать в Ошибскую волость несколько человек, нахо­дящихся в с. Кудымкарском, казаков и к тому же времени пожало­вать самим в Ошибь, где я тоже непременно буду» К

20 января мировой посредник и пристав, в сопровождении 10 ка­заков, приехали в Ошибскую волость и застали там волостной сход, собранный старшиной. Пристав прочитал «Положение» об освобож­дении крестьян из крепостной зависимости и предложил сходу не­медленно приступить к распределению оброка. Крестьяне решитель­но протестовали. Таврило Брагин, Яков Санников, Матвей Бушуев и другие доказывали, что землю крестьянам дал царь, и они должны платить налоги только царю, а не помещице. Наибольшее впечатле­ние на чиновников, произвело выступление Федора Лесникова, при­зывавшего крестьян раскладки податей не делать и отказаться от земли и от уплаты оброка помещице.

Пристав в донесении об этом сходе так описывал поведение кре­стьян: «Они, не внимая никаким убеждениям, решительно отказа­лись от расположения душ и от платежа владельческого оброка. Главный в этом отзыве был крестьянин Федор Иванов Лесников, ко­торый лично ...выступил вперед и заявил: «оклад душ делать вовсе не следует, владельческую землю крестьянам не надо, оброк владе­лице они платить не будут»1. Крестьяне не только отказались от уплаты оброков и обработки земли, но и единогласно заявили, что будут наказывать розгами тех, кто посмеет в угоду помещице упла­чивать оброки.

Разгневанные пристав и мировой посредник объявили сход рас­пущенным. Когда крестьяне разошлись по домам, наиболее актив­ных из них, по приказу пристава, схватили казаки и наказали роз­гами.

После такой расправы царские чиновники принудили крестьян снова выполнять повинности помещице.

21 января 1864 года руководителей крестьянского волнения в Ошибской волости Федора Лесникова, Гаврила Брагина, Якова Санникова, Матвея Бушуева и других, всего шесть человек, аресто­вали и затем осудили. Из тюрьмы они написали губернатору не­сколько прошений, в которых осуждали свои поступки, расценивая нх как случайные недоразумения. И все же активные их выступле- 1 2

1 МОГА, ф. 487, д. 583, л. 1.2 Там же, л. 3

336

яия на сходе, особенно Федора Лесникова, пользовавшегося боль­шой популярностью крестьян, сыграли революционизирующую роль.

Волнение в Ошибской волости было одним из многих в Пермском Предуралье, где крестьяне, обремененные непосильными повинностя­ми, придавленные круговой порукой, голодавшие вследствие неуро­жая, отказывались от земельных наделов в надежде, что царь узнает о их бедности и наделит хорошей землей.

Нередко в Пермском Предуралье были и такие случаи, когда крестьяне, не желая пользоваться неудобными землями и платить за них оброк, тайно переселялись в Сибирь. Наиболее характерным примером этого явились события, развернувшиеся в Нердвинской во­лости Соликамского уезда в 1863—1864 гг.

Нердвинская волость, это то самое Кокшаровское ведомство, ко­торое уже нам известно по упорной борьбе крестьян с помещиками после объявления манифеста. Известны и жестокие меры, какими владельцы земель Строгановы вводили уставные грамоты. Такими же мерами насилия и обмана Строгановы стремились раньше других помещиков заключить выкупные сделки.

Крестьяне Нердвинской волости, как это видно из официальных данных, получили на душу 4 десятины неплодородной земли. А пода­тей и оброков с душевого надела, кроме оставшихся еще отработков, они платили помещику—3 руб. 18,5 коп., казне—1 руб. 91,5 коп. и об­ществу—1 руб., то есть всего 6 руб. 10 коп. Это для их хозяйства было очень обременительно. Неслучайно поэтому, когда на сходе 28 июня 1863 года крестьянам предложили «составить приговор о выкупе по­

земельных угодий в постоянное пользование от владельцев» !, они «ничем не порешили и никакого акта не составили» 2. Сход кресть­ян Кокшаровского и Тарасовского обществ постановил отправить делегатов в Сибирь, чтобы подыскать земли для переселения. В по­становлении схода, которое подписали 80 человек, говорится: «1863 г. июня 28 дня. Мы, нижеподписавшиеся, крестьяне Пермской губернии, Соликамского уезда, 3-го стана, 2-го мирового участка Нердвинской волости — Кокшаровского и Тарасовского обществ, быв сего числа на волостном сходе, при собрании полных домохо­зяев, постановили свой приговор в том, что мы увольняем для при­искания мест на переселение в другую губернию из среды наших обществ крестьянина сей волости Николая Иванова Тудвасева с товарищи, на коих ниже сего прилагается реестр»1 2 3.

Крестьяне заставили волостного старшину выдать Тудвасеву на месяц увольнительный билет, собрали на дорогу денег и на следую­щий день отправили на поиски земель для переселения. Строганов­ские чиновники пытались с помощью полиции задержать Тудвасева и следовавших вместе с ним крестьян, но сделать это им не удалось. Тогда они стали распространять слухи о том, что Тудвасев обман­щик. Но и это не дало результатов.

1 МОГА,ф.487, д. 586, л. 45.2 Там же, л. 47.3 Там же, л. 7.

139

4 февраля 1864 года группа крестьян, возглавляемая Тудвасе- вым, тайно вернулась домой. Они рассказали, что нашли много сво­бодных земель в Карасутской волости Барнаульского уезда Томской губернии и предложили немедленно туда переселяться. Этому пред­ложению последовали 42 крестьянских семейства. Собрав свои ни­щенские пожитки, они тайно покинули деревни. Но не все выдержали трудный путь, голод и лишения. 16 семейств возвратились обратно. Среди возвратившихся был и Тудвасев. В тот же день его арес­товали. ГГр'и аресте Тудвасев утверждал, что имеет копию высочай­шего указа, разрешающего крестьянам переселяться на казенные земли. Однако при обыске нашли только приговор общества о по­сылке Тудвасева на поиски свободных земель и список крестьян, желающих переселиться в Сибирь. Никакой копии указа, конечно, не было.

Нердвинское волостное правление в донесении судебному сле­дователю так характеризовало экономическое положение крестьян, стремившихся переселиться в Сибирь:

«1. Хозяйственное положение крестьян, самовольно переселив­шихся в Сибирь, было большей частью бедное;

2. Бедность их произошла преимущественно от неурожая хлебов по худокачественности земли и от тяжелых оброков»1.

В приложении к донесению отмечалось, что «на самовольно пе­реселившихся и переселившихся крестьянах были довольно порядоч­ные недоимки, а на ком именно и сколько было недоимок, о том при сем прилагается список» 1 2. В списке значилось 42 семейства, недо­имки которых составляли 2 053 рубля 26 копеек.

Большое стремление к переселению наблюдалось и среди времен­нообязанных крестьян Черды,некого уезда. Уезд этот, один из наиме­

нее населенных в Пермской губернии, богатый лесами, имел мало зем­ли, пригодной для обработки, да и та была у помещиков. Крестьяне, оставшиеся без земли, мечтали о переселении в Шадринский уезд Пермской губернии, известный своими плодородными землями.

Стремились переселиться на лучшие земли и бывшие государ­ственные крестьяне. Пр1а1Вительство, заинтересованное в заселении Сибири* иногда разрешало им переселяться в сибирские губернии. Та­кое разрешение, например, было дано 29 июля 1864 года министер­ством государственных имуществ 100 государственным крестьянам (мужчинам и женщинам) Сиринекой волости Чердынского уезда, по ходатайству их волостного головы Кибанова. Но добились этого крестьяне не так скоро. С ходатайством о праве на переселение Ки- банов ездил непосредственно в Петербург.

Временнообязанные крестьяне Чердынского уезда завидовали государственным крестьянам и время от времени спрашивали их,, как бы и им получить разрешение на переселение и бросить неплодород­ные земли. :

140

1 МОГА, ф. 487, д. 586, л. 175.2 Там же, л. 178.

В начале января 1863 года тот же Кибанов, возвращаясь после поездки в Петербург, остановился на ночлег у сельского старосты дер. Могильниковой Пянтежской волости Чердынского уезда Андрея Бакланова. В беседе Бакланов спросил, что нужно сделать для того, чтобы получить разрешение на переселение. Кибанов рассказал ему, что «у них один крестьянин ходил прямо к царю хлопотать о пере­селении в Шадринский округ и что царь ему сказал, что им, кресть­янам, хлопотать о переселении нечего, что царь им дал хлеб и осво­бодил от платежа податей на два года, — и что этот крестьянин сно­ва собирает руКи с трех волостей, чтобы идти к царю хлопотать о переселении из Чердынского округа» *.

От Б аранова этот рассказ быстро стал известен другим кресть­янам. В ожидании, пока придет к ним неизвестный крестьянин соби­рать подписи под ходатайство царю, могильниковцы прекратили пла­тить оброки. «Все почти крестьяне отзываются на отзыв Бакланова неплатежом податей», — доносило начальству волостное прав­ление. Когда в деревню приехал волостной сборщик податей и вызы­вал крестьян для взыскания оброков, к нему никто не явился. То же повторилось в следующие два дня: 16 и 19 января. 25 января к во­лостному сборщику явились крестьяне, во главе с Андреем Бакла­новым, и заявили, что они по разрешению царя собираются пересе­ляться на казенные земли й оброки помещику платить не будут, так как царь простил им подати за два года.

Андрея Бакланова арестовали по распоряжению земского ис­правника. Впоследствии такая же участь постигла и Кибанова. Обо­их судили и заключили в тюрьму. Крестьян, наиболее активно рас­пространявших слух, переданный Кибановым, наказали розгами и оштрафовали.

Так закончилась попытка крестьян Пянтежской волости Чердын­ского уезда бросить неудобные наделы, отведенные им помещиком, и переселиться на лучшие земли в Шадринский уезд или в сибир­ские губернии.

* * *Крестьяне Пермского Предуралья после введения уставных гра­

мот, как в основном и в других губерниях России, боролись за то, чтобы не платить оброков и недоимок по ним, отказывались владеть неудобными землями.

Волнения 1863—1864 годов, несмотря на их распыленность и ло­кальность, отличались упорством крестьян, участвовавших в борьбе за выставленные ими требования. Вспыхивали волнения стихийно, по какому-либо случайному поводу. Участники волнений, не имея ясной перспективы,, терпели поражения, после чего наступала рас­права — суд и розги.

Но и эти выступления крестьян, как часть общей борьбы угнетен­ного крестьянства против помещиков, расшатывали устои царского самодержавия. 1

1 МОГА, ф. 487, д. 587* л. 2.

Г л а в а V

КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ В СВЯЗИ С РАЗВЕРСТАНИЕМ УГОДИЙ ПРИ ОТМЕЖЕВАНИИ КРЕСТЬЯНСКИХ ЗЕМЕЛЬ

ОТ ПОМЕЩИЧЬИХ

В. И* Ленин в работе «Что такое «друзья народа» и как они вою­ют против социал-демократов» указывал, что в период 60-х годов XIX века сила помещиков-крепостиков была надломлена и они по­терпели, хотя не окончательное, но все же решительное поражение. Одновременно В. И. Ленин подчеркивал, что с помощью реформы 1861 года помещики ограбили крестьян путем непосредственной от­резки лучших земель, с одной стороны, и умелым отмежеванием кре­стьянских земель от помещичьих — с другой.

«Несомненно,, однако, — писал В. И. Ленин, — что, напр., кресть­янская реформа отрезками земель прямо ограбила крестьян в пользу помещиков, сослужив службу этой громадной реакционной силе и непосредственно (отхватыванием крестьянской земли) и косвенно (искусным отмежеванием наделов)»1.

Правительство России), зная, какое большое значение имеет раз­межевание земель в мероприятиях по осуществлению реформы 1861 года, позаботилось о том, чтобы мировыми посредниками были люди, наиболее способные выполнить требования крепостников.

«Мировые посредники первого призыва,— писал В. И. Ленин в статье «Рабочая партия и крестьянство», — были распущены и за­менены людьми, не способными отказать крепостникам в объего­ривании крестьян и при самом размежевании земли»1 2.

К участию в работах по межеванию, по соглашению с уездны­ми мировыми съездами, привлекались офицеры-дворяне. Это дела­лось по специальному указу царя от 21 мая 1861 года «О разреше­нии офицерам всех родов войск принимать участие в работах при производстве измерения и съемки земель». Такая мера объяснялась необходимостью «усилить межевые средства в губерниях» 3. Прак­тически это означало создание блока гражданских и военных чинов: ников, во главе с межевым корпусом, способного удовлетворить стремление помещиков к дальнейшему закабалению крестьян.

1 В. И. Л е н и н . Соч., т. 1, изд. 4-е, стр. 271.2 В. И. Л е н и н . Соч. т. 4, изд. 4-е, стр. 395.3 Полное собрание законов Российской империи, т. 36, отд. 1, стр. 761-

142

Учитывая опыт введения уставных грамот, уверенное, что меже­вание вызовет сопротивление крестьян, правительство заранее при­няло соответствующие меры. Инструкция, изданная 31 марта 1867 года, предусматривала, что при проведении межевых работ долж!ны присутствовать уполномоченные от крестьян и свидетели от других обществ. Но там же была оговорка о том, что если крестьяне откажутся избрать уполномоченных, или уполномоченные и свидете­ли не согласятся подписать акт о проведении межевых работ, то это записывается в акте и дело передается в губернское по кресть­янским делам присутствие, решение которого является окон­чательным.

Так готовилось правительство к проведению межевых работ.Местное «Положение» о поземельном устройстве крестьян на по­

мещичьих землях, которое было утверждено одновременно с мани­фестом 19 февраля 1861 года, предусматривало, что разверстание угодий по обоюдному соглашению крестьян с помещиками могло производиться в любое время и без всяких ограничений. Но добиться согласия крестьян было трудно, так как они всячески стремились бросить отведенные им земельные наделы. Поэтому в первые годы (1863—1865) после введения уставных грамот помещики, опасаясь массовых волнений крестьян, не решались требовать немедленного разверетания угодий.

Еще более напряженная обстановка, никак не способствовавшая проведению отмежевания крестьянских земель от помещичьих, соз­далась в последующие два неурожайные года 1866 и 1867. В эти годы сильно возросли недоимки. Крестьяне хорошо понимали, в чем причины неурожая, чего стоят земли, полученные ими по уставным, грамотам.

Обстановка несколько изменилась только в 1868 и 1869 годах,, когда заканчивался срок, после которого помещики имели право требовать обязательного для крестьян разверетания угодий. Это их право предусматривалось § 65 местного «Положения», где говори­лось: «Во истечение двухлетняго срока, назначенного на первоначаль­ное утверждение надела, определяется 6-летний срок, в течение которого помещик может требовать обязательного для крестьян раз- верстания общих и чересполосных господских угодий с мирскими» К Используя отмежевание, помещики стремились прирезать себе еще часть лучшей крестьянской земли, а крестьянам окончательно пере­дать все худшие земли, за которые получить от государства крупные суммы выкупных платежей, как за земли хорошие.

Усиления межевых работ требовало и правительство. Особая ко­миссия при министерстве финансов разрабатывала в это время про­ект закона о замене подушной подати подворным налогом и позе­мельной податью. Система налогового обложения должна была стать единообразной, при которой облагалась бы не ревизская душа, а крестьянский двор и имеющаяся в его распоряжении земля. Нужны, 1

143*1 Полное собрание законов Российской империи, т. 36, отд. 1 стр. 243.

были данные о количестве крестьянских дворов и земле. Полу­чить их было можно только по материалам о разверетании угодий. 'Пермская же губерния была одной из тех, где межевание земель •оставалось в наиболее запущенном состоянии. Когда губернатору «стало известно о готовящемся проекте, он принял меры для усиле­ния межевых работ и предупреждения возможных затруднений при переходе от подушной подати к поземельной и к подворному налогу.

Было еще одно обстоятельство,'заставлявшее губернское началь­ство ускорить разверстание угодий. Мы имеем в виду увеличивавше­еся с каждым годом количество жалоб помещиков /на то, что кре­стьяне захватывают земли, отошедшие к помещикам по уставным грамотам. Земли эти крестьяне обрабатывали и снимали с них уро­жай. Губернские чиновники считали, что столкновения крестьян с .помещиками можно предотвратить путем разверстания угодий, раз­граничив точно помещичьи и крестьянские земли.

Еще во время подготовки к разверстанию земельных угодий кре­стьяне многих волостей отказывались выбирать доверенных или уполномоченных для присутствия при обмере земли. Они заявляли, что не согласны измерять земли, от которых они всегда готовы отка­заться. Так, например, было в Усть-Косьвинской волости Соликам­ского уезда. Три раза волостной старшина Завьялов созывал крестьян на сход, чтобы избрать доверенных для обмера земли и развер­стания угодий, но никто не являлся. Только в четвертый раз, 17 ию­ня 1863 г., почти силой, старшине удалось собрать сход, на котором присутствовало до 50 крестьян. И все же избрать уполномоченных крестьяне отказались.

Крестьяне не допускали землемеров к межевым работам, угро­ж ая избиением; уничтожали поставленные землемерами межевые знаки и продолжали обрабатывать захваченные земли. Они не вно­сили плату и за земли, взятые в аренду. Наиболее ярко это прояви­лось в Дворецкой волости Оханского уезда.

Борьба крестьян Дворецкой волости за землю, выражавшаяся в самовольных запашках, началась еще в 1867 году. Вначале крестья­не арендовали у помещицы часть земель, а потом уже без всякой аренды стали самовольно занимать земли, на которых рос лес, расчищали их и превращали в пашни. Помещица Строганова не в силах была заставить крестьян прекратить самовольные запашки и обратилась с жалобой к губернатору. Она просила губернатора на­казать крестьян, взыскать с них арендную плату за земли, которыми •они пользуются. Расследовать это дело губернатор поручил исправ­нику Петрову. Исправник, оштрафовав несколько крестьян, взял с них слово, что они внесут арендную плату. Но крестьяне вносить арендную плату и не собирались, как не думали и отказываться от самовольных расчисток леса и запашек.

«Крестьяне, — доносил по этому поводу 2 апреля 1868 года ис­правник Петров губернатору, — обещались за самовольно занятые земли заплатить безнедоимочно,.. но денег этих до настоящего времени; не только не уплатили, но даже не отказываются от с!амо-144 *

зольного захвата земель в нынешнем году. Но, если этого еще не сделали, то только потому, что снег в полях не стаял и пахать нельзя» 1.

Между тем крестьянин Степан Лыков, пользовавшийся в обще­стве большим авторитетом, распространил слух о том, что все земли графини Строгановой, смежные с Дворецкой волостью, переходят в собственность крестьян этой волости. Лыков еще в 1864 году был осужден за то, что убеждал крестьян не платить оброка, так как скоро выйдет новый царский манифест, освобождающий их от упла­ты оброков помещице.

Слух ободрил крестьян. Даже те из них, что в 1867 году платили помещице за аренду земли, весной 1868 года платить, отказались. В даче графини Строгановой, смежной с Дворецкой волостью, появи­лись новые самовольно расчищенные из-под леса пашни, на которых .крестьяне сеяли хлеб. О какой-либо арендной плате крестьяне и слушать не хотели, считая занятые ими земли своей собственно­стью.

«По весне 1868 года, — писал 11 апреля 1869 года новый земский .исправник Оханского уезда Прозорович в донесении губернатору,— между крестьянами Дворецкой волости поверенный их Степан З а ­харов Лыков распространил и поддерживал ложный слух, что земли графини Строгановой, находящиеся смежно с землями Дворецкой волости, отданы по решению Пермского уездного суда в их полную собственность, вследствие чего некоторыми крестьянами сделаны были в даче графини Строгановой захваты земель и произведены самовольные расчистки и распашки, а другие за взятые в аренду земли не стали платить следуемых за это денег, присваивая те зем­ли себе»1 2).

Два раза в Дворецкую волость приезжали уездный исправник Прозорович и мировой посредник Клепинин. На волостных сходах они предупреждали крестьян, что обрабатываемая ими земля при­надлежит помещице и они за незаконные действия будут отвечать перед судом. «Но, — сообщал мировой посредник, — крестьяне упор­но утверждали, что земли принадлежат им окончательно» 3.

Помещица пришла к выводу, что решить спорный вопрос с кре­стьянами можно только отмежеванием земель. Но сделать это ока­залось .не так просто. Крестьяне не допустили к работе уездного зем­лемера Павловича.

В начале октября 1868 года для проведения межевых работ в во­лость в сопровождении двух полицейских приехал оханский уезд­ный землемер Коверских. Степан Лыков от имени крестьян всей волости предупредил землемера, «чтобы он не смел возобновлять межевых признаков по той меже, по которой он должен возобнов­лять» 4. Как только землемер приступил к работе, сторожа поме­

1 МОГА, ф. 487, д. 595, л. 6—7.2 Там же.3 Там же, л. 7. Там же, л. 143.

,10 ф. С. Горовой 145

щицы сообщили ему, что крестьяне с кольями в руках собрались в лесу, где проходила межа так называемой Вознесенской лесной дачи. Землемер, не уверенный в том, что полицейские смогут его защитить, прекратил работу и уехал с жалобой к уездному земскому исправнику.

Впоследствии Очерское окружное правление графини Строгано­вой в донесении от 4 ноября 1868 года уездному полицейскому управлению отмечало: «Крестьяне Дворецкой волости не допустилй в минувшем октябре месяце уездного землемера Коверских окончить возобновление межевых признаков на генеральной меже дачи с. Воз­несенского, несмотря даже на содействие ему в том со стороны уезд­ной полиции» ,.-

Оханский уездный земский исправник предложил землемеру Ко­верских продолжать межевые работы и в помощь ему отправил при­става 1-го стана Рихтера, пристава 3-го стана Дергачева, десять по­лицейских и свыше десятка доверенных и понятых из других во­лостей.

24 октября 1868 года к месту установления межевых знаков со­брались землемер Коверских с чиновниками, полицейскими и кре­стьянами соседних волостей и доверенные крестьян Дворецкой воло­сти во главе со Степаном Лыковым и Никитой Бузеевым. Что затем произошло, видно из материалов следственной комиссии: «При на­чальном приступе к возобновлению межевых признаков новыми столбами, поверенный Лыков с депутатом Бузеевым и прочими быв­шими с ним крестьянами, не пошли за землемером и причиной к тому постановили, что он идет не по той грани, по которой надо. Вну­шение приставов Рихтера и Дергачева осталось бесследным. Кресть­яне остались упорными и сказали, что пущай землемер ставит ме­жевые знаки без них, и сами разъехались по домам» 1 2. Два дня, 24 и 25 октября, межевые работы проводились без участия кресть­ян. После того, как землемер поставил 19 столбов, а крестьяне не оказали никакого противодействия, пристав Дергачев вместе с по­лицейскими отправился к уездному земскому исправнику доложить о ходе работ. Но прошло еще два дня, и положение изменилось. Сте­пан Лыков и другие доверенные настроили крестьян не допускать дальнейшее производство работ без их участия. Наиболее активно откликнулся на призыв доверенных отставной солдат деревни Чу­риковой Иван Чупин. 26 октября он собрал до 50 крестьян, и они принудили чиновников, проводивших размежевание, прекратить работу.

В донесении оханского земского исправника губернатору от 26 октября 1868 года дается следующее описание этих событий: «26 числа утром, при выходе в поле на работу встретившийся солдат, проживающий в деревне Чуриковой, Иван Федоров Чупин говорил, чтобы не заниматься работою, а иначе собравшимся народом будете

1 МОГА, ф. 487, д. 595, л. 141.2 Там же, л. 182.

146

прогнаны, и вслед за этим начал кричать громогласно: «Собирайте­с ь наши люди». И действительно, на призыв его — Чупина, у пру­да, близ деревни Шутиковой набралось крестьян, примерно до 50 че­ловек. Однако, несмотря на это, был поставлен столб и при следо­вании к другому месту, становой пристав Рихтер и землемер Ковер- ских с понятыми людьми подошли к собравшейся толпе крестьян, в числе коих находился и солдат Иван Чупин. Люди эти закричали, что они не дозволят ставить межевые знаки, ибо они не находятся на той границе, на которой им, крестьянам, надо и сверх того требова­ли, чтобы при этом был их поверенный Лыков с понятыми. Увещания пристава Рихтера и землемеров ни к чему не приводили. Крестьяне и солдат Чупин при волнении единогласно и решительно сказали, чтобы полевую работу остановить, при том выражались, что пойдут в острог, а не допустят землемера» К

В тот же день к вечеру 20 крестьян, возглавляемых Степаном Чу- пиным, уничтожили все межевые знаки, установленные землемером, и заявили, как об этом сообщало Очерское окружное правление, что и в дальнейшем будут «уничтожать все межевые признаки на грани, разделяющие дачу граф. Строгановой с Дворецкой волостью» 1 2.

Таким образом замысел графини Строгановой прекратить само­вольные запашки путем проведения размежевания потерпел крах.

Уездное и губернское начальство сочло нужным привлечь кресть­ян к ответственности уже не только за самовольные расчистки леса и запашки земель, но и за сопротивление властям при проведении ме­жевых работ.

8 апреля 1869 года в село Дворецкое приехал пристав Серебрян­ников и следователь Земленицын «для производства следствия о не­допущении землемеров Павловича и Коверских к возобновлению ме­жевых знаков и о истреблении оных в даче графини Строгановой, которую крестьяне Дворецкой волости считают своей»3. Оба чи­новника решили действовать совместно. Следователь взялся помочь приставу взыскать с крестьян арендную плату за самовольно захва­ченные земли, чтобы пристав затем помог ему в производстве след­ствия по делу о межевании.

«Пристав, — говорится в обвинительном заключении по этому делу, — приказал собрать людей, которые должны были заплатить деньги за самовольно захваченные и взятые ими в аренду земли, но явилось много крестьян и таких, которых не звали, по преимуществу из Кузнецкого сельского общества» 4.

Прежде чем говорить с крестьянами, пристав вызвал их доверен­ного Степана Лыкова и старался убедить его,, как имеющего влия­ние на общество, первым уплатить деньги за самовольно захвачен­ные земли. Но Лыков отказался, за что судебный следователь при­грозил $му тюрьмой. Тогда вызвали помощника Лыкова Ефима

1 МО ГА, ф. 487, д. 595, л. 183.2 Там же, л. 141.3 Там же, л. 7.4 Там же, л. 7—8.

10* 147

Ощепкова и предложили ему уговорить крестьян уплатить деньги за пользование захваченными ими землями и отказаться от дальней­шего их захвата. Следователь предупредил Ощепкова, что если он так Не сделает, то его посадят в тюрьму. Ощепков убеждать кресть­ян не согласился. Опасаясь крестьян, судебный следователь не ре­шился арестовать Лыкова и Ощепкова. «Когда после этого, — отме­чается в том же обвинительном заключении,— Ефим Ощепков вы­шел в сени, где собралось до 150 человек, то крестьяне начали шу­меть и кричать, что они не дадут отправить в острог никого, а пусть берут всех. После этого толпа начала двигаться вперед, но была от­теснена казаками во двор, а сени заперты, но толпа и тогда тесни­лась к дверям с самой скверной бранью, а крестьяне Кондратий Афанасьев Широглазов и Увар Петров Азанов имели при этом в ру­ках обломки кирпичей... Больше всех лезли в затворенные двери Ефим Ощепков и Таврило Романов, которые накануне этого дня в волостном правлении говорили крестьянам, что нужно станового пристава прогнать. Главные спорщики и подстрекатели во всех бес­порядках были доверенные от общества Ефим Захаров Лыков, брат его Василий Захаров Лыков и Никита Бузеев, которые в том числе прочих были и кричали»

Около двух дней пристав и судебный следователь оставались в помещении Нблостного правления, окруженном крестьянами. Толь­ко 9 апреля удалось отправить оханекому земскому исправнику до­несение с просьбой о помощи. «Вчера мы прибыли в с. Дворецкое по известному Вам делу, — сообщалось в донесении. — Сейчас в зани­маемую нами квартиру намерены были вломиться более 100 человек дворецких крестьян, вооруженных кирпичами и палками, и мы спас­лись от насилия только благодаря казакам. Кругом дом окружен толпою крестьян. Покорнейше просим Вас прибыть немедленно с командой, чтобы нас освободить»1 2.

Получив донесение, уездный земский исправник с командой по­лицейских прибыл 11 апреля в Дворецкую волость. К этому времени часть крестьян разошлась. Остальных разогнали полицейские. Наи­большее упорство проявили 50 крестьян Кузнецкого общества. Р а­зогнать их удалось только после массового избиения и ареста не­скольких десятков крестьян. Уездный исправник постановил: Степа­на Лыкова, Василия Лыкова, Никиту Бузеева, Ефима Ощепкова, Кондратия Широглазова, Увара Азанова, Карпа Костылева и Гав­рила Романова арестовать и содержать до суда в Оханском поли­цейском управлении.

По просьбе уездного исправника губернатор для расследования дела «О буйных поступках крестьян Дворецкой волости, Оханского уезда против станового пристава и судебного следователя» назна­чил особую следственную комиссию под председательством оханско­го уездного следователя Масловского.

1 МОГА, ф. 487, д. 595, лл. 8—9.2 Там же, л. 1.

148

Во время расследования была арестована еще одна группа кре­стьян во главе с Федором Чупиным, обвинявшаяся в «буйстве про­тив межевых чинов». Арестованные просидели в оханском тюремном замке до 29 октября 1869 года, были осуждены на разные сроки тю­ремного заключения и подвергнуты денежным штрафам.

Крестьянские волнения, связанные с проведением межевания, приобрели массовый характер, и для пресечения их применялись са­мые суровые меры. И не случайно, что если, например, Ефима Ощеп- кова, одного из активных руководителей крестьянского волнения в Дворецкой волости, осудили только на 8 месяцев тюрьмы, то от­ставного солдата Федора Чупина, выступившего против производ­ства межевых работ, присудили к 3 годам и 3 месяцам тюрьмы.

* * *

Крестьянские волнения, связанные с проведением межевых ра­бот, наблюдавшиеся почти повсеместно, явились как бы заключи­тельным четвертым этапом крестьянского движения 60-х годов XIX века в Пермском Предуралье. Крестьяне чувствовали, хотя и не впо­лне осознавали, классовую сущность мероприятий, проводимых пра­вительством и помещиками. Они не могли не противодействовать стремлению помещиков приобрести дополнительно лучшие участки крестьянской земли и закрепить за собой ранее отрезанные у кресть­ян, наиболее плодородные земельные угодья.

Та же стихийность, неорганизованность и локальность, отсут­ствие перспективы и классовой осознанности, свойственные всем предыдущим крестьянским волнениям, были причинами их легкого подавления.

Прогрессивность крестьянских волнений заключалась в том, что, протестуя против гнета помещиков, крестьяне протестовали тем са­мым и против всего самодержавного крепостнического строя России.

З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Крестьянские волнения 60-х годов XIX века, вызванные крепост­ническим характером реформы 1861 года и мероприятиями по ее проведению, потрясли всю Россию. Основной силой этого движения были крестьяне, только что вышедшие из крепостной зависимости, продолжавшие борьбу против вековых своих врагов — помещиков, защищаемых царским самодержавием.

Волнения временнообязанных крестьян Пермского Предуралья в первое десятилетие после отмены крепостного права как по своему социально-экономическому характеру, так и по перспективам разви­тия, отражали единые черты общерусского процесса классовой борьбы.

Однако многие крестьянские волнения, в связи с некоторыми спе­цифическими условиями Пермского Предуралья, носили своеобраз­ный характер.

В Пермском Предуралье одной из самых тяжелых повинностей для крестьян были посылочные работы на соляных и железных ка­раванах, на вотчинных заводах и рудниках. Правда, перед реформой помещики стали усиленно заменять посылочные работы денежным оброком, но все же отрыв крестьянина от сельскохозяйственных ра­бот чувствительно отражался на состоянии крестьянского хозяйства.

Накануне реформы 1861 года у крестьян Пермского Предуралья процент распаханных земель по отношению к общему количеству зе­мель, которыми они владели, был значительно выше, чем у помещи­ков. Поэтому помещики, выделяя крестьянам наделы по уставным грамотам, отрезали лучшие распаханные земли и взамен прирезали нераспаханные и неудобные залежи — шутьмы, при этом, очень час­то в меньшем количестве, чем числилось по уставным грамотам.

Значительная часть выделившейся из среды крепостных крестьян зажиточной верхушки блокировалась с помещичьими и государствен­ными чиновниками и играла предательскую роль в крестьянских волнениях.

В строгановских имениях, где была сосредоточена основная масса крепостных крестьян Пермской губернии, еще до реформы существовали выборные органы местного самоуправления и суда, построенные на принципе круговой поруки. Строгановы использо­вали это самоуправление, как часть своего аппарата, через который они управляли крестьянами.150

Самовольные запашки помещичьих земель временнообязанны­ми крестьянами Пермского Предуралья очень часто сопровожда­лись самовольными порубками леса, так как земля, расчищенная из-под леса, давала лучшие урожаи, чем обыкновенная пахотная.

В Пермском Предуралье на основе циркуляра министерства внутренних дел от 8 мая 1862 года № 149, широко применялось вве­дение уставных грамот без участия крестьян.

Временнообязанные крестьяне Пермского Предуралья должны были ежегодно выплачивать помещикам за выкуп земли больше, чем она давала дохода. Отсюда массовые отказы крестьян от вла­дения земельными наделами, бегство в другие места губернии или переселение в Сибирь.

В течение десятилетия крестьянская борьба проявлялась в са­мых разнообразных формах в зависимости от этапов осуществления реформы.

Историю крестьянских волнений в Пермском Предуралье в 60-х годах XIX века можно разделить на четыре периода.

П е р в ы й п е р и о д - с марта 1861 года до января 1862 года. Волнения происходили в связи с объявлением манифеста 19 февра­ля 1861 года и «Положений» о крестьянах, вышедших из крепост­ной зависимости.

В т о р о й п е р и о д ' с января 1862 года по январь 1863 года. Волнения происходили в связи с введением уставных грамот.

Т р е т и й п е р и о д - с января 1863 года по 1867 год. Волнения возникли после введения уставных грамот в связи с наделением крестьян неудобными землями, а также из-за оброков и роста недо­имок, которые жестоко взыскивались.

Ч е т в е р т ы й п е р и о д - с 1867 года по 1870 год. Волнения происходили в связи с разверстанием угодий или отмежеванием крестьянских земель от помещичьих.

В первый период волнений крестьяне, не уверенные в подлинно­сти манифеста, отказывались уплачивать повинности, посылать лю­дей на караваны и подчиняться местному начальству. Они собира­лись на самовольные сходки, избивали и смещали местных началь­ников, назначали новых; ревизовали хлебные запасные магазины, мельницы, мирские кассы и объявляли их общественными; наказы­вали розгами и назначали в караван приближенных и родственни­ков местных чиновников, а также тех крестьян из зажиточной кре­стьянской верхушки, которые, не участвуя в волнении, призывали подчиняться манифесту.

Волнения выходили из рамок отдельных ведомств и распростра­нялись на округа. Бесспорным и очень важным обстоятельством являлось стремление крестьян к объединению.

От сравнительно мирных средств борьбы крестьяне переходили к подготовке нападения на военные команды. Правда, осуществить это намерение им не удалось, но сходка в деревне Калининой 10 ап­реля 1861 года является в этом отношении весьма показательной.

Во второй период волнений крестьяне отказывались принимать уставные грамоты, а там, где они уже были введены, требовали их

151

возвращения. Осуществляя свои намерения, крестьяне собирались на самовольные сходки, писали прошения, в конце которых очень часто делали приписку о том, чтобы их не считали «бунтовщиками».

Как во втором, так и в третьем периодах волнений, крестьяне по- прежнему считали своим главным врагом помещиков и местных чи­новников, но никак не царя и даже не губернатора. Поэтому избие­ние местных чиновников, отказ от участия в продаже с торгов иму­щества за недоимки, от раскладки повинностей по принципу круго­вой поруки, от обработки земли и, наконец, самовольные переселен ния крестьян на казенные земли или в Сибирь, были главными фор­мами проявления классовой борьбы во время введения уставных грамот и в первые годы их осуществления.

В последний период пореформенного десятилетия, когда проис­ходило отмежевание крестьянских земель от помещичьих, классовая борьба крестьян проявлялась в отказах от участия в межевании, в изгнании межевых чиновников, уничтожении межевых знаков. Это означало нежелание крестьян принимать от помещиков земли, об­ложенные непомерными налогами. Многие крестьяне ждали нового манифеста царя и бесплатного наделения землей.

У крестьян еще крепка была вера в «царя-батюшку». Они вы­ступали под лозунгом: «Мы царские, поэтому налоги будем платить % подчиняться царю, а не помещикам». Верой в царя и справедли­вость высших государственных органов объясняется массовая пода­ча прошений, выборы ходоков, желание перейти под управление царской администрации, то есть в разряд государственных крестьян, которые были сравнительно свободнее, чем крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости.

Под влиянием царистской идеологии складывались формы борь­бы крестьян Пермского Предуралья на протяжении всего порефор­менного десятилетия. Во многих местах волнения крестьян носили исключительно упорный характер и в некоторых случаях достигали частичных успехов, как это было в Кокшаровском и Сергиевском ведомствах Нердвинского округа и во время волнений крестьян, от­бывавших посылочные работы на караванах.

В борьбе против феодально-крепостнической эксплоатации ив крестьянской среды выделялись активные руководители и агитато­ры, которые были преданы делу, не отказывались от своих убежде­ний, хотя и знали, что их ждет за это тяжелое наказание (Тимофей Механошин из Верх-Юсьвы, Федор Лесников из Ошиба, Антон Ко­тельников из Юсьвы и др.).

В крестьянских волнениях в отдельных волостях заметную роль играли агитаторы и «подстрекатели», являвшиеся выходцами из разночинной интеллигенции. Такими были бывший письмоводитель канцелярии Василий Поспелов, живший в Перми, архангельский священник Егор Яговкин, Покровский волостной писарь Симанов, Юсьвинский писчик Павел Бояндин и другие. Участие в крестьян­ских волнениях отдельных разночинцев как бы намечало смыкание стихийных крестьянских волнений с героической революционной деятельностью великих демократов Н. Г. Чернышевского, Н. А. До­152

бролюбова, А. И. Герцена, отстаивавших интересы парода, интере­сы революционной демократии в борьбе с царским самодержавием.

Против крестьян выступали, с одной стороны, государственные чиновники, опирающиеся на солдат, жандармов, сотских, и, с дру­гой стороны, помещики, защищаемые мировыми посредниками, под­держиваемые духовенством и частью зажиточной крестьянской верхушки.

При подавлении волнений применялись самые разнообразные меры — от «кротких убеждений» и угроз, до наказания розгами, ссылки на каторгу и расстрелов. Активную роль сыграли представи­тели церкви — священники, которые стремились идеологически воздействовать на крестьян, что во многих местах вызывало недове­рие к ним и подрывало авторитет церкви.

Поскольку все крестьянские волнения в России в 60-х годах XIX века были вызваны одними и теми же причинами, они всюду сохраняли общие черты, только несколько видоизменявшиеся в за­висимости от местных условий. Являясь составной частью общерус­ского процесса классовой борьбы, крестьянские волнения по своему социальному значению были антифеодальными и буржуазно-демо­кратическими.

Ведя борьбу против остатков феодально-крепостнических отно­шений в деревне, крестьяне не выступали против государственных порядков в целом, хотя объективно расшатывали их устои.

Борьба крестьян, не имевших четких политических требований и не объединенная во всероссийском масштабе заранее обрекалась на неудачу. Ибо, как учил В. И. Ленин, только объединенное во всероссийском масштабе крестьянское движение, под руководством пролетариата, могло привести к серьезным революционным завоева­ниям.

На это же указывал и И. В. Сталин, говоря, что «Крестьянские восстания могут приводить к успеху только в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями, и если рабочие руководят кре­стьянскими восстаниями. Только комбинированное восстание во главе с рабочим классом может привести к цели»1.

Такие условия создались в октябре 1917 года, когда власть поме­щиков и капиталистов в России была свергнута и крестьянство по­лучило из рук советской власти бесплатно свыше 150 миллионов гек­таров помещичьих, адовдетрреки* и удельных, и 50 миллионов гекта­ров кулацких земель.

1 И. В. С т а л и н . Беседа с немецким писателем Э. Людвигом. Л е н и н и С т а л и н . Сборник произведений к изучению истории В К П (б), т. III, Парт- издат. Ц К В К П (б), 1936 г., стр. 527.

153

О Г Л А В Л Е Н И ЕВ в е д е н и е .................................................................................................... 3 — 6Глава 1. Положение крепостных крестьян в Пермском Предуралье

перед отменой крепостного п р а в а ............................................. 6 — 351. Общий обзор Пермского Предуралья накануне реформы

1861 г о д а ...................................................................................... 62. Экономическое положение крепостных крестьян . . . 123. Правовое положение крепостных крестьян в строгановских

имениях ........................................................ 244. Расслоение среди крепостных крестьян в строгановских

и м е н и я х ..........................................................................................................28Глава II. Крестьянские волнения в Пермском Предуралье после

объявления манифеста 19 февраля 1861 года 36 — 901. Общая характеристика э п о х и ..............................................................362. Сущность манифеста 19 февраля 1861 г. и «Положений» о

крестьянах, вышедших из крепостной зависимости . 393. Волнейия крестьян Иньвенского округа . . . 424. Волнения крестьян Нердвинского о к р у г а .......................................705. Расправа с крестьянами Иньвенского и Нердвинского ок­

ругов, принимавшими участие в волнениях . . . . 766. Волнения крестьян, отбывающих посылочные работы на

соляных караванах и Кизеловских рудниках . . . 78Глава III. Крестьянские волнения в связи с введением уставных гра­

мот .................................................................................. 91 — 1171. Волнения крестьян Иньвенского о к р у г а ...........................................912. Волнения крестьян в других местах Пермского Предуралья. 103

Глава IV. Крестьянские волнения в первые годы после введенияуставных грамот ...................................................... 118 — 141

1. Положение крестьян после введения уставных грамот . 1182. Волнения крестьян в связи с жестоким взысканием обро­

ков и недоимок по н и м ...........................................................................1243. Волнения крестьян в связи с отказом от земельных наде­

лов . ........................................................................................ 129Глава V. Крестьянские волнения в связи с разверстанием угодий

при отмежевании крестьянских земель от помещичьих . 142— 149Заключение . . ................................................................................ 150 — 153

Редактор — Б . Н* Назаровсний*Тех. редактор — Е. Г. Ж е н и н .Корректор — 5. М . Семченко .

Подписано к печати 9 апреля 1951 г.Формат 60Х 921/!* Объем 9,75 л. Авт. 8*3 л. Уч.-изд. 8,45 лЛЕ00836. Тираж 3000 зкз. Цена 3 руб. 95 коп

8-я тип. Росполнграфпрома при Совете Министров РСФСР.Гор. Молотов, ул. Коммунистическая, 57. Зак. 1364.